хлеб по десятикратной цене! А судя по доходам, живете раз в десять лучше. Да и ваша благотворительная деятельность…

— Ах, всем она почему-то мешает. Хотя это капитализм с человеческим лицом. Я вообще не понимаю, почему благотворительность должна кого-то волновать. Я плачу налоги до копеечки, плачу своим работникам деньги, кстати весьма неплохие, помогаю культуре и нуждающимся… Почему это вызывает у вас…

— У меня это ничего не вызывает, — невозмутимо перебил ее Кадмиев. — Просто я вычисляю, кому ваше заведение могло показаться бельмом на глазу.

— Я же уже сказала, мои конкуренты тут ни при чем. — Серафима Валентиновна досадливо поморщилась

— Это понятно. Но проверить все равно нужно.

Кадмиев говорил мягко, однако за этой мягкостью чувствовались немалая воля и целеустремленность. Сбить его с курса было нелегко. Впрочем, красавица предприняла еще одну попытку — не интеллектуальную, а кулинарную. Она вдруг всплеснула руками:

— Ой, пироги! — и немедленно исчезла.

— Какие мы добросовестные, — шепнул Кирилл.

— И законопослушные, — подхватил рубоповец. — Прямо-таки идеал. И у плиты, и с калькулятором, и с банковским счетом. Да еще глазу приятно. Героиня журнала «Космополитен»!

Мадам Арциева появилась через минуту — опять в кокетливом фартуке и с огромным блюдом в руках.

— Вот попробуйте. — Она радостно улыбалась. Так и должна улыбаться хлебосольная хозяйка, угощающая дорогих гостей.

Пирожки были отменные: с капустой, мясом, луком… Устоять оказалось невозможно.

— Теперь вы понимаете, почему моя продукция пользуется успехом? — поинтересовалась Серафима Валентиновна, указав на стремительно пустеющее блюдо. — Вы можете проверять меня и моих друзей до второго пришествия и все равно убедитесь, что работаем мы чисто. А яд… Что ж, безумцев много! — Она сделала приличествующие случаю грустные глаза. — Так ведь?

Никто не стал возражать. Женя Кадмиев задал еще несколько вопросов. В частности, спросил, почему депутат Законодательного собрания Петербурга Леча Абдуллаевич Дагаев решил кормить неимущих именно через «Тутти» и некоторое время назад специально перевел на банковский счет мини-пекарни целый миллион рублей из своего личного четырехмиллионного депутатского фонда. Мадам Арциеву вопрос не обескуражил.

— Вы же знаете, я активно занимаюсь благотворительностью. А почему Леча Абдуллаевич выбрал именно нас?… Наверное, ему нравится наша выпечка, так же как и вам…

Пустое блюдо было этому подтверждением.

— Вот тебе и нахлебались мутного кофию с пирогами, — в сердцах произнес Женя, едва за ними захлопнулась дверь. — Гребаный театр одного актера! Актриса она превосходная. Ей бы не в бизнес, а в драму пойти! Татьяна Доронина и Евгения Симонова в одном лице! В сериалах миллионы заработала бы! Не меньше, чем под этим Дагаевым!

— Она его подруга? — Кирилл даже вздрогнул. Какой материал ползет в руки! Дагаев — один из самых влиятельных политиков в городе, хотя и держится в тени. Только бы не спугнуть. Айдаров спускался по лестнице чуть впереди рубоповца. Он замедлил шаг и переспросил: — Арциева — любовница Дагаева?

— Была. В прошлом году. Если верить нашим оперативным разработкам.

— А в нынешнем?

— А в нынешнем они в поле зрения не попадали. Только это не для печати. Договорились?

— Конечно, конечно, слово чести. — Как это ни странно, журналист собирался сдержать слово. — А почему вы Дагаевым интересовались?

— Знакомые и друзья у него странные, образ жизни непонятный. — Женя пожал плечами. — Денежки на выборы он не получал разве что от ассоциации карманников. А в прошлом году его брата убили в лондонском ресторане.

— То есть как?

— Да просто пришли люди, постреляли и ушли. Нам через Интерпол запрос присылали. Вот мы и собрали что могли для британских коллег. Только им это не помогло. У них, как и у нас, брат за брата не отвечает. Ладно, закончим.

Они молча прошли мимо охранника и уселись в машину.

Ни Кирилл, ни оперативник Кадмиев не почувствовали пристальный женский взгляд с балкона. Арциева проводила глазами машину, вернулась в комнату, аккуратно заперла балконную дверь и подняла трубку сделанного под старину телефонного аппарата:

— Леля, они ушли. Но это какая-то провокация. Один из них вовсе не рубоповец, а журналист. Я его хорошо запомнила, он три дня назад задавал мне в булочной дурацкие вопросы. С ним еще была телевизионная дива. — Арциева помолчала, слушая невидимого собеседника. — Да, ты прав, волноваться не стоит. Но они и про тебя спрашивали… Имя? Он представился. Сейчас… — Серафима прикрыла глаза рукой. — Кирилл, фамилия начинается на 'А'. А второй некто Евгений Кадмиев. Удостоверение? Да, показал… Я не знаю, как выглядит фальшивое… Да, номер я запомнила…

Лизавета все выходные просидела дома с трубкой в руках. Компьютер тоже был включен, рядом с мышкой лежал пейджер. Этакая современная вариация на тему картины Константина Васильева «Ожидание». Вместо инея на окне — мерцающий экран дисплея. А тоска в карих глазах такая же тягучая.

Раз двадцать Лизавета звонила в комнату 342 фешенебельной и комфортабельной гостиницы «Астория». Откликался автоответчик, любезно предлагавший оставить сообщение и суливший взамен ответный звонок. Она вешала трубку. Судя по тому, что она то и дело нарывалась на короткие гудки, звонила туда не только она. Многие искали постояльца, запропастившегося неведомо куда.

За два выходных дня Лизавета выпила двадцать чашек кофе и выкурила три пачки сигарет. В гостиной висел табачный дым. Кот Масон ходил вокруг хозяйки и жалобно мяукал. Он тоже ничего не ел, хотя в кошачьем блюдечке на кухне лежала горка его излюбленного лакомства «Вискас».

За сорок восемь часов непрерывного ожидания Лизавета сорок раз решала больше не думать об исчезнувшем друге и возлюбленном. В конце концов, мужчина, который способен сбежать без предупреждения, не отменив приглашение на ужин, не достоин того, чтобы о нем думали, и уж тем более не достоин того, чтобы о нем беспокоились. Лизавета ругала себя дурой и все равно переживала. Убеждала себя, что с Сергеем ничего не могло случиться. Не такой он человек. И тут же вспоминала свое паническое бегство.

В тот вечер в воздухе роскошного гостиничного номера висела непонятная угроза, а она ее не заметила. Человек, только что снявший репортаж о попытке массового отравления, может не обратить внимания на неуловимый запах страха. А в комнатах, оставленных (или не оставленных?) хозяином в спешке, пахло именно страхом.

Чего может бояться человек, весело шутивший после перестрелки в пабе? У Лизаветы была возможность убедиться, что Сергей Анатольевич Давыдов не боится ничего.

Перехватив новую знакомую возле метро, он довез ее до Стрэнда, прямо до Буш-Хауса, где размещается «Внешнее вещание Би-би-си». По пути Сергей весело и непринужденно развлекал Лизавету байками из жизни русских лондонцев, а потом так же непринужденно оповестил ее, что будет ждать у выхода весь день, если она сразу не скажет, в котором часу они обедают сегодня вечером. Отказать ему было невозможно.

— Ладно. В шесть тридцать. Здесь. — Лизавета уже вылезла из открытой пижонской машины, тогда