говорит, тут меньше, чем тысяча миль, до Южной Америки, если не будет штормов, за недели две доберемся. Ну, или, может быть, корабль, какой по пути встретится».

Она подхватила шапку и, улыбаясь, пошла вглубь острова. «Сеньор Вискайно там какие-то ягоды видел, — подумала Эстер, — надо посмотреть, что это. Все помощь от цинги, если съедобные».

Над ее головой вдруг, плавно махая крыльями, пролетел снежно-белый, огромный альбатрос. «К счастью, — вспомнила Эстер. «Что там Ворон рассказывал — они всю жизнь в паре живут, эти птицы, никогда друг друга не бросают. Прямо как мы с ним, — она быстро, нежно погладила свой живот, и встряхнула обрезанными кинжалом волосами.

— Ничего ему не буду говорить пока — ему шлюпку вести, незачем еще из-за этого волноваться. Доберемся до Рио-де-Жанейро, там у него какие-то знакомцы есть, вот и скажу тогда».

Она присела, подставив лицо солнцу, и посчитала на пальцах: «В июне. Ну, к тому времени, мы уже в Старом Свете окажемся». Эстер вдруг зевнула, — глубоко, долго, и сказала сама себе: «Ну и поспи. Тут тепло, хорошо. Поспи, а то вон, — она почувствовала, как чуть краснеет, — прошлой ночью и глаз почти не сомкнула».

Женщина поставила рядом шапку, и, свернувшись в клубочек, устроилась на мшистом склоне. Альбатрос вернулся, и, свернув крылья, опустившись на край скалы, застыл — будто охраняя ее сон.

Вискайно разогнулся и, разминая руки, сказал: «Я тогда схожу к ручью, сеньор Куэрво, начну набирать воду. Или рано еще?».

— Да нет, — хмыкнул Степан, проверяя паруса, — я завтра на рассвете уже выйти, хочу, незачем время терять. Ветер как раз по заказу, норд-ост, поменьше на веслах просидим.

Думаю, если он с такой скоростью будет дуть, мы недельки через две уже увидим берега Южной Америки».

— А там? — внезапно спросил Вискайно.

— А там разойдемся — каждый своим путем, — спокойно ответил Степан.

Себастьян зашел в хижину, и, взяв пустые бурдюки, намотав на руку веревку, насвистывая, стал подниматься вверх, по склону холма.

Эстер проснулась от неприятного ощущения во рту. «Что такое? — она нахмурилась, поднимаясь, но не услышала звука собственного голоса — только какое-то мычание. Она помотала головой, пытаясь выплюнуть тряпку, и увидела над собой злые глаза испанца.

— Тихо, — сказал Вискайно, приставив к ее шее кинжал. «Тихо, милочка. Я все равно возьму то, что мне нужно, а вы уж решайте — по-хорошему, или по-плохому. Руки дайте! — он ударил ее по щеке — больно.

Женщина попыталась вырваться, но испанец, удерживая ее одной рукой, второй — ловко обмотал вокруг ее запястий веревку.

— Я сразу понял, что с вами просто не получится, — озабоченно сказал он, прижимая ее к земле коленом. Эстер думала: «Если он меня, хоть на мгновение отпустит, я убегу. Я быстрее, он не догонит. А там Ворон, там все будет хорошо».

— Всякая грязная подстилка будет из себя строить сеньору, — зло сказал Вискайно. «Водишь людей за нос, называешь себя женой, а сама всего лишь шлюха. Ну, так, если шлюха — то и занимайся своим делом!».

Она вывернулась и попыталась встать на ноги, но Вискайно, схватив ее за волосы, бросил лицом вниз на землю. Эстер услышала треск разрываемой робы, и, из последних сил, напрягаясь, стиснув зубы, — поднялась, выплюнув кляп.

Женщина бросилась вниз, не разбирая дороги, слыша тяжелое дыхание где-то рядом.

«Господи, — подумала она, — только бы он оступился».

Сзади раздался короткий крик боли. Она обернулась и увидела, как Вискайно катается по земле, держась за щиколотку. Эстер сбежала на пляж, и вдруг, увидев мужа, разрыдалась — глубоко, хватая ртом воздух.

Степан поднял голову — белый альбатрос снялся со скалы, и, распахнув крылья, парил над бухтой. «Красавец», — подумал капитан. «Тут их много на скалах, целая колония». Он внезапно, озабоченно нахмурился: «Только бы Эстер ни в какое опасное место не совалась, она хоть и легкая, и маленькая, а все равно — пусть уж лучше меньше яиц соберет, зато не будет рисковать».

Он подергал канаты и сказал сам себе: «Ну вот, все в порядке. Завтра и в путь. Из Рио поплывем на Канары, а там уже почти дома. Провизии у нас хватит, опять же, может быть, кого-то нашего по дороге встретим».

Степан сел на мелкий, теплый песок, и пропустил его между пальцами. «Надо будет остальным про этот остров рассказать, — подумал он. «Далековато к югу, конечно, но вода свежая тут в избытке, птиц тоже хватает. Ее Величество порадуется, что у нас теперь новая земля есть. Ну, и, конечно, если кто-то еще поплывет Ледяной Континент искать — отсюда удобнее. А что он существует — теперь сомнений нет».

От шлюпки пахло родным — пенькой, смолой, деревом, солью, и Степан нежно погладил ее по борту: «Справишься, девочка?»

— Справится, — сказал он себе уверенно и услышал сзади плач.

— Он там, — сказал Эстер, укрывшись в его руках, показывая на скалы. «Он хотел…, - женщина не закончила и, закусив зубами, порванный рукав робы, зашлась в рыданиях.

— Так, — сказал Степан, вытаскивая пистолет. «Садись в шлюпку, я тебя выведу на середину бухты, брошу якорь и пойду его убью. Потом вернусь. Сиди там и ничего не бойся, поняла?».

Эстер только кивнула.

Ворон поднялся наверх и подумал: «Ну ладно, у него, кроме кинжала и камней под рукой, ничего нет. Одной испанской собакой меньше, невелика беда».

Он обыскал всю округу, но Вискайно нигде не было. Спустившись на пляж, Степан увидел одинокую фигурку Эстер на тихой глади воды, и прошептал: «Ну, его! Снимемся с якоря сегодня, незачем тут ночь сидеть, мало ли что ему в голову придет».

Он забрался в шлюпку и сердито сказал: «Этот мерзавец куда-то сбежал, но ничего — давай отплывать, провизия у нас загружена, воды тоже в достатке».

Эстер тихо сказала: «Ворон, я, правда, ничего не подозревала, я просто собирала яйца, и там было так тепло, так хорошо. Я просто легла отдохнуть, и все»

— Дура, — ласково сказал Степан, обнимая ее, — ну неужели ты думаешь, что я хоть вот на столько — он показал, — могу тебе не поверить. Давай-ка, — он сел на весла, — заберем все, что там еще осталось, и забудем об этом острове на всю оставшуюся жизнь.

Она вдруг хмыкнула и посмотрела на него — весело. «Вряд ли у тебя получится забыть, Ворон», — сказала Эстер.

— Все-то ты про меня знаешь, — ворчливо ответил ей муж.

На закате шлюпка, подгоняемая хорошим ветром, вышла из бухты, и повернула на запад.

Степан смешливо проговорил: «Следующая вахта — ваша, мистер Кардозо».

Эстер, что сидела на корме, засучила рукава робы и рассмеялась: «Ты думаешь, я все забыла? Ну, нет, сэр Стивен, из меня хороший матрос получится».

— А это мне решать, — ехидно ответил Ворон и чуть шлепнул ее концом каната.

Вискайно, хромая, взобрался на склон, и приставил ладонь к глазам, — шлюпка уже почти скрылась из виду. Он выругался, — злобно, — и, подняв какой-то камень, швырнул его вниз, под обрыв. Птицы, что гнездились там, поднялись на крыло, и ему на одно мгновение почудилось, что пошел снег.

Он опустился на мягкий, зеленый мох, и застонал, обхватив голову руками. Когда Себастьян открыл глаза, их парус, — белый, легкий, — уже слился с бесконечной гладью воды.

— Вставайте, синьор! — лодочник потряс за плечо мужчину, что спал, завернувшись в плащ.