— Мне семь, я высокая просто, — пробормотала девочка. «Как папа. Конечно, хочу!»

— Твой папа — Ворон, — восхищенно проговорила Констанца.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Мирьям.

— Ворона все знают, про него даже песни есть, — пожала плечами Констанца. «Мне папа Джон пел одну, там про то, как Ворон спас свою невесту от костра»

— Это была моя мама, — краснея, призналась Мирьям.

— Расскажи, — потребовала Констанца, но тут из-за двери раздался голос мистрис Доусон:

«Дети, к столу!»

Уже в коридоре, Мирьям смущенно проговорила: «Мистрис Доусон, мне нельзя…»

— Все можно, — ласково сказала домоправительница. «У нас отдельный шкаф, на нем ярлык висит: «Посуда для Кардозо». Тебе сегодня камбала и пюре из пастернака, а остальным — потроха».

— Я бы тоже съела камбалы, кстати, — пробормотала сзади Констанца.

— Одно лицо, — грустно заметил Степан, провожая глазами племянника.

Марфа вздохнула, и, потянувшись за кашемировой шалью, что висела на спинке большого, обитого бархатом кресла, усадив Уильяма на колени, накинула ее на плечи.

— При тебе не кормлю больше, — смешливо заметила она, накрывая ребенка шалью. «Да, — она подперла острый подбородок кулачком, — иногда смотрю на него, и мурашки по спине бегут — даже повадки те же самые.

— Видишь, воскресенье сегодня, он дома, а так — в пять утра уже к перевозу идет, на склады, в полдень возвращается, и тогда уже — уроки до вечера. Ну, — Марфа рассмеялась, — в шесть — ужин, а в семь — он у меня уже в постели, тут с этим строго».

Степан посмотрел на большой дубовый стол, с аккуратно разложенными бумагами, на шкапы вдоль стен, и спросил: «Справляешься?»

Марта улыбнулась и погладила сына по голове. «У нас, Степа, все-таки компания, это легче, и Виллем, с морской частью, конечно, очень помогает, сам знаешь, я в этом мало смыслю.

Ну, и для нашего общего знакомого кое-что делаю, конечно, бумажные вещи — отчеты там, разное».

Он выпил и сказал: «Послушай, насчет Полли…, Кстати, а где они?».

— В имении, у того же самого общего знакомого, — Марфа покачала засыпающего мальчика, — там каждую осень большую охоту устраивают, девочкам полезно в обществе побыть. Мэри уже помолвлена, кстати».

— Помолвлена? — Степан налили себе еще женевера. «Ей же еще шестнадцати нет».

— Ну, так уж получилось, — Марфа усмехнулась. «В июле как раз посватался, когда его из тюрьмы выпустили».

Степан аж поперхнулся.

— Сэр Роберт Пули, тоже оттуда, — Марфа кивнула в сторону собора Святого Павла, и поджала губы, стараясь не рассмеяться. «Он, конечно, старше Мэри, но человек хороший, и уж они друг на друга не надышатся, конечно. Пришел, попросил ее руки, и, слава Богу, — Марфа вздохнула, — хоть кто-то обвенчается, как положено».

— И что же, — взглянул Степан на сестру, — прямо сейчас они венчаться будут?

— Прямо сейчас ему в Мадрид надо ехать, надолго — ответила Марфа, — да и Мэри молода еще. На три года отложили, Джон обещал за это время им что-то, — Марфа замялась, — спокойное подобрать.

— А пока она отправляется в Эдинбург, Джон ей устроил место фрейлины у Анны Датской, жены короля Джеймса. Той девятнадцати не было еще, ей там, на севере, скучно, поговорить не с кем. Ну как Шарлотте, жене штатгальтера покойного, — Марфа все-таки расхохоталась — тихо.

— Ах, вот как, — Степан забрал спящего племянника и повторил: «Ах, вот как».

— А ты что думал, — Марфа потянулась за вином, и брат сказал: «Сиди, я налью тебе немножко». «Она ж своего отца дочь».

— И твоя дочь тоже, — не удержался Степан. Он покачал на коленях Уильяма, и восхищенно сказал: «И чем тебя матушка кормит, что ты такой толстый, а?»

Ребенок почмокал ангельски нежными губками, и, казалось, еще крепче заснул. «Зубы у него режутся, — мрачно сказала Марфа, — на груди днями висит. А Полли тут пока, при мне. Ты сказать ей думаешь?

— Да надо бы, — Степан помолчал и спросил: «Мое завещание в обычном месте?»

Марфа кивнула и приняла ребенка. Он просмотрел бумаги, стоя у шкапа, и поинтересовался:

«У вас же стряпчие какие-то есть, знакомые, наверняка?»

— Более чем достаточно, — ответила сестра, — мы сейчас как раз устав компании делаем. Ты добавить что-то хочешь?»

— Хочу, — ответил брат, садясь, обмакивая перо в чернильницу. «Конверты, где тут?»

— В левом ящике, — сказала Марфа, поднимаясь, и остановила его: «Сиди, сиди, я Уильяма уложу и сразу вернусь».

Он посмотрел на мягко закрывшуюся дверь, и, взяв лист бумаги, начал писать.

— Как тут красиво, — Полли подошла к краю холма и взглянула на спокойную воду Темзы. «И так необычно, — у нас в усадьбе, там, ниже по течению, — она махнула рукой вдаль, — равнина.

Я и не знала, что у Темзы есть такие высокие берега.

— Тут, рядом с Оксфордом, да, — Фрэнсис заставил себя, как можно дольше провозиться с поводьями. «Вы были в Оксфорде, мисс Полли?».

— Совсем маленькой девочкой, — рассмеялась она, — я и не помню ничего. А вы там учились?

— Да, — граф Ноттингем, наконец, привязал лошадей к изгороди и, вздохнув, распрямился.

«Ну, скажи ты ей, наконец, — велел он себе, глядя на тонкий профиль девушки. Темные волосы падали ей на плечи, и Фрэнсис вдруг вспомнил тот незаметный дом у собора Святого Павла.

— А, — сказал Джон, проглядев документы, — отлично, и даже с печатями.

— Только мне это надо все вернуть, — предупредил его Ноттингем, — в ближайшее время это никому в курии не понадобится, но мало ли — вдруг найдется любитель заглянуть на пыльные полки.

— Понятное дело, — Джон стал рвать чистый лист бумаги на тонкие полоски и делать закладки, — к твоему отъезду все получишь обратно. Пошли, у меня человечек появился — золотые руки у него, сам папа Климент не разберется — где его подпись, а где — сделанная тут, у меня под крылом».

Он постучал в маленькую дверь и сказал, улыбаясь: «Только смотри, куда ступаешь, там сейчас бумагой весь пол устелен, мне из Лиссабона одну занятную карту привезли, Южной Америки, в шестнадцати частях, — иначе никак было не выкрасть, — она сейчас в порядок все это приводит.

— Она? — удивился Фрэнсис, и тут же замер на пороге — девушка в простом, темном платье, стояла на четвереньках, наклонившись над картой и, услышав скрип петель, мгновенно поднявшись, покраснела. «Простите, пожалуйста, — сказала она. «Да, мистер Джон?».

— Вот эти подписи и печати, где закладки — скопируй и добавь в архив, — распорядился разведчик. «И познакомься, синьор Франческо, из Рима».

— Мисс Полли, — присела девушка, и Ноттингем с удивлением взглянул на ее чепец, плотно покрывающий красивую голову — так, что ни один локон не выбивался наружу.

— Для работы с воском лучше, когда волосы убраны, — объяснила она и Фрэнсис, увидев огромные, черные, с золотыми искрами глаза, сглотнув, ответил: «Я понял».

Он оглядел чистую комнату, со шкапами вдоль стен — на ящичках были рукописные ярлыки:

«Италия», «Испания», «Дания», и, присвистнув, сказал: «Я вижу, у вас тут все в полном порядке, мисс Полли».

Она зарделась и ответила по-итальянски: «Спасибо, синьор Франческо».

— Очень, очень аккуратный работник, — одобрительно проговорил Джон, когда они шли обратно в его кабинет. «Отличное приобретение, я намереваюсь запереть ее тут, и не выпускать, пока она мне все бумаги не разложит по своим местам».

— Всегда немного грустно, когда листья падают, — сказала Полли, все еще глядя на реку. «А в Италии осенью красиво, лорд Фрэнсис?»

— Очень, — ответил он. «Особенно в Тоскане — там холмисто, много деревень, и вот, мисс Полли,