type='note'>[1397]. «Насчет укреплений можете не сомневаться. У противника люди такие же лентяи, как и у нас, укреплений не делают»[1398]. И это при том, что Фуэнтес де Эбро — крупный укрепленный пункт, который уже штурмовали полтора месяца без успеха[1399].
13 октября БТ ринулись на врага. Пехота фактически не поддержала атаку, танки оторвались. Увидев бесперспективность атаки, Кондратьев отдал приказ «все кругом». Но в это время часть танков уже увязла в болоте на хорошо пристрелянном противником пространстве. В итоге атака БТ под Фуэнтес де Эбро закончилась полным провалом. Полк потерял 19 танков из 43[1400]. Разгром полка деморализующе подействовал на республиканцев, которые очень надеялись на танки. Помимо общего головотяпства командования (включая и советских военных советников), важная причина провала — отсутствие энтузиазма у пехоты. Ни старые арагонские бойцы, ни коммунисты Листера, ни тем более недавно призванные солдаты регулярных бригад не хотели бежать на хорошо подготовленные к обороне позиции. У республиканцев в этой операции было все: и танки, и патроны, и снаряды, и иностранные советники. А вот люди уже потеряли энтузиазм. И это важно понимать тем авторам, которые видят причину поражения Республики только в техническом превосходстве противника и ослаблении советских поставок.
В октябре 1937 г. Восточный (Арагонский) фронт подвергся полной реорганизации. Бригады, оставшиеся под командованием анархистов, были сведены в 10-й корпус, а остальные серьезно «вычищены». Были ликвидированы остатки милиционной системы. Как показали последующие события, это привело к дальнейшему ослаблению боеспособности фронта.
Северный анклав Республики, состоявший из страны Басков, Астурии и Сантандера, был вторым по значению очагом промышленности после Каталонии, а в некоторых отношениях превосходил ее. В Басконии были расположены металлургические, машиностроительные и кораблестроительные предприятия, в Астурии — добыча полезных ископаемых. На Севере были расположены важные предприятия военного значения[1401].
Поэтому расчленение территории Республики на две части имело такое большое значение — поставки из Басконии и Астурии, которые были важны для обеспечения центральной части Республики боеприпасами (например, орудийные капсюли), приходилось везти по воздуху через территорию франкистов, а Арагон и Каталония не могли поставлять продовольствие голодающему Северу. Блокада болезненно сказалась на положении северо-западного анклава Республики. В конце 1936 г. население не получало мяса. Молоко, сахар, хлеб выдавались скудно по карточкам[1402] .
В промышленности Басконии преобладала частная собственность. Это не способствовало высокой эффективности производства. Многие предприятия простаивали, даже если их можно было бы загрузить военной продукцией. Управленцы не утруждали себя экономией. При дефиците алюминия предприятие «Фарле» выпускало коммерчески выгодную алюминиевую посуду. На других предприятиях транжирили импортный каучук[1403]. Как видим, эта проблема не была связана с синдикализмом.
В ноябре 1936 г. у республиканцев на Севере было 25–30 тысяч бойцов[1404]. Еще в марте 1937 г. у республиканцев на Северном фронте сохранялся количественный перевес в силах — 70 тыс. бойцов при 200 орудиях, 20 танках и 35 бронемашинах против 48 тыс. франкистов при 70 орудиях и 30 танках. Очевидный перевес на этом театре у франкистов был только в авиации (80 самолетов против 34 старых республиканских) и флоте (о чем ниже)[1405]. Однако попытка республиканцев наступать в декабре 1936 г. на Витория не удалась. В феврале 1937 г. они неудачно атаковали занятый франкистами Овьедо.
Слабость республиканцев здесь имела две основные причины: низкая подготовка бойцов (их обучение шло медленнее, чем на Центральном и Арагонском фронтах), горный рельеф (но его потом преодолеют франкисты) и политическая раздробленность. Если даже анархисты, коммунисты и каталонские националисты в Каталонии смогли договориться о правилах игры, то на Северном фронте договариваться приходилось по каждому конкретному поводу.
Камнем преткновения антифашистского единства были баски, располагавшие самыми многочисленными силами (36 батальонов, в то время как у Астурии и Сантандера соответственно — 26 и 16 батальонов[1406]). Советские наблюдатели докладывали, что делу мешают, с одной стороны, «непонимание национального вопроса со стороны руководящих работников- испанцев на севере и, с другой стороны, „петлюровщина“ басков, особенно президента Агирре…» Баскский президент характеризуется как «очень способный администратор». «Он хорошо знает местные условия и людей, ловкий, предприимчивый капиталист, немного жуликоватый — „одессит“, как мы называем его в шутку, но как политический деятель — это самая крупная и авторитетная фигура на севере»[1407]. Во главе армии басков стоял капитан Арамбарри, настроенный открыто враждебно к СССР.
При этом баскское руководство не было чуждо «великобаскского шовинизма» — на переговорах в Мадриде его представители претендовали даже на Наварру[1408]. Однако Баскония не была такой проблемой для центрального правительства, как Каталония. Ведь Северо- запад был отрезан франкистами и «варился в собственном соку». Зато на баскских националистов не было управы, кроме угрозы поражения в борьбе с фашистами. Но и она не очень действовала. Командующего фронтом Ф. Льяно де Энкомьенда баски не признавали, в каждом случае требовалось согласование решения командованиями всех трех секторов фронта. В результате, как сообщали советские наблюдатели, «астурийцам не оказывается надлежащей помощи со стороны басков и сантандерцев»[1409]. При попытке начать наступление на Виторию президент басков Агирре забрал баскскую колонну, которая должна была обойти противника, и тем сорвал операцию[1410].
После сложных переговоров 13 января 1937 г. под давлением испанского премьер-министра Ларго Кабальеро и советских советников правительство страны Басков (Эускади) пошло на частичные уступки и приняло следующее постановление: «Все вопросы, связанные с ведением войны, касающиеся использования людей и материальных ресурсов на территории Эускади, за исключением руководства военными операциями, остаются в прямой зависимости от правительства Эускади и его военного министра». Баскское командование готово координировать свои действия с общим командованием, оказывать всю возможную помощь. Формально признавалось, что баскские военные силы входят в Северную армию[1411]. Это был максимум уступок, на который готовы были пойти баскские националисты. На практике, как мы увидим, баскские лидеры продолжали политику военной самостийности и при «руководстве военными операциями», что будет иметь печальные последствия. Такое поведение баскских националистов было во многом обеспечено тем, что у него, в отличие от националистов Каталонии, не были связаны руки. Общеиспанские движения были в Эускади значительно слабее, чем в Каталонии.
Однако это не мешало им бороться друг с другом. Так, коммунисты гордились своей работой по разложению анархистской милиции: «в анархистские батальоны под видом анархистов-добровольцев были подброшены настоящие коммунисты, которые провели соответствующую работу»[1412]. Влияние анархо-синдикалистов сохранилось только в нескольких батальонах и в городе Хихон[1413]. В испанских регионах Севера доминировали социалисты и коммунисты.
1 апреля 1937 г. Франко начал наступление на страну Басков с востока. 26 апреля авиалегион «Кондор» разрушил древний баскский город Гернику, надеясь деморализовать обороняющихся. В начале июня франкисты подошли к Бильбао. Агирре в отчаянии молил Прието помочь авиацией. «В ответ ссылались то на „плохую погоду“, то на „малый радиус действия истребителей“. Однако „плохая погода“ не мешала самолетам легиона „Кондор“ контролировать воздушное пространство до десяти часов в день и, сменяя друг друга, непрерывно бомбить позиции басков»[1414], — пишет Ж. Сориа.
