Эндрю почувствовал, как в плечо вгрызся чей-то меч. Он развернул коня – и увидел Гондемара. Лица не разобрать, поскольку черты его врага были скрыты под рыцарским шлемом. Но Эндрю заметил, что противнику недостает правой руки, которую он сам отрубил, полный благих намерений. Гондемар обрушил меч на шлем юноши, и тот наполнился нестерпимым звоном. Бах! Бах! Бах! Удары немилосердно сыпались один за другим. Эндрю крутился на месте, пытаясь увернуться от вражеского меча и наконец воспользоваться своим.

Доспехи выдержали. Доспехи, благословленные Томасом, который наверняка теперь смотрел на своего друга вниз из заоблачной страны.

Наконец Эндрю сумел попятиться, не врезавшись в чужую лошадь, а затем послал коня вперед. Чародей стал на дыбы, молотя по воздуху копытами, и их страшные удары обрушились на Гондемара. Получив сокрушительный удар в грудь, рыцарь тяжело рухнул на землю. Но поднялся еще до того, как его противник сумел развернуть жеребца. Однорукий рыцарь снял с пояса булаву и обрушил тяжелый удар на ногу Эндрю. Юноша вскрикнул от боли и упал со спины Чародея.

Тем временем схватка, кипевшая вокруг непримиримых врагов, достигла апогея. Джинны несли смерть, выбивая рыцарей из седел и предоставляя Уолтеру удовольствие отправить их на тот свет. Над полем битвы реял одинокий сокол, то и дело кидающийся камнем вниз, сея панику среди рыцарей-разбойников. Он никого не трогал, но проносился прямо перед носом рыцарей Гондемара, сбивая их с толку и затуманивая им зрение. Когда они в замешательстве отступали, сокол со злорадным криком торжественно взмывал ввысь.

Хасан и его люди сражались мужественно и доблестно. Одного или двоих убили, некоторых ранили. Уолтер получил рану в бедро. Но и многие их враги расстались с жизнью. Исход битвы был предрешен. Рыцари-разбойники проигрывали. Некоторые, желая спасти свою шкуру, сбрасывали доспехи и направляли лошадей в бурную реку, надеясь переплыть на другой берег. Но течение было очень сильным. Поток воды выбивал из седел, подхватывал и нес прочь. Некоторые утонули, другие продолжали яростно сражаться на своих двоих, неистово разя мечом во все стороны, пока до них не добирались джинны, сарацины или Уолтер Пьюсон.

Гондемар, должно быть, понял, что для него все потеряно.

Он стоял перед Эндрю, размахивая смертоносной булавой, как молотом. Раз или два ему удалось угодить противнику по шлему. У Эндрю звенело в ушах, казалось, его череп превратился в наковальню. Третий удар наверняка сломал бы ему шею. Эндрю пристально следил за рыцарем в белоснежной накидке через узкую щель забрала. Тот собирался с силами, чтобы нанести решающий удар, но тут вверх взметнулся меч Эндрю, увидевшего брешь в доспехах Гондемара – там, где сдвинулись вверх пластины, прикрывавшие верх живота. Клинок глубоко вошел в плоть. Меч Ульфберта рванулся вверх и пронзил лживое сердце рыцаря.

Глаза Гондемара расширились, и он закричал:

– Пощады! Бога ради, пощады!

Эндрю мрачно отозвался:

– Не будет пощады человеку, который сжег на костре мою крестную!

Гондемар выронил булаву на землю, схватившись за живот. Из раны потоком хлынула кровь.

Сначала он опустился на колени.

Затем рухнул ничком.

Он дернулся еще несколько раз, словно борясь с невидимым врагом, и, наконец, затих.

Эндрю неловко подняли на ноги.

– Все кончено, друг мой, – произнес Хасан. – Ты свободен от этого презренного рыцаря – навеки.

– Слава богу, – произнес юноша, на время лишившись сил и эмоций. – Слава богу, что все кончено.

Рана Уолтера оказалась неопасной. Ее промыли, смазали целительным бальзамом и перевязали. Убитых рыцарей-разбойников похоронили в общей могиле. Двоих сарацин, погибших в бою, обернули в саваны, усадили в седла и привязали к лошадям. Хасан и его старший брат должны были доставить их семьям для последних обрядов.

Пришла пора прощаться навсегда – Эндрю знал, что он уже никогда не вернется в эти края.

Друзья крепко обнялись.

Эндрю сдавленно произнес:

– Мы в этой войне по разные стороны, но я всегда буду вспоминать о тебе как о самом дорогом моем друге.

Хасан крепко стиснул его.

– Мы с тобой однажды обязательно встретимся в месте, где подобные различия уже не будут иметь значения.

Прощание вышло очень тяжелым. Юношам было нелегко обуздать свои чувства. Когда они двинулись в путь в противоположных направлениях, ни один не оглянулся. Эндрю упорно смотрел на север, Хасан – на юг. Они никогда не забудут друг друга, сколько бы лет им ни было суждено провести на земле, как бы прошедшие годы ни ослабили в будущем разум.

Уолтер и Эндрю осторожно продвигались вперед между славными городами Антиохией и Эдессой. Они пересекли узкую полосу Армении и углубились в Румский султанат. Теперь братья оказались на вражеской земле. Только в прошлом году император Мануил Комнин Константинопольский ввел в этот регион свои византийские войска, прибавив к ним наемников. Султан Рума, столица которого располагалась в Конье, Кылыч-Арслан II, разгромил их. Император уцелел в битве, но тысячи его солдат погибли. Именно в этом бою Гондемару де Блуа один из мавров раздробил руку.

Вражда между христианами и мусульманами отнюдь не стихла. Мануил выслал флот из ста пятидесяти кораблей, чтобы напасть одновременно на сарацин и турок.

Один из его генералов, Джон Ватац, сеял смерть в этих землях, пока двое англичан осторожно продвигались в глубь султаната. Он резал турок повсюду, где находил их, мстя за погибших от руки Кылыч- Арслана византийцев. Худшего времени для того, чтобы рискнуть пересечь Рум, трудно найти, особенно христианскому рыцарю.

Уолтер и Эндрю, покинув пределы Восточной Армении, граничившей с Анатолией и странами Восточного Средиземноморья, не сознавали опасности, которая им грозила. Они, разумеется, слышали о сражениях между турками и христианами, но понятия не имели о том, как сильна взаимная ненависть, кипящая между ними. По всему Румскому султанату сновали отряды турок, с отчаянной злобой искавших чужеземных рыцарей, чтобы истребить их всех до единого.

Братья без помех добрались до реки Гёксу и поехали вдоль нее на северо-запад, двигаясь к Филадельфии в Иордании. Они прошли по долине Эоловых Столбов, иначе именуемой Каппадокией, где их с обеих сторон окружали грозные горные хребты. Эти могучие твердыни, опоясывавшие Румский султанат, были не хуже неприступных стен. Высокие утесы, казалось, срослись с небом – скрученные, причудливо изгибающиеся, они пронзали проплывающие облака. Блеклые и недостижимые вершины одним своим видом предупреждали путников, что смельчак, рискнувший покорить их, поплатится своей жизнью. Двое братьев огибали выраставшие на их пути препятствия, прекрасно понимая, что верхом на лошадях им ни за что не подняться в горы.

Юношам предстояло преодолеть еще с полтысячи миль, прежде чем они окажутся в сравнительной безопасности. Многие сотни рыцарей погибли в этих краях – скорее даже сотни тысяч: одни от болезней, другие от голода, третьи просто заплутали. Однако чаще всего они падали от рук врага, будь то местные племена или воинские отряды. У двух одиноких юношей мало было шансов уцелеть. Однако они боролись за свою жизнь, день за днем, страдая от жгучих ветров, вздымавших тучи пыли, от стычек с кочевниками, и даже сумели выйти победителями из отчаянного боя с тремя одинокими турками-сельджуками.

Но ничто не длится вечно.

Они столкнулись с целым отрядом сельджуков неподалеку от места Ираклия, где совсем недавно произошло яростное сражение. Братьев раздели догола, усадили на верблюдов и повезли в столицу султаната, Конью, которую также называли Иконием. Там их протащили по улицам, чтобы горожане отвели душу, плюясь и швыряя в христиан сырые яйца, а также награждая их ударами палок. Наконец юношей