изощрённом игнорировании: в лучшем случае в предлагаемом вами контексте будут рассмотрены все элементы, слова и конструкции, кроме имеющих отношения к сути высказываемого, рассмотрены и выданы иудеем за главное. Уточнения здесь не помогут, поскольку с уточняющим материалом повторится та же самая история, и так до тех пор, пока вам этот никуда не ведущий процесс не надоест. Подчиняясь мироустроительному началу своей культурно-расовой миссии, иудей, сознательно или нет, стремится установить парадигму Закона в окружающем его коммуникативном пространстве. Его коммуникациям присуща своеобразная внутренняя автоструктуризация (конечно же, доказательная в своей основе), в ультимативном ключе предлагающая сдаться на милость Закона, выступающего здесь как диктат матриархального консенсусного начала (так принято / не принято) и низших проявлений Сатурна. Конечно, неспособность к значимым коммуникациям в современном мире — патология общечеловеческая, здесь же я обрисовываю её особенности именно для данной схемы.

Упрекнуть иудея как иудея за подобные действия даже и нельзя, ибо именно в этом и состоит его культурно-расовая задача — подготовить мир к приходу Машиаха, расчистить его, максимально ослабить гоев, которые будут служить (***). Т. е. совершая это, он не врёт ни себе как представителю народа, ни своему «раввинистическому» (см. выше) предназначению. Таким образом, каждый контекст, предложенный вам иудеем-«раввином», пусть даже состоящий из правильных слов, конструкций и материалов, является контринициирующим, а полезность — кажущейся, или же она обращается в свою противоположность в долгосрочной перспективе. Следует уточнить, что отнюдь не возбраняется возможное использование деталей предлагаемой вам бомбы, но вопрос о таковом встанет уже после опознания бомбы как бомбы и изучения её механизма, сперва же речь идёт об опасности принять мимикрию за настоящее, желаемое за действительное, со всеми вытекающими последствиями.

Вывод таков, что наполненная конструктивными инициатическими энергиями коммуникация русского с иудеем (простую, бытовую рассматривать не интересно) не только принципиально невозможна, но вредна даже попытка её осуществить. Теоретически существует ещё возможность расового предательства одной из сторон, практически же разнообразные переходы в православие или в иудаизм крайне мало сказываются на внутренней сути субъекта. Если же наоборот, вы решили испытать себя выявляющим воздействием деструкции, крайне целесообразно выбрать в любовницы иудейку.

Я понимала его всей душой (то есть не понимала ничего): как же, он стремился пробить полотно реальности, открылся ЮФ, поклонялся ей как богине, но законы тварного мира жестоки и неумолимы. Чем дальше ты продвинешься на пути к идеалу, чем больше приблизишься, тем жестче тебя отбросит назад в мир несправедливости, горечи и непонимания. Но я-то понимала его — я ведь и сама делала почти то же самое, — и как естествоиспытатель поделилась в ответ собственными наблюдениями:

Про обмирщение.

Если воплощение всегда происходит (и ожидается) ежесекундно — вина состоит в не- воплощении, в обмирщении.

Чем напряженнее стремление к воплощению, в момент, чем сильнее стягиваются края ткани, тем больше искривляется несхваченное пространство, тем сильнее, вследствие упругости материала отбрасывает назад.

За краем всегда есть отторгнутое, из этого не складывается целого.

Отказаться от ежемоментного усилия (приводящего всякий раз к обмирщению), отложить на «потом, когда» (будет достигнуто лучшее, по известному способу, по закону) — значит отказаться навсегда.

У меня после нескольких ярких наркотических опытов была теория, что воплощение прекрасного духа, Возлюбленного, Идеала происходит ежемоментно всегда, просто люди обычно этого не видят, а то бы у них волосы стояли дыбом. Но если человек стремится к тому, чтобы идеал воплотился, — то есть движется по направлению к нему, — то он может приблизиться, вот только постоянно происходит какой-то сбой, и волшебный ангел снова становится обычным человеком в ваших глазах. Это, конечно же, ваша вина. И чем ближе, растягивая резинку привязанного к тебе материального мира, ты подтянулся к идеальному, тем красивее ебнешься назад об землю, — как вот и вышло с АЧ, со всей дури, с ЮФ, я имела в виду. Я очень сильно его уважала за такую смелость — так далеко оттянуть резинку, — имея в виду последствия. И подумав, я поняла, что иначе и невозможно. Если ты стремишься к Сестре — ты каждый раз шибаешься назад о камни, но стоит тебе хоть раз остановиться и не стремиться — и ты потеряешь ее навсегда. Эта героическая картина вполне удовлетворяла моим эстетическим критериям.

Будучи последовательной, я и прыгала на резиночке до тех пор, пока силой инерции, откатившаяся реальность меня не вырубила наглухо.

Думаю, что никто из моих тогдашних читателей не представлял размеры моей героической решимости.

Отправив донесение о воплощении, я еще немного подумала и добавила важные уточнения для коллег:

Применение метода предполагает выставленную цель или наличие известного пути.

Имеется в виду, что каждое новое усилие может возникнуть из невозможности принять имеющееся, и оно всякий раз иное, не метод, а процесс преобразования, происходящий из неохваченного. После поражения он, конечно, может быть как-то описан.

«Отказаться» имеется в виду не то, что имеется возможность выбора из вариантов, отказаться то есть обратиться к методам.

Но что, спросите вы, я все время подразумеваю под этим «идеальным»?

Я и не знала. Если бы я уже точно знала, какое оно (Он) и где, то нетрудно было бы разработать какой-нибудь метод этого достичь. А поскольку мы ищем «не знаю что», то и методов поиска у нас быть не может. Каждый новый рывок совершенно иной, чем то, что раньше — ты стремишься ощутить присутствие и оказывается, что рядом с тобой сидит невидимое существо, которое ты желаешь. Но тут входит другое прозрачное существо, которое тебе нужно, и говорит, чтобы вы каялись. Представив себе золотой шар в районе щиколоток и очень-очень захотев приблизиться, ты добиваешься того, что ощущаешь присутствие этих существ. Потом идет откат — их больше нет рядом, мир снова приобретает грубость и реальность. Теперь уже бесполезно представлять себе золотой шар — эти существа не вернутся. Ты вспоминаешь, как именно сказали тебе каяться, и каешься. Теперь ты стремишься ощутить присутствие того, в чем виновата и того, перед кем. Раз — и тебе приходит письмо, подтверждающееся пробой ткани реальности. Все сходят с ума. Затем следует очередной откат. Но теперь бесполезно каяться — и так далее.

На самом деле я, конечно, имею в виду не сами — такие простые — действия, а связанные с ними и вызвавшие их сложные чувства, составляющие суть поступка. После каждого «отката» чувства вбирали и это очередное поражение со всеми последствиями, и тогда можно было описать достигнутое. Но только после того, как в очередной раз потерпишь поражение. И всякий раз приходилось начинать все заново — все ориентиры менялись. Всё в очередной раз портилось. Я не знала, почему. И у меня не было готовых методов. Как только я решила бы, что у меня есть метод, как достичь того неназываемого, чего жаждет моя душа, я потеряла бы навсегда возможность найти это. Такова вкратце была пассионарная идея, из-за которой я, не моргнув глазом, спрыгнула в шахту метро.

Когда я недавно спросила АЧ, как он воспринимает эти мои донесения, он сказал, что как шум. Ничего из того, что я имела в виду, ему не было ясно. А форма подачи материала ему была активно неприятна — эта претенциозность, как в плохих ньюэйджевских оккультных трактатах про «Исламские давиции». В конце концов у него случилась истерика в виде потока похожих на мои идиотских оккультных рассуждений о квантовой механике и Богородице, которыми он объелся еще во младенчестве. На самом деле у меня не было никаких претензий написать концепцию: я простодушно и неумело подражала интонациям АЧ, что со стороны могло смахивать на жестокую пародию.

Тогда я об этом не догадывалась, а ответ ЕП и вовсе привел меня в восторженный делирий:

>> Чем напряженнее стремление к воплощению, в _момент_, чем сильнее стягиваются

>> края ткани, тем больше искривляется несхваченное пространство, тем сильнее,