В заключение добавлю, что последними словами находившейся при смерти Екатерины Шварцбраун было „Ах, какая прелесть!“ — что совпало с ее первыми словами, провозглашенными в момент появления на свет. Таким образом, мы видим, что цикл гармонично завершен. Такого удостаиваются немногие Медиумы.»

Помоечный суслик, против которого они ополчились, был человек треш-культуры, человек постмодерна, моргающий человек, насмехающийся надо всем серьезным. Параллельно, в листе, об этом суслике АЧ писал:

«Смыслы в культуре все присутствуют и никуда не делись, они до сих пор все воспроизводятся на регулярной основе. Это означает, что любой человек рано или поздно с ними сталкивается. Таким образом трэш-человек _знает_ о существовании смыслов и знает о существовании интеллигентов, он просто от них отворачивается. Ситуация, конечно, несколько сложнее, поскольку чаще всего выбор в чём-то делается за него его родителями и социальным окружением, но это частности, поскольку всё равно в какой-то момент он осуществляет свой выбор предпочтения между смыслами и их обрывками».

Складывался образ человека последних времен, питающегося мусором из обрывков смыслов, который отворачивается от любого целого, настоящего смысла, и выбирает мусор.

«Это я и называю разочарованием в смыслах. Дело не в самих смыслах, они точка отсчёта на шкале вниз/вверх. Дело в непринятии вызова. Вызов был в трансценденции смыслов. Мир в целом не принял вызов (самое интересное — и не должен был принять), значит, ему закономерно осталась одна дорога — в Жопу. Никакой трагедии — всегда найдутся любители сидеть в Жопе, чем в Жопе — тем мертвее. Для тех, кто не хочет — своё Бусидо. И в таком духе можно долго писать, но, надеюсь уже понятно».

Я тоже надеюсь, уже понятно, что идеальное у моего врага был весьма качественное. Я в детском садике отказала жениху, потому что «я выйду замуж только за мальчиша-кибальчиша». Так вот, мальчиш- кибальчиш отдыхал и нервно курил в сторонке.

Война с сусликом была не на жизнь, а на смерть.

На листе много происходило вещей и без моей злосчастной войны. МН почтительно расспрашивала ЕП, что правильно и как всё должно быть, и ужасно радовалась, что можно вот так вот — просто слушать, а тебе всё объяснят, «как дети в школу». Её, как дочь военного, тоже притягивала авторитарность. Только она не ерепенилась, как я, а с наслаждением подчинялась. Впрочем, далеко не всегда. У меня сложилось впечатление, что у МН какая-то трагическая любовь с АЧ, особенно потому что они на разных континентах. Она как-то упоминала о недавнем суициде, и мне опять показалось, что это как-то связано с АЧ. ЮФ, наоборот, терпеть не могла эту авторитарность и всегда на эту тему что-то иронизировала. Это получалось у нее довольно остроумно. У меня и вполовину так не получалось, хотя очень хотелось. Внутренний голос тут же услужливо подсказывал, что это потому, что до ЮФ мне далеко, как собачке. Я старалась такой гадский внутренний голос не слушать и пыжилась и бодрилась.

Окончательно меня доконал ритуальный текст, который АЧ поместил как продолжение истории про суслика. Он написал:

Вот отрывок из текста настоящей Екатерины Шварцбраун для сравнения:

«После наступления кайрой и перемещения сферы небесной случилось так, что один из ангелов, пребывавших на первом небе, обратил на меня взор и приблизился ко мне, собираясь овладеть мною, но я не уступила ему. Я не уступила ему, потому что хотела расспросить его о приготовлении золота и серебра. Я поставила ему условие, что отдамся ему только тогда, когда он поведает мне всё без утайки.

Когда я задала вопрос, он ответил, что не желает говорить мне, поскольку мой вопрос затрагивает величайшую тайну, но при этом сказал, что вернётся на следующий день вместе с великим ангелом Анамнаэлем, который сможет ответить на мой вопрос. Он сообщил мне о своём знаке. У него будет на голове керамический сосуд, наполненный сверкающей водой, который он снимет с головы и покажет мне. Другой ангел сообщит мне истину. Этот сосуд представляет собой <неразб.> и лишён недостатков.

На следующий день, когда солнце прошло половину пути, спустился великий ангел. Он также испытывал вожделение ко мне. Он очень торопился. Но, тем не менее, я хотела задать ему свой вопрос. Я не уступала его желанию, пока он не показал мне знак на своей голове и не передал мне все традиции таинств. Затем он снова указал на знак, сосуд, который носил на своей голове, и приступил к рассказу о тайнах и их значении. Вначале он упомянул о великой клятве и сказал: „Я заклинаю тебя во имя огня, воды, воздуха и земли; я заклинаю тебя во имя выси небесной, глубины земной и преисподней; я заклинаю тебя во имя Гермеса и Анубиса, воя Церкороса и дракона-защитника; я заклинаю тебя во имя ладьи и её лодочника Ахаронта; я заклинаю тебя во имя трёх неизбежностей, плетей и меча“. Произнеся эту клятву, он заставил меня дать обещание никому не сообщать тайну, которую я услышу, за исключением моего сына — моего ребёнка и моего возлюбленного, таким образом ты — это я, а я — это ты».

В силу своего физтеховского невежества, я раньше не была знакома с такими текстами, как «Аврора» и этот. Я никак не могла понять, что всё это значит. Что они имеют в виду под истинной Екатериной Шварцбраун? О какой мудрости говорится в обоих текстах? Я бы с радостью не обращала внимания, но чувства и эмоции которые вызывали у меня эти тексты — оказались определенно высшего качества. Это убеждало меня гораздо сильнее, чем любые логические доводы — в том, что тут определенно что-то важное есть.

Я раньше и не подозревала, что древние тексты могут быть актуальны конкретно для меня. Это переворачивало всю картинку.

Наконец, чего они от меня хотят? Зачем устроили всё это развлекалово? Кого они ругают? Кого хвалят? И что вообще делать?

Ничего этого я не понимала, и устраивала вечеринки. Из андеграудных друзей никто почти не приходил, хотя я всё время приглашала. Однажды ЮФ и ДК пришли, но танцевать постеснялись и просидели всю ночь, как сиамские близнецы. Прислонившись головой к голове, тихонько дремали. Отлично развлеклись. Но я всё равно продолжала приглашать. Конечно, больше всего я хотела чтобы пришел АЧ — вживую я бы выяснила отношения. Но он не приходил.

На хелловин мы купили гроб, привинтили к нему колесики и устроили там чиллаут. Я сфотографировалась в гробу специально для АЧ с ЕП. Они меня поблагодарили и разместили фотографию на кладбище, как «репортаж с церемонии гробоположения.» «Не обманывайтесь, что на фотографии Екатерина Шварцбраун выглядит совсем как живая. На самом деле она умерла, умерла».

В конце концов я расплакалась утром прямо в метро, думая об их издевательствах, и успокоилась, только когда мой тогдашний бойфренд Д. влил в меня два стакана кофе в макдональдсе и рассказал сказку про медведя, который любил, да не вышел замуж.

Я всегда считала, что сдаваться врагам — это сакс, и Зоя Космодемьянская так бы не поступила. Но что, если это оказались наши, а не враги? Тогда это не сдаваться называется, а переходить на свою сторону.

По-моему гениальное решение. Всё, что для этого было надо, — это признаться, что я считала их врагами, потому что не понимала. Признать, что ошибалась. Это не стыдно, а даже благородно.

Ни о чем подобном я не думала, когда меня вдруг озарило и я написала АЧ признание, что, кажется, и правда сильно не понимаю некоторых вещей, и на задавала дурацких вопросов. Это было какое-то беканье и меканье, типа, где же цель и куда же мне идти. Сами вопросы были не так важны, важна была позиция. АЧ сразу же подробно ответил безо всяких насмешек. Я почти ничего не поняла, но выучила наизусть. Дело было сделано: я превратилась из врага в ученицу. Нужно было только признать, что я действительно чего- то не понимаю. И я признала, что он знает про идеальное лучше меня, и даже, пожалуй, лучше мамы. Если он меня научит, я стану ещё принципиальнее, чем мама, и она больше не будет меня осуждать, а может быть даже станет мной гордиться.

Со статусом произошли парадоксальные изменения. Только что я была на краю пропасти, а потом сделала большой шаг вперед. Сдавшись на милость врагу, я резко повысила свой статус: теперь я учусь