укрепления линии Мажино, бельгийцы усиливали пограничную оборону, заказов появилось множество. И информации тоже.
Правда, как ранее отмечалось, прежнее московское начальство требовало от Треппера вербовки как можно более широкой сети. Теперь же Центр старался разыскать и активизировать осколки прежних, разгромленных структур. И получилось так, что на организацию Треппера, и без того уже громоздкую, замкнули еще и самостоятельную разведгруппу капитана Ефремова. Кроме того, после отзыва Марии Поляковой во Франции осталась группа Генри Робинсона, а в Германии — супруги Мюллер и Агнесса Циммерман. Некоторое время они поддерживали связь с агентами в Швейцарии. Но когда начались боевые действия, это государство закрыло границы, ужесточило контроль на въезде и выезде. И Робинсона также переподчинили Трепперу. Германских агентов передали в ведение берлинской резидентуры.
Наложился еще один фактор, сказавшийся позже роковым образом. В то время в советской разведке (и не только в разведке, но даже в вооруженных силах) действовала установка, что пользоваться радиосвязью можно лишь в крайнем случае из-за опасности пеленгации. Да оно, вроде бы, и не требовалось. Зачем нужна радиосвязь, если существовали и исправно действовали более надежные каналы передачи информации — системы «почтовых ящиков», цепочки курьеров, ведущие к «легальным резидентурам» в посольствах и торгпредствах. Из-за закрытия границ Швейцарией для обосновавшихся там разведчиков настал тот самый крайний случай. Но настал неожиданно. И группа Шандора Радо, прежде передававшая материалы через парижскую резидентуру, оказалась к этому не готова. Передатчик ей забросить успели, можно было собрать еще несколько — Радо завербовал супругов Хаммель, владельцев радиомастерской. Но не имелось ни шифров, ни специалистов для шифрования и работы на ключе.
Это как раз и был один из моментов, когда приходилось нарушать конспирацию, чтобы восстановить утраченные контакты. Адрес Радо Центр передал двум агентам, имевшим радиосвязь. Одной из них являлась Урсула Хамбургер («Соня»). Она потеряла мужа-разведчика, арестованного в Америке, жила в Швейцарии с двумя детьми и создала маленькую группу, куда, кроме нее, входили два англичанина, бывших испанских интернационалиста: Леон Бертон («Джон») и Александр Фут («Джим»). За Бертона она вышла замуж, обоих обучила специальности радистов, и к началу Второй мировой ее передатчик оказался единственным действующим в Швейцарии. Получив приказ Центра, она связалась с Радо и принялась вместе со своими подчиненными тренировать чету Хаммелей в работе с передатчиком.
Координаты Радо были переданы и в Бельгию Сукулову-«Кенту». О его визите щвейцарскую группу предупредили через рацию «Сони». Несмотря на пограничные трудности, «Кент» сумел приехать в Женеву под видом деловой командировки. Привез шифры и провел с Радо несколько уроков по кодированию текстов. Да вот только быстро доставить на Запад новые шифры было затруднительно. А события торопили. Поэтому Сукулов привез
Москве требовалось восстановить и разведсеть в Англии. Поэтому, завершив подготовку новых радистов, Урсула-«Соня» получила предписание выехать туда. Следом за ней отправился муж-англичанин Бертон. Надо отметить, что британскую контрразведку «Соне» удалось провести мастерски. Ведь на заметку она попала еще в юности, будучи очень левой журналисткой и вступив в компартию Германии. Потом вместе с первым мужем Рудольфом работала на советскую разведку в Шанхае. Провалились, чудом сумели бежать порознь. Рудольф загремел в американскую тюрьму… То есть след за ней тянулся «еще тот». Однако она изобразила, будто ее, как убежденную антифашистку, оскорбил пакт Молотова-Риббентропа, что она полностью разочаровалась в Сталине, и именно для того переехала в Англию, чтобы порвать с советской разведкой и мирно жить с мужем и детьми. Все это было разыграно настолько ловко, что британцы, а позже и американцы, поверили. Настолько поверили, что так никогда и не обнаружили ее подключения к активной деятельности…
Третий член ее группы, Фут-«Джим», вместе с передатчиком остался в Швейцарии и перешел в подчинение Радо. В этой стране существовал еще один осколок старой сети Поляковой — группа Рашель Дубендорфер («Сиси»). И чтобы восстановить связь с ней, оборванную два года назад, Центру снова пришлось идти на нарушение конспирации: передавать Радо по радио ее адрес. Он нашел «Сиси» и присоединил к своей организации. Вот такими способами, часто через пень-колоду, реорганизовывалась погибшая в 1937–1938 гг. советская разведка. Тем не менее Берия эту задачу решил. К приближению решающих событий агентурные сети, хоть и слепленные часто «на живую нитку», снова были боеспособны и готовы к работе.
«Странная война»
7 октября 1939 г., сразу после завоевания и раздела Польши, Гиммлер получил еще один высокий пост. Декретом Гитлера, который подписали также Геринг и Кейтель, он был назначен «комиссаром рейха по утверждению германской расы». И именно ему поручалось «германизировать Польшу». Как раз после этого он стал вхож в ближайшее окружение фюрера, оттеснив большинство министров, хотя сам еще не имел министерского портфеля. Ему вменялось в обязанность «устранять пагубное воздействие иностранной части населения, представляющей опасность для рейха и для сообщества германского народа», для чего ему предоставлялся выбор средств и полная свобода действий.
После назначения Гиммлер издал собственную директиву: «Наш долг состоит не в том, чтобы германизировать Восток в старом значении этого слова, то есть преподавать тамошнему народу немецкий язык и германское право, а в том, чтобы обеспечить заселение Востока только чистокровными германскими народами». Территория Польши была разделена, ее западные области вошли в состав Германии, на остальных было создано «генерал-губернаторство», во главе которого был поставлен Ганс Франк. Ответственным за «германизацию» Гиммлер назначил Гейдриха. И дела начались такие, что перед ними померкло все, что творилось прежде в Германии, Австрии и Чехословакии.
Из западных польских областей изгонялось 1,5 миллиона крестьян. На освободившиеся земли было переселено 500 тысяч немцев. А изгнанников суровой зимой перегоняли в генерал-губернаторство. Сколько дошло, сколько погибло, не знает никто. Остальных западных поляков отправили в Германию или отдали новым хозяевам, переведя на положение рабов, женщин (500 тыс.) определяли прислугой в немецкие семьи (семьи членов НСДАП имели приоритет в получении рабынь). Инструкции для невольников и их владельцев разрабатывал лично Гиммлер. В них определялась продолжительность рабочего дня, прислуге запрещалось посещать общественные места, вступать в половую связь, хозяевам предоставлялось право (и обязанность) осуществлять телесные наказания за мелкие проступки, а за «саботаж» или даже «вызывающее поведение» требовалось передавать провинившихся в гестапо. Надзирать за соблюдением этих инструкций также вменялось в обязанность гестапо.
Развернулась и реализация прежних программ по уничтожению интеллигенции и «окончательному решению» еврейского вопроса. Интеллигенция, две партии по 3000 человек, пошла под расстрелы. Для евреев создавались «компактные» гетто. Было решено, что вовсе не нужно везти их в германские лагеря, проще уничтожать на месте. И в Польше был создан свой, самый большой концлагерь, Освенцим. А в дополнение к нему — Майданек и Треблинка.
На Западе установилось состояние «странной войны». Чему подыгрывал сам Гитлер, усыпляя противников. Еще 25 сентября 1939 г. Гальдер записал в дневнике о «плане фюрера предпринять наступление на Западе». А назавтра Гитлер через шведского бизнесмена Далеруса заявил о готовности к миру. Накануне Далерус встретился с британским послом в Осло Форбсом, сообщившим, что и британское правительство занято поисками мира, и фюрер изображал, будто ничего другого не желает: «Если англичане действительно хотят мира, они могут обрести его через две недели, и без каких-либо унижений». Конечно, это были лишь маневры. 27 сентября, на следующий день после встречи с Далерусом, Гитлер собрал командующих видами вооруженных сил и сообщил о решении «наступать на Западе как можно скорее, поскольку франко-английская армия пока еще не подготовлена». Определялась дата удара — 12 ноября.
Ну а политиков и народы западных стран Гитлер убаюкивал миролюбивыми декларациями. 1 октября передал таковые через итальянского министра иностранных дел Чиано. 6 октября произнес речь в
