вкрадчиво спросил Маркиз. – Кто второй человек на снимке?

Если бы рядом была Лола, за долгие годы хорошо изучившая своего боевого соратника, она тотчас заподозрила бы что-то серьезное. Маркиз напружинился, как кот Аскольд перед прыжком, глаза его заблестели; если бы были усы, они, несомненно, распушились бы в охотничьем азарте. Лола поняла бы однозначно: Маркиз почуял дичь.

Но вдовица смотрела на фото, и по щекам ее текли слезы. Кроме своего мужа, на снимке она никого и ничего не хотела замечать.

– Гуля… – шептала она.

– Так кто с ним рядом? – напомнил Маркиз.

–  Понятия не имею! – ответила Анфиса обычным голосом. – В жизни его не видела!

– Ну-ну, – вздохнул Леня, забирая из ее рук фотографию, – значит, я сейчас пойду, вы тут потихоньку порядок наведите. Только очень прошу вас, ничего не выбрасывайте! Кстати, – он остановился, пораженный тревожной мыслью, – вы ничего не выбрасывали из бумаг мужа?

– Ни-ничего… – пробормотала она, стыдливо отводя глаза, – я все убрала на антресоли…

Маркиз до боли в груди посочувствовал неизвестному Гуле. Ведь наверняка выбросила что-нибудь нужное бестолковая баба! И как это в ней уживаются страстная любовь к покойному мужу и совершенно патологическое желание выбросить его вещи? Хоть бы сорок дней подождала, не говоря уж о годе!

– Фотографию я с вашего разрешения пока заберу, – с утверждающей интонацией сказал он, – потом верну.

– Значит ли это, что вы решили мне помочь? – радостно воскликнула Анфиса.

– Пока ничего не обещаю, – поморщился Маркиз, – но подумаю над этим делом. Но вы пока ничего не предпринимайте, не вздумайте заниматься самодеятельностью и похищать чужих собак! Вас тут же вычислят и отправят в милицию! Или физиономию разукрасят!

– Хорошо, не буду, – покорно прошептала Анфиса.

– Да, вот еще что, – вспомнил Леня уже у двери, – я хотел спросить, отчего это вы не в трауре?

– Что? – встрепенулась Анфиса.

– Отчего вы не носите траур? Все-таки любимый муж погиб…

– Мне совершенно не идет черное, – с неожиданной откровенностью заявила безутешная вдова, – в черном платье я со своим армянским носом и этой гривой волос выгляжу взъерошенной вороной, которая только что потеряла свой сыр…

Леня представил ее в черном и согласился, что зрелище будет не трагическое, а комическое.

Дома Леня застал Лолу, с самым сосредоточенным видом роющуюся в платяном шкафу.

– Что это ты делаешь? – миролюбиво спросил он, правильно определив по той части Лолы, которая находилась вне шкафа, что хозяйка этой части находится не в самом своем лучшем настроении.

– Собираю твои вещи, – раздалось из шкафа, – ты ведь переезжаешь к этой похитительнице чужих собак!

– Не валяй дурака, – Маркиз утомленно опустился на диван и вытянул гудящие ноги, – хватит с меня на сегодня этих дамских штучек! Ох, и утомительный же вы народ!

–  Не смей сравнивать меня с этой… с этой… с этим ходячим армянским радио! – закричала Лола, полностью появляясь из платяного шкафа. – Удивляюсь я на тебя! Да не просто удивляюсь, а даже не могу никак достойно квалифицировать твое поведение! Эта ненормальная среди бела дня похитила твою собаку…

– Твою собаку, – отважился напомнить Маркиз, – ты ведь всегда утверждаешь, что собака – твоя, а кот – мой. И только попугай Перришон у нас общий.

– И что ты в ней нашел? – продолжала удивляться Лола. – Нет, конечно, размер бюста, я всегда знала, что ты неравнодушен к особям, которые вместо лифчиков используют чехлы от военно-транспортных самолетов… и эти черные глаза… очи черные, как поется в известном романсе… но ее волосы! Их же запросто можно использовать вместо колючей проволоки! Как раз хватит, чтобы огородить средних размеров стратегически важный объект. Ни один диверсант не пролезет!

Разумеется, Лола говорила все эти слова совершенно несерьезно, выступала просто так, что называется, из любви к искусству. На самом деле она ни капельки не волновалась – знала, что никаким амурным интересом в данном случае и не пахнет. Если бы она действительно заподозрила неладное – только, конечно, не с этой жутковатой носатой брюнеткой не первой молодости, – то вела бы себя совершенно не так.

– Ну-ну, – подстроился под Лолин тон Маркиз, – только, дорогая, не ревнуй так сильно…

– А что – у меня есть повод? – осведомилась Лола. – Так к кому я должна ревновать – к неутешной вдовице или к ее черномазой пуделихе? Тоже еще корова, верно Пу И?

Но Пу И дал понять, что он так вовсе не считает, пуделиха Джульетта очень ему понравилась. После возвращения в лоно семьи Лола на всякий случай тщательно вымыла его специальным собачьим шампунем, расчесала шерстку, скормила полкоробки орехового печенья, и теперь песик лежал на специальной подушке и принимал соболезнования от кота и попугая, изредка посматривая на них хитрыми глазками-бусинками.

– Ну ладно, – сдалась Лола, – раз все против меня, то действуйте как хотите!

– И ты не будешь мне помогать? – протянул Маркиз.

– Что значит – помогать? – мгновенно насторожилась Лола. – Ты хочешь сказать, что поверил этой ненормальной, что ее муж жив, и подрядился его найти и вернуть неутешной женушке?

– В некотором роде, – смущенно пробормотал Леня и продолжил увереннее: – Если бы ты видела этого козла, горе-детектива! Ведь это просто обираловка, мошенничество чистой воды!

– Да ну? – Лола весело подняла одну бровь и насмешливо уставилась на Леню: – С каких это пор слово «мошенничество» стало для тебя ругательным?

– Ну, знаешь! – Леня не на шутку обиделся. – Тебе ли не знать, что я никогда не обманываю вдов, сирот, работников бюджетной сферы и малоимущих пенсионеров! И вообще имею дело исключительно с богатыми людьми, а то с бедными работать – себе дороже обойдется! Беспокойства уйма, а доход небольшой!

– Но послушай! – Лола стала почти серьезной. – В мире все время происходят страшные и несправедливые вещи! В Новороссийске – смерч, в Донбассе – шахтеры бастуют, в Израиле – теракты, в Эфиопии дети голодают! Как ни банально это звучит, но вынуждена тебе напомнить, что всем не поможешь. Так что пусть уж твоя вдовушка как-нибудь переживет свою потерю, мы тут лишние.

– А при чем здесь Анфиса? – удивился Леня. – Разве я что-нибудь говорил про нее? Ты все время перебиваешь и не даешь мне сказать! Во-первых, я получил некоторые доказательства, что вдовушка пока что не сошла с ума от горя и не страдает галлюцинациями и видениями. Кто-то у нее в квартире действительно бывает. Я не говорю, что это – покойный муж, но какой-то человек открывает двери своим ключом и шарит по квартире в поисках непонятно пока чего. Собака его не трогает, впрочем, эта пуделиха вообще, кажется, неспособна никого тронуть.

– Этой Анфисе добермана бы завести!

– А во-вторых, – продолжал Маркиз, доставая фотографию и показывая ее Лоле, – посмотри внимательно и скажи: кто это? То есть один из них – это Георгий Птичкин, муж нашей страдалицы. А второй?

– Не может быть… – Лола удивленно всматривалась в выцветший черно-белый снимок, – ведь это же… Модестов! Только молодой совсем…

– Умница! – обрадовался Леня. – Сразу узнала знаменитого театрального режиссера!

–  Еще бы мне не узнать! – фыркнула Лола. – Ты забыл, кто я по призванию и по образованию? Я – актриса! И мне ли Алексея Модестова не знать!

– С тобой все ясно, а вот наша вдовушка узнала на этом снимке только своего мужа. Могу понять, что она не интересуется театром, но два месяца назад, после убийства Модестова, об этом деле кричали на всех углах! И во всех газетах были его фотографии. Снимок старый, выпал с антресолей совершенно случайно, она вообще его никогда не видела.

– А отчего тебя так заинтересовал этот старый снимок? – Лола требовательно заглянула Маркизу в глаза.

– Ты помнишь всю эту подозрительную историю? – Леня отвернулся и зашагал по гостиной. – Как произошло убийство? Модестов с женой были в загородном доме одни, и вдруг она вызывает милицию и говорит, что вышла на кухню на пять минут, а вернувшись, нашла мужа убитым. Кто-то якобы пырнул его их же собственным кухонным ножом.

– Что-то припоминаю… – Лола по-прежнему очень внимательно глядела на Леню.

– Что делает милиция? – спросил Леня и сам же ответил: – Милиция, разумеется, первым делом арестовывает жену Модестова, потому что улики налицо: на ноже обнаружены ее отпечатки пальцев. Еще бы! Ведь этим ножом она пользовалась час назад, когда готовила ужин! Ужин этот пришлось ей готовить самой, потому что незадолго до этого она рассчитала прислугу. Не то поймала ее на воровстве, не то просто за неряшливость, а возможно, девица пыталась ненароком закадрить самого Модестова. Эту уволенную прислугу увез шофер, которому нужно было в автосервис, он и подбросил девушку до города. Таким образом, они оба давали друг другу алиби, то есть твердо стояли на том, что, когда они уезжали, хозяин был жив и здоров. Девица еще сообщила, что хозяева разговаривали на повышенных тонах. Шофер находился в гараже и ничего такого не слышал. Соседи же не заметили в окрестностях никого и ничего подозрительного.

– У меня три вопроса, – вклинилась Лола, – откуда ты все это знаешь, почему раньше ничего мне не говорил и самое главное: почему это убийство так сильно тебя интересует?

–  Видишь ли… – Маркиз помедлил немного, и Лола тут же на него прикрикнула:

– Ленька, не морочь мне голову! Рассказывай сейчас же!

– Ну ладно. Так вот, видишь ли…

– Все ясно! – вскричала Лола. – В детстве ты был влюблен в жену Модестова!

– Ну не в детстве, а в юности… и не то чтобы влюблен, а так… просто мы были…

– Что? – На этот раз Лола заорала так громко, что