Фенрих бросился к двери.
— Кто такой Бумгольц? — спросил Волков сотрудника.
— Командир взвода, куда зачислен Мантей. Из портовых рабочих.
— Видать, у ефрейтора свои методы воспитания?
— Его подчиненные ходят по струнке.
— Мантей жалуется.
— Такие всегда скулят. Это он сейчас пообтерся, а когда сюда попал, держался павлином, Женевскую конвенцию вспоминал. Свои же ему быстро сбили спесь.
— Попрошу вас еще об одном одолжении… Распорядитесь прислать нам побольше земляков из Мюнхена и Розенхейма.
9
Волков понимал, что перед отправкой в Германию надо дать Павлу хотя бы общее представление о той многослойной системе секретной службы, которая жестоко подавляла всякое сопротивление внутри рейха и за его пределами. Подобно клубку змей, отделы этой службы переплетались, дополняли один другой, расползались, смертельно жаля всех, кто попадал к ним.
Самой многочисленной и наиболее опасной организацией в нынешнее военное время Алексей Владимирович считал Абвер. С его агентами ему приходилось сталкиваться задолго до войны. Он довольно точно изучил структуру этой организации, хотя в обстановке глухой секретности досталось это ему немалой ценой.
Управление военной разведки и контрразведки во главе с адмиралом Канарисом подразделялось на три основных отдела. Абвер I вел шпионаж по всему миру, готовясь к будущим войнам. Ведал этим отделом генерал-лейтенант Ганс Пикенброк[29]. Абвер II, во главе с Лахузеном[30], занимался диверсиями. Ему подчинялась часть особого назначения — «Бранденбург»[31], действовавшая под девизом:
«Пощады не давать, самим пощады не ждать».
Наибольшую опасность для группы Павла, по мнению Волкова, представляли сотрудники Абвера III. Они боролись с разведкой противника, изыскивали способы для подрывной деятельности против иностранных секретных служб и разведывательных органов. Ими командовал полковник Франц Эккард фон Бентивеньи.
За этим человеком Волков следил с более пристальным вниманием. Бентивеньи был опытным, коварным, умным противником. Родился он в Потсдаме в семье кайзеровского офицера, с детских лет мечтал о военной карьере. В двадцатилетнем возрасте в гвардейском артиллерийском полку получил первый офицерский чин. Отдел Абвер III принял в 1939 году, будучи полковником генерального штаба. Канариса, мало обращавшего внимание на происхождение, привлекли в Бентивеньи главные черты — изобретательность в провокациях и маниакальная жестокость к «врагам рейха». Работая в тесном контакте с гестапо и службой безопасности СД, Бентивеньи создал плотную сеть контроля, хитрую систему мер по сохранению военных секретов и охране всех органов, которые занимались вооружением[32].
Офицеры Абвера III собирали также сведения о работе иностранных разведывательных служб, обезвреживали действующих агентов, придумывали дезинформацию, чтобы ввести противника в заблуждение. Они же изучали заграничную почту и телеграммы, идущие в обоих направлениях.
Но главное, и это сильно беспокоило Волкова, они вместе с тайной полицией и службой безопасности ведали выдачей личных документов как на территории рейха, так и в оккупированных областях. Документы постоянно видоизменялись, разнилась система цифр и индексов, в каждом районе существовал особый код, опять-таки меняющийся чуть ли не каждый месяц. Хотя шифровальщикам удалось эту систему разгадать, полной гарантии в надежности всех документов, положенных каждому члену группы, не было.
В ужесточившихся условиях проверки документов нужно было получить с о о т в е т с т в у ю щ и е отметки у местного сотрудника Абвера III и в полицейском управлении, назвать приемлемую причину переездов и задержек, чтобы не вызвать подозрения и не угодить в гестапо.
От разведчика требовалось не только безупречное владение языком врага, знание местных диалектов, оборотов речи и выражений, распространенных в данной местности сокращений, но и безукоризненность в одежде и содержании карманов, вплоть до продовольственных карточек самой последней серии, поскольку цвет их тоже непрерывно менялся и старые сдавались в обмен на новые, талонов на промышленные товары, личных писем, фотографий, с которыми должна совпадать легенда. Если вызовет подозрение хоть одна мелкая деталь, может рухнуть вся операция.
В лагере военнопленных нашлось немало баварцев из простых семей. Они обстоятельно рассказали о Мюнхене и Розенхейме, о нравах, праздниках и любимых развлечениях жителей.
Павла заинтересовал один из пленных — Артур Штефи. Его мать содержала в Розенхейме пансион. Брат Франц был художником, имел некоторые связи с нацистскими властями города. Жена брата в дела свекрови не вмешивалась. У Штефи оказалось много снимков особняка, возле которого фотографировалась семья. Поскольку Артур в плен попал недавно вместе со штабом полка, ни мать, ни брат не могли еще знать о его участи. По настоянию Волкова Павел провел с Артуром два дня. У них возникло даже нечто вроде симпатии друг к другу. Артур рассказал о своем детстве, воспитании, увлечениях, горько пожалел, что после окончания гимназии решил избрать военную карьеру.
— На войне первой погибает истина, — сказал он, — а откуда мы, мальчишки, могли знать хоть что- нибудь, если нам с первых шагов вдалбливали, что лишь в боях рождаются настоящие мужчины.
Павел попросил Артура написать письмо: мол, пока жив и здоров, посылает со своим другом небольшой подарок, просит принять и обласкать его, он приедет с женой и денщиком. Лейтенант написал такое письмо. Другое письмо он адресовал брату, где жаловался на тяготы фронтовой жизни и тоже просил оказать поддержку другу, с помощью которого он, Артур, надеется облегчить свою судьбу.
После посещения лагеря военнопленных Волков провел несколько бесед с Павлом, Ниной и Йошкой об особенностях гитлеровской контрразведки. Абвер, к примеру, изредка публиковал в иностранных газетах объявления об открытии какой-либо кредитной конторы. Лицам, имеющим твердый доход, предлагалась ссуда. Сразу находились люди, которые нуждались в кредите. Тех, кто для Абвера интереса не представлял, попросту отсеивали. Но попадались объекты с «перспективой».
Однажды в такую контору обратился мичман французского легкого крейсера «Жанна д’Арк». Он залез в долги и выпутаться из них никак не мог. Ему дали небольшую ссуду. Вовремя вернуть ее мичман не сумел. Тогда немцы пообещали отсрочить выплату кредита, но взамен предложили работать на Абвер. Француз сообщал о своем корабле все, что могло интересовать гитлеровскую разведку: сведения о документации по радиосвязи, коды, порты захода, а также расписание движений других кораблей…
— Тебе, может, и не понадобится открывать кредитную контору, но кому-то дать «на лапу» придется, — говорил Алексей Владимирович Павлу. — Немцы при нынешнем скромном пайке на взятку непременно клюнут. Можешь, к примеру, проиграть в карты или попросту дать в долг. Только никогда не давай помногу. Зажравшийся сразу наглеет и начинает шантажировать.
Особо Волков говорил о том, что никогда не следует вербовать малознакомого человека самому. В крайнем случае пусть это сделает Йошка с помощью какого-нибудь дружка из местных жителей. Легче найти себе помощника среди тех, кто недоволен существующими порядками, обижен на свое начальство, бедует с большой семьей.
Однако следует всегда помнить, что вербуемый может выдать. За несколько лет власти нацисты сумели вселить в немца животный страх перед гестапо и другими службами. Поэтому Алексей Владимирович не советовал прибегать к открытой вербовке. Другое дело, если придется говорить с Березенко. Правда, еще неизвестно, сможет ли он помочь разведчикам в отношении «фауста», но раз он