привилегия жены, в отличие от просто собравшейся потанцевать женщины. Ноги королевской четы задвигались в ритме мелодии, король и королева ступили в центр круга.

Этот танец был еще одним эпизодом, который никогда не сотрется из памяти тех, кто будет мысленно возвращаться к удивительному дню коронации в Синегории. Сначала танцевали только король с королевой. Они начали величаво, но по мере того, как мелодия ускорялась, их ноги ловили такт, их тела раскачивались все свободнее, пока танец не превратился на истинно балканский лад в исступленное страстное действо.

Тут музыканты сбавили темп, и к танцующей паре стали присоединяться горцы. Вначале они вступали не торопясь, один за другим — вслед за владыкой и высшими духовными чинами; потом все неисчислимое собрание задвигалось, закружилось в танце, да так, что у нас под ногами загудела земля. Огни трепетали, мигали и вновь вспыхивали, возносились и падали, когда сотня тысяч мужчин, каждый с факелом в руке, приподымались и опускались, следуя ритму танца. Все быстрее и быстрее становилась музыка, все неистовее отбивали такт ноги, и вот весь народ, казалось, пришел в экстаз.

Я стоял возле владыки и видел, как при завершающихся бурных тактах танца он вытащил из-за пояса флейту, поднес ее к губам и издал всего один звук — пронзительный, резкий звук, разорвавший танцевальную мелодию, будто пушечный залп. В тот же миг каждый мужчина загасил свой факел под каблуком. Наступила кромешная тьма, потому что костры, к этому времени уже угасавшие, были затоптаны кружившимися в танце. Музыка не умолкала, но звучала теперь медленнее. Понемногу, подчиняясь музыке, люди захлопали в ладоши — сначала тут, там, а потом уже каждый отбивал в темноте музыкальный такт. Это продолжалось какое-то время, и я, оглядываясь, заметил, что из-за горы прокрадывается слабый свет. Всходила луна.

Вновь раздался звук владыковой флейты — единственный звук, нежный и мягкий, будто соловьиная трель, только многократно усиленный. Он тоже заглушил громовые рукоплескания. Внезапная тишина, слившаяся с тьмой, была столь ощутимой, что мы, казалось, различили биение своих сердец. И тогда в тишине разнесся еще звук, прекраснее которого я не слышал. Низкий горячий голос затянул национальный гимн. Сначала мелодия звучала так тихо, как будто ансамбль скрипачей играл под сурдинку. Но постепенно она набрала силу, и воздух над нами загудел и затрепетал. Каждый слог, каждое слово произносилось огромным хором столь отчетливо, будто то был один голос:

— Проведи нас сквозь тьму, о Иегова!

Этот гимн, спетый от всего сердца, остается в нашей памяти как последнее чудо того полного чудес дня. Без всякого стыда признаюсь, что, слушая его, я плакал как ребенок. И поэтому не смогу написать сейчас ничего больше, чувства переполняют меня!

Рано утром, когда горы еще были серыми, а не синими, по канатной дороге мы добрались до Синего входа, где взошли на королевскую яхту, называвшуюся «Леди»: она помчала нас через Адриатику с такой скоростью, которая мне прежде представлялась немыслимой. Король с королевой вышли на причал проводить нас. Они стояли с правой стороны от покрытого красным ковром трапа и пожимали руку каждому гостю, всходившему на борт. Когда последний пассажир ступил на палубу, трап убрали. Адмирал флота, стоявший на мостике, поднял руку, и мы понеслись к выходу из залива. Конечно же, все сняли шляпы и энергично размахивали ими. Не сомневаюсь, что если бы король Руперт и королева Тьюта пожелали организовать в Синегории колонию дипломатов и журналистов, те, кто были их гостями на торжествах по случаю коронации, вызвались бы все как один. Думаю, старый Хемпетч, ветеран англоязычной журналистики, верно выразил наши чувства, когда сказал:

— Да пошлет Бог им и их близким все Свои милости и счастье, а стране и народу, которым они правят, процветание!

Наверняка король с королевой слышали наши прощальные возгласы, потому что они обернулись, чтобы вновь взглянуть на нашу летящую прочь яхту.

февраля 10-го, 1908

Я так давно даже не вспоминал об этом дневнике, что теряюсь: с чего мне начать? Я всегда слышал, что женатый мужчина — это очень занятой человек; но когда сделался им, пусть для меня настала новая жизнь, и ко мне пришло счастье, о котором я и не мечтал, узнал, что значит быть женатым. Однако я не имел ни малейшего представления о том, что такое быть королем. Теперь у меня не остается ни минуты для себя, что еще хуже — для Тьюты. Если бы те, кто осуждает королей, побывали в этой роли хотя бы месяц, их мнение о монаршей жизни изменилось бы. Было бы полезно завести профессора по монархизму в колледжах, где обучаются анархисты!

У нас все идет хорошо, замечу я с радостью. Тьюта в добром здравии, хотя совсем недавно фактически отказалась от полетов на аэроплане. Это, я знаю, большая жертва для нее, теперь, когда она стала мастерски водить машину. Говорят, в Синегории мало найдется тех, кто управляет аэропланом столь же ловко, — да и во всем мире тоже, ведь это у нас получил особое развитие такой способ передвижения. С тех пор как мы нашли вкрапления уранинита в главном тоннеле и открыли простой способ извлечения из него радия, мы идем вперед семимильными шагами. Когда Тьюта сказала мне, что не будет пользоваться аэро какое-то время, я решил, что она поступает разумно, и поддержал ее, ведь управление аэропланом — занятие напряженное, крайне утомительное для нервов. И только тогда я узнал причину ее осторожности — обычную для молодой жены. Это произошло три месяца назад, но только сегодня утром она сказала мне, что не будет подниматься в воздух даже со мной, пока не сможет заниматься воздухоплаванием «без риска», и она не имела в виду риск для нее самой. Тете Джанет было известно, в чем тут дело, и она советовала Тьюте держаться ее решения. Итак, следующие несколько месяцев я буду вынужден подниматься в воздух один.

Общественная работа, которой мы занялись сразу после коронации, идет полным ходом. С самого начала мы стали действовать по точно разработанному плану. Первое, что надо было осуществить, так это укрепить Синий вход. Пока возводились укрепления, мы держали все боевые корабли в заливе, когда же безопасность была обеспечена, отправили корабли вдоль наших берегов — нести караульную службу, при этом люди получали необходимую подготовку в морском деле. Мы планируем постепенно провести такого рода обучение среди всех молодых синегорцев, чтобы в результате все население могло бы с одинаковым успехом действовать и на море, и на суше. А поскольку мы готовим людей и к аэрослужбе, они освоятся со всеми стихиями — кроме огня, конечно. Хотя, если это потребуется, возьмемся и за огонь!

Мы начали строительство главного тоннеля на самом удаленном от воды участке Синего входа и повели его строго на запад под углом 45° так что, когда тоннель будет завершен, он пройдет прямо через первую линию гор и откроется на плато над Плазаком. Плато не очень широкое — с полмили максимум, — и строительство второго тоннеля уже начато в западной его части. Этот второй тоннель пойдет под меньшим углом, потому что он теперь должен пронзать настоящие горы. Когда он выйдет на поверхность на западе, то примкнет к крупному производственному району. Здесь растет наш лучший лес, лучшие породы с твердой древесиной; здесь также обнаружены богатейшие залежи полезных ископаемых. Это второе плато имеет большую протяженность и простирается на север и на юг, огибая главную гору, поэтому со временем, когда построим кольцевую железную дорогу, мы сможем транспортировать разные материалы почти не неся расходов. Именно на этом плато мы возвели крупные заводы по производству военной продукции. В