он спокойно и неагрессивно. – Да и до этих четырёх лет у тебя были свои заскоки. В те-то, давние, я даже не вмешивался. Они были безобидны. Да и тебе необходимы для самореализации. А вот последнее время…
Палпатин ощутил его эмоцию.
- Я тебя не ругаю, - ответил он на неё. – Я хочу, наконец, с тобой объясниться. Это очень трудно, Вейдер. Делиться своими мыслями, подозрениями и логическими выводами только с собой. И знать, что любой другой в нашей галактике, даже твой собственный ученик сочтёт твои мысли признаком старческого маразма.
- Учитель…
- Перестань ты, - махнул рукой Палпатин. – Учитель, учитель… Повелитель, император… Я и так устал, мне ещё с тобой ругаться не хватало. Я как раз радуюсь, - Вейдер на его лице радости не заметил, - что смогу поговорить с тобой по-настоящему, как раньше.
- О чём?
- Здрасьте, - усмехнулся Палпатин. – О том, о чём ты сам только что говорил со мною. Твой сын. Преобразователь лжи в правду. Умные люди в нашей галактике. А ещё… - он замолчал.
Вейдер почему-то боялся нарушить тишину в апартаментах.
- “У нас появился новый враг, Люк Скайуокер”, - сказал Палпатин устало. – Ещё помнишь?
У Тёмного лорда внезапно пересохло в горле.
- Да, - ответил он.
Он ещё не понимал. Но чувствовал – уже.
- Теперь понимаешь?
Злость была вдавлена в слова, как раскалённый наконечник в кожу. Она и вошла. В точности нужное место. В душу. И, направляемая умелой рукой, прижгла именно то место.
И Вейдер понял.
- Подождите… Вы… хотите сказать…
- То, что ты сам мне сейчас сказал, бездарь! Сынуля! Я хочу убить твоего сынулю! Я тебя ни во что не ставлю! Я совсем с катушек съехал и теперь гоняюсь под предлогом одарённости за твоим сопливым сыном! Только потому, что, видишь ли, я, старый маразматик, хотел, чтобы у меня не было конкурентов! Чтобы ты старика продолжал любить! Чтобы не делить тебя с сыном!… А сына оприходовать в свою команду! Чтоб не было исключений!
- Учитель!!!
- Не кричи, - сказал Палпатин. – Впрочем, я сам кричу.
Вейдер подошёл к креслу и сел. И неподвижно уставился в стену.
- Преобразователь правды, - сказал Палпатин вновь устало. – Лжи. Тот, через которого ложь, проходя, становится правдой. Так воздействовали на тебя. На нас. Пытались. И даже получалось. Почти получилось. Тот же Кеноби. Тот же Йода. Те же… энфэшники… Что мы знаем о них? Что мы знаем о том, что они хотят и как на нас воздействуют? Вейдер, проще всего на человека действовать через близких ему людей! Он им верит…
Неподвижность Тёмного лорда стала каменной.
- Я уже сказал: доброе утро, - Палпатин невесело хмыкнул. – Здравствуй, мой дорогой и любимый. Я, что ли, играю, с дорогими тебе людьми? С ними другие играют…
- Подождите…
- Что, старого маразматика в этом подозревал? Сколько ты меня в манипулировании собой подозреваешь? Все двадцать лет? Я и не ожидал другого.
- Учитель…
- А какая, на хрен, разница? – тоном, соответствующем площадным словам, спросил Палпатин. – Да хоть отец родной! Ты мне не веришь – и это главное.
Долгое. Долгое-долгое… Тишина. Плиты складывать можно из этой тишины.
- Развяжи мне руки, - тихо сказал Палпатин. – Я связан тобою. Только на тебя я оглядываюсь. Только из-за тебя я не могу делать то, что хочу. Только с тобой я считаюсь. Твоё недоверие связывает меня уже двадцать лет. Нами манипулируют, Вейдер. Я не знаю, кто. Но я знаю, что каждый раз они прикрываются чужими лицами. Обычно – лицами самых близких… И я…
Маска медленно повернулась.
- Моя кровь и моя жизнь в ваших руках, повелитель.
Тишина.
- Спасибо, мой мальчик.
Два командира.
В главном ресторане недостроенной станции обедали Джержеррод и Пиетт. Мофф сразу после совещания пригласил адмирала на деловой обед. И тому были свои причины.
Пиетт приглашение принял. Но сослался на занятость и попросил отложить встречу на два часа. Джерджеррод снова тогда отметил непривычное спокойствие и уверенность в себе невысокого адмирала. Тот не подошёл после собрания к лорду Вейдеру, не обменялся с ним ни одной фразой. Кроме той официальной благодарности между главнокомандующим и поставленным им адмиралом не было ни одного прямого контакта. И всё же Джерджеррод чувствовал и знал, что вчера между этими двумя нечто произошло. Весьма важное нечто.
Пиетт пришёл вовремя, к удивлению моффа пояснив причину отложенной встречи. Причина удивила моффа ещё больше и в первую секунду навела на мысль о подтасовке. Пиетт объяснил, что при общей загруженности у него в эти сутки не нашлось бы иного времени для посещения спортивного зала.
- Спортивного зала? – переспросил мофф, чувствуя себя немного не в своей тарелке.
- Да, - подтвердил Пиетт. – Милорд считает, что высшее командование должно во всём служить образцом для своих подчинённых.
Мофф на это смог только промолчать. Странные порядки, как оказалось, были на флагмане. Строжайшая дисциплина. Наверное, только она смогла помочь сделать то, что было сделано вчера: около часа изображать мишень. У него лично нервы бы не выдержали.
