- Северус, я...

- Да? - у тебя очень детский вид и злиться на тебя невозможно. - Заходи, а то опять простудишься и пропустишь свою любимую рождественскую часть сказки. Тем более, что глинтвейн принято пить теплым, а золотой компонент, подозреваю, может от мороза приобрести не лучшие свойства.

- Ничего он не приобретет, я проверял, - бурчу я и топчусь на месте.

- Даже если так, это не повод превращать жидкость в лед. Повторное нагревание не добавляет вину вкуса, - мне приходится подойти и поймать тебя за шарф. - Заходи, а то весь дом выстудишь, - вязанный поводок заставляя тебя пойти за мной в тепло нагретого дома.

Я покорно иду за тобой и судорожно вспоминаю, в какой из ящиков своего стола я запер стеклянную тубу с инкунабулой. Я знаю, что подарок надо будет подарить только утром, но все же...

- Ужин придется делать вместе, если хотим управиться быстро, - я разворачиваюсь и, хмыкая, обматываю тебя концом шарфа, притягивая к себе. - И утром попробуй только не подняться, когда пойдем за твоими вещами.

Я вновь смотрю тебе в глаза и неожиданно для самого себя делаю шаг вперед, повисая у тебя на шее и целуя в губы. Я очень соскучился по тебе, твоим поцелуям, твоим рукам...

Иногда элементарные намеки ты понимаешь очень долго, но, к счастью, все-таки понимаешь. Так что мне остается только обнять тебя и взъерошить свободной рукой непослушные вихры.

- Идем, ребенок... - не отпуская тебя, возвращаюсь в гостиную, где был перед твоим появлением, и сажусь в кресло перед камином, потому что ты слишком холодный, а я помню, как легко ты можешь подхватить простуду.

А я съеживаюсь в клубок у тебя на коленях и медленно отогреваюсь, обнимая тебя крепко-крепко и тихо признаваясь:

- Ужасно одиноко засыпать по вечерам было...

- Догадываюсь. Но сегодня тебе это не грозит, - я неторопливо распутываю тебя из уличной одежды, складывая ее рядом с креслом. - И я буду ждать повторного эксперимента, для новой статьи, так что после Рождества тебе предстоит работа.

- Я знаю, - я прижимаюсь к тебе еще крепче и бормочу себе под нос. - А ты по мне, наверное, вообще не скучал...

- Я за тобой пошел, Поттер, - хмыкнув, щелкаю тебя по носу и смотрю в несносные зеленые глаза, чуть размытые за запотевшими стеклами очков. - Опять забыл про заклинание?

- Угу... - я снимаю очки и тянусь к твоим губам вновь, нежно обнимая за шею и поглаживая по спине. - Все-таки не зря говорят, что сочельник - волшебное время...

- Волшебник может сделать таким любое время, если захочет. Но праздники изначально назначались в дни, имеющие особое значение, и с течением лет эмоциональная энергия людей насыщала их все большей энергией, в том числе и магического свойства. Поэтому - да, это волшебное время, - твои губы уже отогрелись, и я убеждаюсь, что простуда тебе не грозит. Разве что после одного из способов согревания ты решишь выбежать на улицу от полноты чувств.

- Я знаю. Не будь скучным? - предлагаю я и начинаю расстегивать твою мантию.

- Поттер, ты не слишком быстро оправился? Твою вину во взрыве никто не отменял, - тем не менее, я щурюсь и откидываюсь на спинку кресла, с усмешкой наблюдая за тобой.

Я пожимаю плечами и вздыхаю:

- Я все равно не могу повернуть время вспять.

- Такие способы есть, но суть не в них. Ты собираешься продолжать вести себя так же беспечно?

- Нет, конечно, - я прислоняюсь щекой к твоей груди и задумчиво целую тебя в подбородок. - Я буду осторожен впредь.

- И внимателен. И будешь либо принимать помощь, либо высыпаться, - пальцы привычно вплетаются в непослушные черные пряди. - А через месяц будем делать совместный эксперимент.

- Хорошо, - я мягко целую тебя в грудь и вдыхаю тонкий аромат цитруса. - Северус...

- Да?

- А ты по мне скучал?

- Ты это уже спрашивал.

- Ну пойти за мной - это одно, а постоянно скучать - другое...

- Ребенок... - я, помолчав, целую тебя в макушку и едва слышно шепчу. - Скучал. Ты существо, вызывающее привыкание, Поттер.

А я счастливо жмурюсь и от избытка чувств начинаю осыпать твою кожу поцелуями, просто потому что не знаю, как еще сказать, что я тебя люблю.

- А от тебя невозможно отказаться. И у тебя ужасно притягательный взгляд.

- Так должно быть, Поттер, - я расплываюсь в ухмылке. - Чтобы заставлять тебя признавать свои глупости и возвращаться обратно на Рождество.

Целую эту невозможную, невероятную ухмылку и тихо смеюсь.

- Я бы все равно вернулся. Мои носки со снитчами до сих пор здесь, а в Дырявом Котле ужасно холодно...

Я притворно вздыхаю:

- Жаль. Надо было избавиться от этого кошмара во время твоего отсутствия.

- Ну Северус... признайся, на самом деле они тебе нравятся, - улыбаюсь я.

- Они меня раздражают. Но я готов их терпеть, потому что по твоим словам они теплые.

- А меня раздражают твои трусы, - честно признаюсь я в ответ. - Но они классно на тебе смотрятся, поэтому я готов их терпеть. До тех пор, пока ты их не снимаешь.

- И чем же они тебя не устраивают?

- Тем, что они скрывают от меня твои самые интересные части тела, - расплываюсь я в ухмылке.

- Ребенок... - хмыкая, целую тебя в висок. - Я учту этот их недостаток.

- Спасибо, - я целую тебя в шею. - А мы ужинать будем?

- Будем. Сам пойдешь на кухню?

- Угу... еще успею на тебя повисеть. И полежать... - я мурлычу и соскальзываю с твоих коленей.

- Маленькое глупое чудовище, - поднявшись, глажу тебя по волосам. - Иди разогревай вино, пока оно совсем вкус не потеряло.

- Иду, - я впадаю в совсем уж детство и... скачу вприпрыжку на кухню, где переливаю вино в специальный котелок и переношу в гостиную, где начинаю нагревать в камине, на огне.

Проводив тебя взглядом, я иду на кухню. Ужин готов еще с тех пор, как я решил притащить тебя обратно домой, но тебе ведь это знать необязательно.

Когда глинтвейн нагрет, я пробую немножко с кончика черпака и прикрываю глаза в блаженстве:

- Сам себя не похвалишь - никто не похвалит. Я молодец.

- Молодец, молодец, - ужин, повинуясь движению палочки, опускается на журнальный столик, перемещающийся ближе к креслам. - Садись.

Я разливаю глинтвейн в прозрачные бокалы и любуюсь полосатыми слоями истинно гриффиндорской расцветки:

- Ты не против, что они такие, а не зелено-серебряные?

- Зеленое вино меня не привлекает. Иди сюда, - я кладу рядом с креслом плед, чтобы потом не тянуться, за ним и смотрю на тебя.

Я сажусь прямо к тебе на колени, сочтя рождественский ужин достойным такого нахальства.

- И что ты собираешься делать дальше?

- Есть. И кормить тебя, - я беру в руки свою тарелку, начиная одновременно делать и то, и другое.