- К чёрту хевов, - сказал Аикава настолько резко, что Хелен бросила на него слегка удивлённый взгляд. - Ты, Рагнхильд, как и я, разговаривала с Бараньяи. Можешь хоть на минутку допустить, что они не заслуживают всего, что бы с ними не случилось?

- Я не говорила, что жалею их, Аикава, - ответила Рагнхильд. - Я только сказала, что мне интересно, что с ними в конечном итоге будет.

- Что бы это ни было, это будет меньше, чем они заслужили, - пробормотал Аикава, уставившись на сцепленные на столешнице руки.

- Я сегодня днём слышал разговор старпома с коммандером Нагчадхури, - сказал Лео Штоттмейстер. - Фитцджеральд сказал, что капитан собирается просить президента Адольфссона подержать их здесь, по крайней мере некоторое время.

- На мой взгляд, это разумно, - отозвалась Хелен. - Уж точно у нас на борту места для них нет!

- Нет, - согласился Лео. - Но мне не кажется, что капитан думал только об этом. - Лео обвёл стол взглядом и увидел, что взгляды всех остальных обращены на него. - Старпом сказал коммандеру, что капитан собирается рекомендовать адмиралу Хумало передать Клинье, Домьер и всех их людей хевам вместе со всеми свидетельствами их преступлений, которые мы сумели собрать.

- О, Боже! - Хелен откинулась в кресле, слегка раздвинув губы во внезапной улыбке. - Как… зло, - восхищенно добавила она.

Одним из проявлений мании величия Клинье, вызывавшей в нём мечты - по всей видимости искренние - о возрождении в один прекрасный день Народной Республики во всей её жуткой славе, было ведение подробного личного журнала деятельности его 'эскадры'. Он любовно перечислял название, планету приписки и груз каждого захваченного ими приза. Указывал вырученные за них суммы, звёздные системы, где они были проданы, даже имена брокеров, через которых они сбывались. Он описывал прочие мятежные корабли хевов, с которыми они вступали в контакт, и созданную ими организацию 'Освободительные Силы в изгнании'. Он также дотошно перечислял имена всех, кого приговорил к казни за 'измену делу народа'… включая как минимум сорок человек, которые вообще не являлись гражданами Народной Республики. Сохранил он и не менее подробный список своих подчиненных, наиболее отличившихся 'своим рвением на службе народу'.

Одной этой информации было бы достаточно для большинства из них, чтобы быть повешенными в Звёздном Королевстве. Но в замысле вернуть их в восстановленную Республику Хевен было хладнокровное, восхитительно злобное изящество. Даже среди самых оголтелых мантикорских патриотов не нашлось бы того, кто хоть на мгновение усомнился бы, какого рода теплую встречу устроят Анри Клинье и его кровавой шайке правительство президента Элоизы Причарт и флот адмирала Томаса Тейсмана.

'А ещё им просто ненавистна будет мысль, что контрреволюционеры казнят их в качестве банальных насильников, бандитов и убийц. А ещё - о, Боже - Причарт и Тейсману придётся признать существование таких шаек и их республиканское происхождение!.. Интересно, сколько же зайцев мы убьём одним выстрелом? Папе и Вебу это понравится!'

- Согласен, что они это заслужили, - тихо сказал Пауло д'Ареццо. - И не поймите меня неправильно, я не испытываю к ним на этот счёт ни капли сочувствия. Но должен сказать тебе, Аикава, что после увиденного на 'Анхуре' трудно не испытывать по крайней мере некоторое… не знаю. Не сожаление, но…

Он неловко пожал плечами, а все остальные уставились на него. Он ответил им взглядом не то чтобы вызывающим, но… упрямым. Словно ожидал, что они все набросятся на него за то, что он осмелился сказать нечто с хотя бы самым тонким намёком на симпатию к выжившим ГБ-шникам.

Но они этого не сделали. По крайней мере сразу же. Хелен осознала, что испытывает к нему странное уважение за то, что он осмелился это сказать. И, возвращаясь в воспоминаниях к виденному ею на 'Анхуре', она также осознала, что по крайней мере отчасти с ним согласна.

- Я знаю, что ты имеешь в виду. - Она не представляла, что собирается что-либо сказать, до того, как у неё вырвались эти слова, а д'Ареццо, услышав их, выглядел самым удивлённым из всех. - Это было… весьма жутко, - сказала она Аикаве и Рагнхильд, а Лео согласно кивнул. - Знаю, что вы, ребята, должны были видеть достаточно крови и тел на борту 'Изумрудной Зари', но видели бы вы тот кусок коридора на 'Анхуре'. Не больше пятнадцати-двадцати метров - максимум двадцать пять. И на этом пространстве мы насчитали семнадцать мертвецов. Причём для этого пришлось воспользоваться криминалистическим оборудованием коммандера Орбана. Части тел были так перемешаны, и так… накрошены и обожжены, что мы даже не могли с уверенностью сказать, что какому телу принадлежало. Поэтому пришлось делать анализ ДНК всего подряд, чтобы определить, сколько там вообще было тел. И это только один коридор, Аикава. Пока что мы подтвердили более двухсот смертей.

- И что? - Аикава смотрел на неё почти разгневано - не столько ею самой, сколько предположением, что нечто должно было заставить его чувствовать хотя бы малейшее сочувствие в отношении людей, сотворивших то, что произошло с экипажем 'Изумрудной Зари'.

- Хелен и Пауло в чём-то правы, Аикава, - мрачно сказал Лео. - Не знаю про остальных, но, признаюсь, меня вывернуло наизнанку, когда мы наконец добрались до их кормовых импеллерных отсеков. Боже. Если я больше никогда не увижу подобного, это будет на двадцать лет меньше необходимого. И шкипер сделал всё это одним залпом носовых погонных орудий. Вы можете представить, что было бы после полного бортового залпа?

- О'кей, о'кей, - сказал миниатюрный гардемарин. - Признаю, что это было весьма ужасно. Это я могу сказать и по видеозаписи. Но со множеством людей, никого никогда не убивавших, не насиловавших и не пытавших, во время боя происходят столь же ужасные вещи. Вы, ребята, пытаетесь мне сказать, что это искупает то, что было хладнокровно учинено с беспомощными пленниками?

Голос его звучал скептически, и Хелен покачала головой.

- Нет, разумеется нет. Просто, ну…

- Просто мы тоже ощущаем вину, - мягко сказал д'Ареццо. Хелен в изумлении повернулась к нему, поскольку он безошибочно ткнул пальцем именно в то, для чего она пыталась подобрать слова.

- Да, - медленно сказала она, глядя в его серые глаза так, словно, в каком-то смысле, впервые увидела их владельца. - Да, именно это я и имела в виду. - Она повернулась к остальным, особенно к Аикаве. - Дело не в том, Аикава, что я не думаю, что они заслуживают ужасного конца, каким бы тот ни оказался. Я просто не хочу, чтобы мы в процессе превратились в них. То, что мы сделали с этим кораблём, должно было бы составлять достаточное наказание за какие угодно и чьи угодно проступки. Я не говорю, что этого довольно, только то, что этого должно быть довольно. И я не хочу превращаться в того, кто жаждет лично наказать даже кого-то вроде Клинье ещё более ужасным образом. Я сама дерну за рычаг, если они приговорят ублюдка к повешению. Не поймите меня неправильно. Но если мы можем передать его кому-то ещё - кому-то, у кого ничуть не меньше нашего оснований и права судить его, кто займётся после подобающего судебного процесса их дальнейшей карой - то я за это.

- Зачем? - спросил Аикава. Из его голоса пропала большая часть воинственности, но он не был пока вполне готов окончательно сложить оружие. - Только чтобы не пачкать рук?

- Не рук, Аикава, - сказал д'Ареццо. - Они уже запачканы, и, думаю, мы с Хелен в равной степени готовы запачкать их ещё сильнее, если этого потребует долг. - Он покачал головой. - Не руки нас беспокоят, а души.

Аикава открыл было рот, но снова закрыл его, очень медленно. Он несколько раз перевёл взгляд с д'Ареццо на Хелен и обратно, потом взглянул на Лео.

- Он прав, - повторил Лео, а Хелен медленно, выразительно кивнула в знак согласия. Аикава нахмурился, но потом пожал плечами.

- О'кей, - сказал он. - Может быть вы все правы, Лео. И может быть я изменю свою точку зрения через пару недель или пару месяцев. Если это случится, полагаю, лучше не делать того, о чём потом будешь жалеть. Кроме того, - он сумел изобразить нечто похожее на свою нормальную ухмылку, - на самом деле важно то, что ублюдки отправятся на плаху, а не то, что это будет наша плаха. Так что, наверное, если капитан хочет быть любезным и послать Причарт и Тейсману подарок, я тоже могу с этим согласиться.

- Ха, Аикава, от твоих достойных святого доброты и милосердия у меня просто дыхание перехватывает, - сухо сказала Хелен и присоединилась к общему хохоту, который раскатился над столом после её фразы. Однако, даже смеясь, она продолжала думать о неожиданно раскрывшейся глубине Пауло д'Ареццо. Ещё более беспокоящей была мысль о том, что, возможно, неожиданностью это стало только для неё…