отсутствием средств, поддержки широких слоев и отсутствием единства между руководителями».

В этом мнении Врангеля, по его словам, убедила также встреча с генералами, побывавшими на Северном Кавказе и на Дону. Он сообщает в мемуарах: «Однажды я получил приглашение от бывшего командира 2-ого конного корпуса князя Туманова приехать к нему на чашку чая. Только что прибывший с Дона генерал-лейтенант Свечин должен был делать у него доклад об обстановке на Дону и Кавказе. Сведения Свечина были мало утешительны. Правда, Дон, испытав ужасы большевистской волны, ныне опамятовал. Казаки отвернулись от красного знамени, и вновь выбранный атаман генерал Краснов горячо и успешно работал по формированию армии и восстановлению порядка в стране. Однако, по словам Свечина, движение на Дону носило шовинистический характер. Не только старшие начальники, но и младшие офицеры, не казаки, неохотно принимались генералом Красновым. Что же касается Добровольческой армии, то Свечин считал это дело, бывшее и без того безнадежным, ныне, после смерти генерала Корнилова, обреченным на близкий конец. Остатки армии, всего несколько тысяч человек, потерпев на Кубани неудачу, ныне отошли в Донскую область. Ни средств, ни оружия нет. Среди старших и младших начальников будто бы политические разногласия… Доклад Свечина произвел на меня самое тяжелое впечатление, рассеяв немногие надежды».

Вероятно, истинными причинами, по которым Врангель не торопился присоединиться к Добровольческой армии, были как неверие в силы добровольцев, так и их слишком левые, с точки зрения Петра Николаевича, политические взгляды. Можно также сказать, что между Врангелем и вождями Добровольческой армии была настоящая сословная пропасть. Скоропадский, представитель старинного дворянского рода, потомок украинского гетмана, был для Врангеля своим. Незадача была только в том, что настоящая армия у гетмана Павла Петровича Скоропадского так и не появилась. Деникин же, Алексеев и Корнилов отнюдь не принадлежали к столбовым дворянам, а были сыновьями офицеров, выслужившихся из солдат. Остзейскому барону с родословной, восходящей к началу XIII века, вероятно, не очень хотелось служить под началом таких генералов, которых он не без оснований подозревал в отсутствии сочувствия делу восстановления монархии в России. Алексеева, к примеру, Врангель считал одним из главных виновников того, что Николай II после начала Февральской революции не получил помощи со стороны армии и вынужден был отречься от престола.

Только в июле — начале августа Врангель из писем знакомых и сослуживцев узнал, что, по его словам, «Добровольческая армия, передохнувши на Дону, возобновила борьбу, кубанцы восстали и под прикрытием Дона, казалось, готовится подняться весь Кавказ. В Сибири также разгоралась война». Так как его дела в имении были закончены, оставаться безучастным зрителем начинавшейся борьбы он не мог и в начале августа вернулся в Киев. К тому времени немцы уже потерпели решающие поражения на западноевропейском фронте, а в немецких частях, дислоцированных на Востоке, явно проступали признаки разложения. Врангель понимал, что дни власти Скоропадского сочтены. Теперь он хотел пробраться на Северный Кавказ. Добровольческая армия уже казалась ему серьезным предприятием.

В Киеве до Врангеля дошла весть о гибели царской семьи. В Южную (Астраханскую) армию, формируемую немцами под монархическими лозунгами, он вступать не стал, будучи уверен, что все начинания, связанные с оккупантами, теперь точно обречены на провал и что Астраханская армия способна лишь отвлечь поток офицеров, стремящихся встать под знамена Добровольческой армии, сохранившей верность старым союзникам.

Перед поездкой в Добровольческую армию Врангель заручился важной протекцией. Он узнал, что к Алексееву и Деникину собирается проживавший в Киеве генерал А. М. Драгомиров. Встреча с ним стала судьбоносной, выбор был сделан: «Наш разговор решил мою участь. Генерал Драгомиров передал мне, что он только что получил письмо от генерала Алексеева. Генерал Алексеев получил предложение объединить русские противобольшевистские силы на сибирском фронте, ему обещана широкая поддержка союзных держав. Генерал Алексеев приглашал генерала Драгомирова ехать с ним, и последний через несколько дней выезжал в Екатеринодар. Он звал меня с собой, но мне необходимо было заехать к семье в Крым, и мы решили встретиться в Екатеринодаре.

Через пять дней я был уже в Ялте, а через пятнадцать, вместе с женой, решившей разделить мою судьбу, выехал пароходом в Ростов».

Врангель действовал как расчетливый карточный игрок, долго выбирающий, на какую карту выгоднее поставить.

Добровольческая армия в то время насчитывала около тридцати пяти тысяч штыков и шашек с восьмьюдесятью орудиями, 256 пулеметами, пятью бронепоездами, восемью броневиками и семью самолетами. Всё это вооружение было захвачено в качестве трофеев у красных, снаряды же получали от донского атамана П. Н. Краснова в обмен на продовольствие. Фронт Добровольческой армии протянулся на 300–400 километров. Противостоявшие ей силы красных на Северном Кавказе под командой командарма И. Л. Сорокина имели 80 тысяч штыков и шашек при ста орудиях.

В Екатеринодар, где размещался штаб Добровольческой армии, Врангель с семьей прибыл 25 августа 1918 года. В штабе армии барон встретил немало знакомых. Петр Николаевич вспоминал: «Начальника штаба генерала Романовского и и<сполняющего> д<олжность> генерал-квартирмейстера полковника Сальникова я не знал, но в числе офицеров штаба оказалось несколько моих старых знакомых, между прочим исполнявший должность старшего адъютанта штаба 1-ой гвардейской кавалерийской дивизии, в бытность мою в ее составе, полковник Апрелев, старый сослуживец мой по гвардии. Теперь он занимал должность начальника связи. В составе разведывательного отделения оказался бывший офицер моей 7-ой кавалерийской дивизии поручик Асмолов. Асмолов и Апрелев участвовали в борьбе Добровольческой армии с самого начала и оба принимали участие в так называемом „Ледяном походе“[14]. От Апрелева я узнал, что генерал Корнилов еще в Ростове делал попытки разыскать меня и дважды писал мне в Петербург, зовя в армию. Ни одно из этих писем до меня не дошло».

Этому свидетельству Врангеля можно верить. Полковник Георгий Петрович Апрелев действительно входил в ближайшее окружение генерала Корнилова. В момент публикации врангелевских мемуаров он был жив, и никакого опровержения по поводу того, что Корнилов хотел привлечь Врангеля в Добровольческую армию, от него не последовало.

По рекомендации Драгомирова Врангель явился на прием к Деникину (Алексеев в тот день был болен и не смог его принять).

Петр Николаевич передает ход разговора:

«Командующий армией напомнил мне о нашем знакомстве в Маньчжурии, сказал, что слышал обо мне не раз от генерала Корнилова:

— Ну как же мы вас используем. Не знаю, что вам и предложить, войск ведь у нас не много…

— Как вам известно, ваше превосходительство, я в 1917 году командовал кавалерийским корпусом, но еще в 1914 году я был эскадронным командиром и с той поры не настолько устарел, чтобы вновь не стать во главе эскадрона.

— Ну, уж и эскадрона… Бригадиром согласны?

— Слушаю, ваше превосходительство.

— Ну, так зайдите потом к Ивану Павловичу, — сказал генерал Деникин, указывая на начальника штаба, — он вам всё расскажет».

На следующий день выяснилось, что Врангелю предлагают не бригаду, а дивизию. Барон стал временным начальником 1-й конной дивизии вместо генерала И. Г. Эрдели, откомандированного в Грузию. При этом ему сразу дали понять, что Эрдели будет отсутствовать длительное время, а по возвращении получит новое назначение, так что временная должность фактически является постоянной. На Врангеля работало то, что он был одним из немногих в Добровольческой армии кавалерийских генералов еще дореволюционного производства и имел, пусть и небольшой, опыт командования конной бригадой и дивизией. Подавляющее большинство генералов-«первопоходников» было из пехоты.

Врангель оставил описание Деникина:

«Среднего роста, плотный, несколько расположенный к полноте, с небольшой бородкой и длинными, черными, с значительной проседью усами, грубоватым низким голосом, генерал Деникин производил впечатление вдумчивого, твердого, кряжистого, чисто русского человека. Он имел репутацию честного солдата, храброго, способного и обладающего большой военной эрудицией начальника…