И оранжевые пятакиотсверкали, как пятки мальчишек,оттуда в теперь.И — как в кино —проявились медали на их шинелях.И червь, финский червь сосету первых трупы,плодя — уже для шюцкоров —червят.Ведь войну теперь начинают не трубы —сирена.И только потом — дипломат.Уже опять к границам сизымсоставы тайные идут,и коммунизм опять так близок —как в девятнадцатом году.Тогда матросские продотрядысудили корнетовревольверным салютцемСамогонщикам — десять лет.А поменьше гадов запирали«до мировой революции».Помнишь — с детства — рисунок:чугунные путыЧеловек сшибает с земшарагрудью! —Только советская нация будети только советской расы люди…Если на фуражках нету звездповяжи на тулью — марлю… красную…Подымай винтовку, кровью смазанную,подымайся в человечий рост!Кто понять не сможет, будь глухой —на советском языкекоманду в бой!Уже опять к границам сизымсоставы тайные идут,и коммунизм опять так близок,как в девятнадцатом году.
6. Губы в губы
Когда народы, распри позабыв,В единую семью соединятсяПушкинМы подымаем винтовочный голос,чтоб так разрасталась наша отчизна —как зерно, в котором прячется поросль,как зерно, из которого начался колосвысокого коммунизма.И пусть тогда на язык людей — всепонятный,как слава, всепонятный снова — попадетмое, русское до костей,мое, советское до корней,мое украинское тихое слово.И пусть войдути в семью и в плакатслова, как зшиток (коль сшита кипа),как травень в травах,як ли пень в липахтай ще як блакитные облака!О, как я девушек русских прохаюговорить любимым губы в губызадыхающееся «кохаю»и понятнейшее слово — «любый»И, звезды прохладным монистом надевши,скажет мне девушка: боязно всё.Моя несказаннаяродина-девушка эти слова все произнесет.Для меня стихи —вокругшарный ветер,никогда не зажатыймежду страниц.Кто сможет его от страниц отстранить?Может, не будь стихов на свете,я бы родился, чтоб их сочинить.
