Билл опустил голову.

 — Ты звонил Полине? — Густав потер виски.

 Я кивнул.

 — Мари не будет ей звонить, — мрачно выдал Георг, наконец-то перестав издеваться над нами. — Она же понимает, что Полина — первый человек, у которого ее будут искать. Если бы я хотел скрыться, то не стал бы ей звонить. Надо искать ночами по вокзалам. Там тепло и можно перекантоваться несколько дней. А еду можно тырить в крупных супермаркетах с самообслуживанием. Возможно, есть какие-то социальные службы, куда могут обращаться женщины, я не знаю, типа пострадавшие от насилия в семье. Можно попробовать связаться с русской общиной в Берлине.

 — Я уверен, что она позвонит подруге. У Полины ее деньги, — сказал я.

 — Полине надо узнать, где она остановилась, — оживился Густав. — Самое главное — адрес. Вряд ли тут ей помогут простые обыватели, надо искать по социальным службам. Документы будут восстанавливать несколько дней. Все это время она должна где-то жить, что-то есть и на что-то выехать из страны.

 — Густав прав, — кивнул Георг. — Зажать деньги и документы…

 — А смысл? — не понимал я ход их мыслей. — К тому же без паспорта она не сможет получить деньги. А без денег мы обрекаем ее на голодное существование на улице.

 — Ну что ты тупишь-то? — поморщился Георг. — Все просто. Это даст нам время, чтобы найти ее, поговорить, объяснить, как дело было. Она поймет. Если говорить по-умному, то простит. Хотя, простите, но с претензиями Мари на эмансипацию, думаю, вас ждет жестокий облом.

 — Да, я согласен, она даже разговаривать не будет, — кивнул Густав. — Если то, что сказал Том, правда, Мари пошлет нас к черту, а о Билле слышать не захочет.

 — Почему? — в один голос.

 — Мне так кажется… Она вообще с собой ничего не взяла?

 Я покачал головой.

 — И ушла, получается, два дня назад? — все тише и тише бубнил Густав.

 — Три.

 — Надо заявление в полицию писать. За три дня она бы объявилась у Полины. Я боюсь, как бы… — посмотрел тяжело на Билла.

 — Она же не дура, — фыркнул я.

 — Она не в адеквате, — напомнил Густав.

 — В общем, план такой, — вздохнул Билл. — Сейчас мы устанавливаем место, где она живет, я еду туда и уговариваю ее вернуться.

 Люди рыли землю носом. Мари добралась до Берлина, вышла с вокзала и растворилась. В поезде она ехала с каким-то парнем. Проводница утверждала, они не были знакомы до этого. Парень явно старался привлечь ее внимание, но девушка на него не реагировала. Она, мокрая насквозь, сидела и плакала почти всю дорогу. Он отпаивал ее чаем и развлекал болтовней. Она почти не реагировала, он ее явно раздражал. Проводница хорошо запомнила эту пару, потому что несколько раз делала им чай. Да, парень просто к ней клеился, ничего больше. Она описала его как высокого, красивого, голубоглазого блондина. Узнав, что Мари свалила с каким-то мужиком, Билл закатил скандал. Я еще порадовался, что у него горло болит, и он не может полноценно орать. Ему опять везде мерещилась подстава, сговор, обман и измена. Я смотрел на составленный фоторобот того парня, читал его описание и пытался понять, может ли он ее заинтересовать. Увы, может. К тому же он — это ее шанс не остаться на улице в марте. Лично я бы его использовал. Только вот кто он? И как его найти?

 Полина не звонила. Неделя прошла, а Мари так и не объявилась. Билл психовал, орал и на всех кидался. Я старался держаться спокойнее, хотя нервы тоже сдавали. Он забрал все ее вещи, не расставался ни на минуту с телефоном, несколько раз на дню проверял ее почту, висел в месенджере, в надежде, что она появится в Интернете. Он забросал ее письмами. Он верил, что рано или поздно она появится в своем почтовом ящике, и прочитает его письма. Только Мари не появилась в Интернете за неделю ни разу. Билл весь извелся, навыдумывал, что с ней что-то случилось, ее украли, убили, закопали. Он срывался. Вел себя по-хамски с врачами и охраной. Орал на Дэйва, в котором обнаружил главный источник своих бед. Настоял, чтобы мы давали интервью всем желающим — чем больше в прессе и по телевизору будут трындеть о том, как тяжело больна юная звезда, тем больше шансов, что Мари узнает об этом и вернется. Он хотел заполнить собой все пространство вокруг нее. Мари не звонила. Не только нам, никому. Полина обзвонила всех общих знакомых в России, звонила Родриго и ее родителям в Канаду. Мари пропала…

 — Она в больнице! — влетел я в комнату брата. — Мне только что звонил герр Цирке. Они нашли ее.

 Билл подскочил, словно его окатили водой.

 — Что с ней?!

 — Потеряла сознание на вокзале, ее забрали в городскую больницу. У нее какая-то вирусная инфекция, стресс и острая депрессия. Организм ослаблен и на фоне сильного стресса дал сбой. Герр Цирке сказал, что вечером пришлет полный отчет. Они ее сфотографировали.

 — Поехали, — начал он быстро снимать с себя спортивные штаны и футболку.

 — Подожди! Куда ты собрался?

 — В Берлин. Надо ее забрать оттуда.

 — Билл! Ты спятил?

 — Шевелись, давай, — он собирал волосы в хвост. — И оденься так, чтобы нас не сразу узнали. Давай, шевели ластами, я пока лицо нарисую.

 Всю дорогу Билл вел себя как умалишенный. У него совершенно не закрывался рот. Он пел, хлопал в ладоши и скакал. Я проклинал тот момент, когда дал слабину, и согласился поехать в Берлин на машине, а не на поезде. Но поезд до Берлина был только вечером и Билл не хотел ждать. Мы репетировали разговор. Обыгрывали ее возможные ответы, реакцию, психи. Билл настраивался только на победу. Я ж обдумывал, как бы ее взять измором, потому что Мари просто так не сдастся. Главное, вернуть ее домой, а уж там я сделаю ей мозги, глазом не успеет моргнуть, как задурю, заболтаю.

 — То есть как вы ее выписали? — Билл подался вперед, нависнув над бедной женщиной словно скала.

 — У меня не было оснований задерживать ее в стационаре. Опасность для жизни миновала, и мы ее выписали. Это стандартная процедура.

 — Куда? У нее ни документов, ни денег! Как вы могли ее выписать? — орал он.

 — Послушайте, герр Каулитц, мы и так сделали все возможное для вашей сотрудницы. Мы предложили ей через социальную службу два приюта…

 — Вы в своем уме?! — чуть ли не с кулаками бросился на нее Билл. — Мария и приют! О каком приюте вы вообще говорите? Как вы могли предложить Мари пожить в приюте?!

 — Прекратите орать! — осадила его врач. — У девушки не было ни документов, ни одежды. Она сказала, что у нее никого нет в Германии, к кому бы она могла обратиться за помощью. Мы и так пошли ей навстречу и сделали все возможное.

 — А что с ее одеждой? — нахмурился я.

 — Она поступила к нам из приемного отделения в одной больничной сорочке.

 Билл шумно выдохнул и относительно спокойно спросил:

 — В какой приют ее забрали?

 — Ни в какой. Она отказалась и уехала с молодым человеком. Он звонил пару раз на неделе, спрашивал, как себя чувствует русская девочка, а потом забрал ее. Она сказала, что знает его.

 — Какой молодой человек? — Билл от гнева покраснел.

 — Я не знаю, как его зовут. Не помню точнее. Светловолосый такой. Высокий. Симпатичный.

 Я достал распечатку фоторобота попутчика Мари.

 — Это он?

 — Похож… — после некоторой заминки отозвалась врач. — Да, очень похож. Не уверена, что это он, но похож. Скажите, этой русской сегодня утром тоже интересовались какие-то люди.