Это просто друзья. Могли же они прийти с подругами? Я доверяю. Я не истеричка.

 — Он не берет трубку, — нервно проговорил Том.

 — Давай рассуждать логично. Он мне сказал, что будет дома, потому что плохо себя чувствует. Если его нет дома, но чувствовал он себя плохо, значит…

 — Я матери позвоню, — недовольно зыркнул он на меня.

 — Среди ночи?

 — А что делать? Вдруг он у нее?

 — Привет ей передай и не пугай. Осторожно спроси.

 — Не учи, — огрызнулся Том, сморщившись.

 Пока Том звонил Симоне, я набрала номер нашего консьержа. Если Билл уехал, то он должен был видеть его машину, «Неотложку», такси. Герр Отто сказал, что за Биллом никто не приезжал. Он вышел одетый и куда-то ушел пешком часов в девять. По крайней мере, герр Отто чужую машину во двор не впускал и его тачку со двора не выпускал. При этом на первый взгляд ничто не выдавало в Билле больного — он был весел, бодр и с кем-то трепался по телефону. Фигня какая-то… Он же в восемь вечера буквально умирал! Ничего не понимаю. А гости были, да. Ребята и девушки. Вчера и сегодня. Прошлой ночью шумели сильно, жильцы жаловались. Я помассировала виски. Билл почти постоянно был на связи, почему он ничего не сказал про гостей?

 — Мама говорит, что разговаривала с ним около семи, он собирался лечь спать пораньше. Сказал, что плохо себя чувствует… — растерянно пробормотал Том.

 — Они тут сутки весьма активно зажигали, человек пять, — не менее растерянно отозвалась я.

 — А почему не сказал? Мы же постоянно созванивались, он же ныл, что от скуки готов на стены лезть…

 — Ты у меня спрашиваешь? Кто тут у нас психопат? В смысле телепат… Зато после нашего последнего разговора умирающий Билл собрался и куда-то свалил абсолютно здоровый.

 — И до сих пор не вернулся? — постучал ногтем по циферблату, показывая время. — Полчетвертого.

 — Главное, что он не берет трубку…

 Том сел на диван и уставился в одну точку.

 — Что делать? — спросил отсутствующим голосом.

 — Звонить вашим друзьям, с кем он тут мог пьянствовать? Потом в полицию, больницы… Может, с ним что-то случилось? Может на него напали и избили? Ограбили? Может он попал в ДТП?

 — Слушай, Мари, ну что за дурь лезет тебе в голову? — фыркнул он зло. — Может он с девушкой… — И осекся, испуганно покосившись на меня.

 Я ревниво поджала губы.

 — Тогда надо заранее узнать телефон морга! — припечатала недовольно.

 Том хохотнул. И ушел на кухню. Да, я бы тоже что-нибудь съела.

 Примерно в половине пятого, когда мы с Томом наметили план дальнейших действий, в дверь позвонили. Это было вдвойне странно, потому что мы сидели на кухне с едва заметной подсветкой от вытяжки и закрытыми жалюзи, со стороны улицы или двора света из окна просто не должно быть видно. Кто может звонить в такую пору, если Билл не знает, что мы вернулись? Том, как самый смелый, пошел открывать. Я бесстрашно прикрывала его спину.

 На пороге стоял Билл. Нет, не стоял. Висел. Пытался стоять, но больше висел. На девушке. Оба пьяные настолько, что даже сфокусироваться не могут на нас. Девушка получше. Билл вообще никакой.

 — Здрасти, — промолвила красавица, смело заходя в квартиру. За ней кое-как втек Билл.

 Мы с Томом с недоумением пялились на гостью и ее спутника.

 — Билли немного перебрал, — заплетающимся языком сообщила девушка. При этом Билли предпринял попытку распрямиться и пьяно полез к ней целоваться. Она встряхнула его: — Билли, любовь моя, тут же люди!

 — Ааа, — вскинул кудлатую голову Билли и уставился на нас, явно пытаясь понять, кто перед ним стоит. — Аааа, — махнул рукой. — Это не люди…

 Он постарался отцепиться от девушки. Распрямился. Ноги все равно разъезжаются, как на коньках. Его повело в сторону. Билл схватился за стену и замер, водя в воздухе пальцем, указывая примерно в сторону Тома.

 — Это мой брат… Ну типа брат… Ну… Как бы тебе объяснить? В общем он старше меня на десять минут… Но я все равно первый.

 Том недовольно причмокнул и закатил глаза.

 Я стояла и не знала, что делать. Рассматривала девушку. Симпатичная. Волосы рыжие, кучерявые, до плеч. Глаза серые, небольшие. Нос уточкой. Губы тонкие. Одета очень стильно и дорого. Хорошая фигура. Девушка в свою очередь пыталась удержать равновесие, поглядывала в мою сторону. Раздражал ее постоянный скулеж и противное: «Билли, любовь моя!» Какой он тебе Билли, дура!

 — А это… — вдруг обнаружил меня мой невменяемый принц.

 — Да? Кто это? — вякнула гостья.

 Я заинтересованно склонила голову, надевая на лицо улыбку. Да, кто я? Удивлял его взгляд — холодный, колкий, с примесью гневной ненависти. Сейчас какую-то гадость отмочит.

 — А это… Это так… Наша группис… Знаешь, кто такие группис?.. Не?.. Ну, это бляди, которых мы ****, о! Кто попросит, тому и дает, да? Всем дает, да? Содержанка это… И группис… которых мы ебем…

 Это была не гадость. И даже не удар под дых. Это было даже болезненнее сильнейшего удара по яйцам, как его описывают парни. В груди словно внезапно открылся вакуумный насос, который одним махом собрал все и всосал в себя, вырывая с мясом внутренности, ломая кости, оставляя лишь безвольную оболочку из кожи, которая каким-то образом застыла в прежней форме. Меня как будто изнутри выскребли ледяным скребком и набили кубиками льда, отчего руки мелко и противно задрожали. Какой-то чудом сохранившийся кусочек мозга велел мне улыбаться. Я всегда улыбаюсь, когда мне больно. Так приучила меня жизнь. Так в крови, которой больше нет. Которая застыла. Свернулась. Превратилась в лед и рассыпалась в грубых руках. Я улыбнулась шире прежнего, аж губам стало больно, а мышцы начало сводить.

 — Да, я такая, — сказала кокетливо. Голос выдает. Дрожит. Но глаза сухие. Не дождешься. — Видели, глазки, что брали, теперь жрите.

 Ошарашенный словами брата Том отмер.

 Я почувствовала, как между близнецами прошел огромный разряд тока.

 Шаг.

 Короткий замах руки.

 Билл летит в комнату. Сбивает стол, на котором разбросаны мои вещи.

 Том тигром кидается на него.

 — Том! — едва успеваю повиснуть у него на шее. Убьет! Или покалечит! Но точно изобьет сейчас сильно. — Том, — шепчу я. И голос срывается, дрожит сильнее. Тело трясет, как в лихорадке. Он крепко прижимает меня к себе, зарывается носом в волосы и быстро говорит на ухо:

 — Не смей реветь, слышишь! Иди к себе сегодня. Я тут разберусь. А завтра все будет хорошо, слышишь? Завтра все будет хорошо. Ты мне веришь?

 Я кивнула, кое-как сдерживая слезы.

 — Прости его. Он сам не понимает, что говорит, слышишь? Иди к себе, хорошо? Ложись спать, ладно? Иди… Завтра. Всё. Будет. Хорошо. Ты мне веришь? Иди.

 Том отлепил меня от себя. Билл невменяемым взглядом рассматривал гостиную и что-то пытался сказать. Я сгребла свои вещи обратно в сумку, схватила ключи и выбежала из квартиры. В голове эхом звучало: «Содержанка… Это бляди, которых мы ****…»