Потом я радостно вцепилась в Билла, задыхаясь от восхищения:

 — Ты такой… такой… Ааааа! У меня слов нету!!!

 Билл рассмеялся и похлопал меня по спине, крепко обняв.

 Следующим сбежал по ступеням Густав. И тут же угодил в мои объятия. Я восторженно развела руками и просто поцеловала его в висок. Слова кончились. Остались эмоции.

 Том стоял чуть в стороне, наблюдая за моими метаниями от одного парня к другому. Взгляд очень серьезный.

 Отлипнув от Густава, я не спеша направилась к любимому мачо, скромно потупив очи и виновато закусив губу — сама невинность.

 Он склонил голову на бок, вопросительно изогнув бровь:

 «Ну?» — словно написано на лице.

 Я, почему-то покраснев до кончиков ушей и совсем уж опустив глаза, едва заметно кивнула.

 «Кончила…» — безумно стыдно.

 Он довольно ухмыльнулся:

 «Я — бог секса?»

 — Ты бог секса, — звучит интимным эхом.

 Он приосанивается.

 «Я победил?»

 Я смотрю ему в глаза теперь уже с горькой обидой:

 — Не могу… Ты спорил на меня…

 Он резко отворачивается. Розовые щеки сначала белеют, а потом покрываются красными пятнами.

 — Дерьмо… — шипит сквозь стиснутые зубы.

 — Зачем?.. — одними губами.

 — Георг?

 — Нет… Я сама… Черт побери эти принципы!

 Он опять ухмыляется. Теперь уже с досадой.

 — И что дальше?

 Пожимаю плечами, обнимаю его и шепчу на ухо:

 — Не знаю…

 ***

 Ребята устали. Настолько устали, что уже не гоготали, как днем, а сразу же по возвращению в отель рухнули кто где в номере Тома. Странно было находиться рядом с ними и не слышать постоянного смеха и шуток. Даже Билл заткнулся на минуту. Я, скромно постояв в дверях, сняла босоножки и уселась на паркет. Ноги гудели и болели, хотелось их засунуть под холодную воду и немного остудить. Вообще хотелось в душ. По полу приятно тянуло сквозняком. Если бы не мальчишки, я бы скинула одежду и, разметав руки в стороны, наслаждалась прохладой. Георг смотрел на меня с интересом. Потом встал:

 — Иди, сядь сюда, что ты там в дверях приютилась.

 Мужчина, — расцвела я. — Настоящий мужчина.

 — Тут прохладно, — улыбнулась в ответ.

 — Я не могу спокойно сидеть в кресле, когда девушка сидит на полу, — неожиданно серьезно сказал он.

 Я провела рукой по паркету, приглашая его присоединиться. Георг обалдел от такой наглости. Густав хихикнул и… сел рядом со мной. Том недовольно прищурился и поджал губы, вытянувшись в кресле.

 — Тебе, правда, понравился концерт? — тихо спросил Густи.

 — Вы боги на сцене, — восхищенно произнесла я. — Никогда в жизни я не испытывала такого драйва, какой испытала сегодня. С первой до последней минуты мое внимание принадлежало только вам. Думаю, что в полку фанаток прибыло. А ты… Ты… У меня нет слов! Ты сердце группы! Ее мотор! Ее ритм! Ты бог ритма!

 Густав вмиг покраснел. В какой-то момент мне показалось, что даже волосы на голове у него стали приятного бордового цвета. Ан-нет, это всего лишь отблеск закатного солнца из окна. Три пары глаз недоуменно уставились на нас. Особенно моим признанием был шокирован Билл. Видимо до этого ему никто не сообщал, что Густав круче. Он приподнялся на локтях и склонил голову на бок, пытаясь получше разглядеть сумасшедшего, посмевшего усомниться в его гениальности. Я едва сдерживала улыбку. Какие ж они глупые! Как ведутся, как смешно реагируют на провокацию.

 — Вообще-то у нас группа, — попытался исправить ситуацию Густав, косясь на друзей.

 — Да ты что? Правда? — излишне притворно и удивленно ахнула я.

 — Да, — тут же закивал барабанщик. — И от вклада каждого, зависит успех общего дела.

 Я не удержалась, засмеялась. Мой смех тут же был подхвачен остальными. Только Густав насупился, сложил руки на груди и опустил голову, всем своим видом изображая презрение к окружающим. Я несильно ткнула его локтем в бок. Густи недовольно отвернулся, но губы тронула улыбка. Я еще раз пихнула его. Парень вознамерился дать мне сдачи, но я ловко увернулась, и мы повалились на пол, истерично хохоча.

 — Эй! Эй! Эй! — завозмущался Том.

 На нас что-то плюхнулось. Подушка. Потом еще одна. Но уже не просто плюхнулась, а целенаправленно ударила сверху. Перед моим носом образовались белые кроссовки и складки широких длинных штанин. Том. Густав охнул, когда это существо уселось на нашу кучу сверху. Я взвизгнула от навалившейся тяжести и судорожно застучала рукой по паркету. Они вдвоем меня раздавят!

 — Георг!!! Георг!!! Спаси меня!!! — заверещала я сквозь хохот.

 — Том, придурок! Совсем спятил?! — перед глазами возникли еще одни белые кроссовки и синие узкие джинсы, надорванные по шву снизу. Потом послышалось кряканье и звук падения. Дышать стало значительно легче. Мы втроем валялись на полу и захлебывались смехом. Со стороны глянуть — дурдом на каникулах. Георг уселся рядом. Рожа такая счастливая, что любо дорого посмотреть.

 — Идиоты, — покачал головой Билл, изобразив на утомленном личике снисходительную улыбочку. — Как дети малые. Видели ли бы вас сейчас журналисты… Или папарацци.

 — Это был бы очень веселый репортаж! — хихикнула я, поправляя растрепавшиеся волосы. Нет, надо еще и косметику проверить, негоже перед ребятами ходить с размазанными тенями.

 Хотелось еще как-то повеселиться. И я не придумала ничего лучше, чем задать один очень щекотливый вопрос, стараясь при этом сохранить лицо максимально серьезным. Конечно же, ответ я знала. Знала и то, что этот вопрос они ненавидят. Все вопросы, касающиеся названия группы и иероглифа, они ненавидят лютой ненавистью. Хочешь достать Кау — спроси про название группы.

 — А почему ваша группа называется Tokio Hotel? — хлоп-хлоп ресничками.

 Реакция была предсказуемой. Билл тут же шумно выдохнул, рухнул на подушку и закатил глаза с выражением: «Дура, чего с нее взять?» Георг ухмыльнулся. Густав сделал вид, что не расслышал вопроса и глазами указал на Тома. Том… Мачо обвел всех взглядом — опять всё я, как что, так сразу я! — тяжелейшим образом вздохнул, скривился похуже братца — имбицилка несчастная! — и с превеликим одолжением произнес:

 — Группа так называется, потому что…

 Я закрыла лицо руками и заржала. Секунда и ко мне присоединился дружный хор ребячьих голосов. Это было так смешно, что мы с Густавом опять завалились друг на друга, где-то сбоку мне по бедру стучал Георг, приговаривая: «Я знал, что ты издеваешься!». И только облапошенный Том не смеялся, а недовольно косился в мою сторону, сузив красивые глаза:

 — Издеваешься, да?

 — Ну надо же нам над кем-то смеяться? Не все ж тебе Георга доставать.

 Том гаденько улыбнулся.

 — Приятно, что в нашей компании появился новый клоун.

 — Ну что ты, я никогда не позволю себе забрать у тебя твой хлеб. Разве я могу тягаться остроумием с таким профи. Я всего лишь жалкое подобие юмора. — Произнесла это таким снисходительным тоном, что Том… опять покраснел и отвел взгляд. Как забавно — мальчик он яркий, иногда грубоват, хамоват и всегда