— Не ссорьтесь ради всего святого, — я встала между ребятами. — Все устали, все голодные. Я сама спрошу.

 Но меня опередил Билл. Махнув рукой друзьям, он вяло поплелся за своим телохранителем. Мы ринулись за ними.

 Как же хочется пить. Во рту пересохло…

 Мы вышли из студии и направились по длинному пустому коридору на первый этаж, где по уверениям Саки в кафе ждало позорно сбежавшее начальство. Я пропустила ребят и охрану вперед, перестегивая ремешок босоножки, отвратительно натершего ногу. Посмотрела на ранку, прикидывая как бы сделать так, чтобы проклятый ремень больше не касался сбитой кожи. Надо где-то найти маленький кусочек пластыря, обязательно телесного цвета. Вот надо быть такой дурой, чтобы надеть новую обувь, когда… Боковым зрением заметила движение сбоку. Обернулась и ахнула: Билл, как-то неловко расставив ноги, облокотился обеими руками о стену, словно его арестовали.

 — Билл? — удивленно произнесла я.

 Он повернул на голос жутко бледное лицо с блуждающим взглядом. Дыхание тяжелое, частое, словно не хватает воздуха. Забыв про ногу и полурасстегнутую босоножку, я кинулась к нему. Схватила за талию, не позволив упасть.

 — Опять ты рядом, — пробормотал он, как мне показалось с некоторым облегчением и явной досадой.

 — Вот посажу тебя в самолет, даже вспоминать не буду, а сейчас терпи, — огрызнулась я, с трудом удерживая его тушку от резкого падения. Билл медленно сползал по стене.

 — Совсем не будешь вспоминать? — одними губами прошептал он, все-таки рухнув к моим ногам.

 — Вообще, — с нежностью улыбнулась я, убирая влажную челку с его глаз. А потом неожиданно для себя добавила: — Да и зачем вспоминать мужчину, который считает тебя шлюхой?

 — Дура! — зло перебил он. От гнева даже красные пятна по белому лицу пошли.

 — Конечно, дура. Была бы умной… — я замолчала, не договорив, и, усмехнувшись, с досадой подумала: «…трахнулась бы с Томом, хоть не так обидно было бы». — Билл, скажи, а ты меня в машине поцеловал или мне приснилось? — ласково-ласково.

 — «У тебя крылья щекотные», — состроив противную рожу, передразнил он судя по всему меня.

 Щеки и уши вспыхнули.

 — Ну и пошел к черту! — оттолкнула его обиженно. И заорала на все здание: — Том!!!

 Он слабо схватил меня за запястье, не давая отойти, тепло улыбнулся, но сказать ничего не смог: глаза все-таки перестали фокусироваться, зрачки огромные, щеки посерели. Я приложила голову к груди: сердце колотилось с такой силой, что, казалось, пробьет грудную клетку. Крупные горошины пота скатывались по лицу на шею… Руки ледяные.

 — Ты что-то принимал? — тряхнула я его. — Наркотики? Говори! Не молчи!

 Он затряс головой, выныривая из полуобморока.

 — Голова болит? Тошнит? Не уходи! Говори со мной!

 — Немного… как будто… по башке… дали… в ушах… шумит… — тяжело дыша, жалобно отозвался он, словно ища защиты от произвола собственного организма.

 — Билл! — Том упал рядом на колени. Схватил брата.

 — Не тряси его! — рявкнула я. — Нужна вода! Срочно! Холодная тряпка на голову и ноги!

 — Что это? Что с ним? — в истерике закричал Том. Два психа! Ни грамма выдержки.

 Нас окружили охрана и Георг с Густавом.

 — Что случилось? — испуганно наклонился Саки.

 — Помогите! — отмахнулась я. — Том, голову на колени. Она должна быть выше ног. Ребята, мокрая тряпка! Платок или футболку намочите кто-нибудь в туалете! Мне нужна холодная тряпка! Две! Обязательно! Немедленно!!! Саки, отправьте кого-нибудь за водой! Бегом!

 Мы аккуратно развернули Билла. Разложили его на полу.

 — Надо снять с него футболку, ошейник, все цацки, напульсники, обувь. Надо максимально освободить тело! — командовала я, суетливо расстегивая ошейник, путаясь в липких от лака и воска волосах. Том стягивал напульсники. Густав — кеды. Мы действовали быстро и слаженно, понимая друг друга с полу-взгляда. Том ловко приподнял брата, мы с Георгом сдернули с него футболку, расстегнули ремень и пуговку на джинсах. Георг мгновение помедлил — его рука дернулась к молнии, но остановилась на полпути. Я была менее порядочной — без зазрения совести тут же расстегнула молнию, освобождая живот. — Носки, — ткнула я пальцем Густаву.

 — Что произошло? — Саки до боли сжал мое плечо.

 Я сердито глянула на охранника и зашипела:

 — Не видишь, Билл перегрелся. Это тепловое переутомление. Надеюсь.

 — По чему? — задал он тупейший вопрос.

 — Потому что жарко и воды нет! — Интересно, почему в охрану берут только дебилов? У них тесты что ли какие-то проводятся для выявление самого тупого претендента?

 — Я спрашиваю, по каким признакам вы определили, что это именно тепловое переутомление? — строго уточнил Саки.

 Георг принес мокрую футболку и носовые платки. Я хотела положить ее на голову Билла, но тот начал сопротивляться, отмахиваться. Том перехватил у меня вещь, и сам водрузил ее на лицо брата. Я перекинула платки Густаву, который тут же обернул ступни друга. Билл зашипел, как умирающий кот.

 — Потому что в Колумбии схлопотать тепловой удар — плевое дело. И я прекрасно знаю симптомы и теплового переутомления, и теплового удара, так как вернулась оттуда неделю назад. На тепловой удар не похоже — там пота не бывает и температура зашкаливает, а этот мокрый как мышь, попавшая под дождь, и холодный! В студии очень душно да еще освещение добавляет градусов. Удовлетворены? — я резко вскочила. — Герр Пелка, вы бы занялись своими прямыми обязанностями! Кругом видеокамеры! Через час весь Интернет увидит, как Билл грохнулся в обморок! Уверена, гипотезы падения будут сильно отличаться от действительности. Оно Биллу надо? Перекройте выходы. Нам только тут свидетелей не хватает! И не забывайте, вы в издательстве. Здесь полно фотографов и журналистов! А мне позвольте оказать первую помощь. И не мешайте, ради всего святого. Мне нужен воздух. И вода! Черт побери! Принесите парню воды!

 Саки повел бровями и охранники быстро рассосредоточились по этажу.

 Я бережно обтирала худое тело. Густав где-то нашел стакан. Мы тонкой струйкой лили на грудь холодную воду, а потом размазывали ее по всем телу в шесть рук — я, Том и Георг. Густав как опахалом обмахивал нас сверху каким-то журналом.

 — Да, Георг, да! Еще нежнее, — хитро прищурился Билл, подмигнув другу. В полуобморочном состоянии он еще умудрялся шутить. Георг отпрянул, покраснев. Том тоже дернулся, едва не уронив голову брата, согнулся от смеха. Густав зажал рот, чтобы не хохотать очень громко.

 — Если Билл грязно домогается Георга, то кризис миновал, жить будет — тщательно пряча улыбку, серьезно произнесла я. Густав плюхнулся рядом со мной, давясь беззвучным гоготом. Том все-таки уронил лохматую голову на пол, отполз в сторону. Билл неприятно тюкнулся затылком о кафель и обиженно сдвинул брови на переносице — ни дать, ни взять — прЫнца оскорбили.

 Через пару минут его взгляд стал осмысленным. Бледные щеки покрылись красными пятнами. Тоби принес полуторалитровую бутылку воды, которую Билл тут же вылакал. Георг еще раз намочил футболку. Мы усадили нашего тщедушного солиста, и накинули ее на ссутулившиеся плечи. Билл поежился. Я чувствовала себя неловко. Голая спина парня демонстрировала присутствующим весьма недвусмысленные синяки и царапины, на которые несколько минут назад никто не обратил ни малейшего внимания. Я заметила, как Густав и Георг переглянулись. Потом оба вопросительно посмотрели на Тома. Том только пожал плечами и ухмыльнулся.

 — А где это ты так? — не выдержал Георг и показал пальцем на засосы.

 Билл непонимающе уставился на друга.

 — У гостиницы, — грустно констатировала я, тяжко вздохнув. — У меня спина такая же. Скажи, Том?

 — Даааа, — протянул Том таким голосом, что ему сразу же никто не поверил.