путешественники днём ранее встретили в подземелье Альчирона Третьего: строители (созданные на основе четыреногов), копатели (за основу которых явно были взяты секаторы) и стенобуры. Кстати, с названиями путешественники угадали: именно так и назвал Альчирон свои детища.

Бежать бессмысленно. Всё равно догонят. Нужно дать бой! Последний в жизни бой, если уж так суждено…

— Огонь! — взвыл Дрим Плувер Тринадцатый и выпустил в надвигающуюся лавину техномонстров огненный столб. Волна магомеханизмов разошлась в стороны: кто не успел, остался лежать на земле расплавленной массой металла.

— Смерть консервным банкам! — подхватила Филика и выстрелила из кремнёвого ружья. В копошащейся массе металла, магии и пара трудно было разглядеть — сразила ли пуля врага.

Невзирая на суровые волчьи моральные устои, Бирюк подхватил Кича зубами и закинул его себе на спину. Вцепившись нижней рукой в шерсть волка, позабыв о боли в ноге, Кич вёл прицельную стрельбу из многозарядного карабина на целых семь патронов, который достался ему три года назад в ещё не познавшем на себе мощь Форта Террора городе Стальня.

Стремительная смертоносная волна техномонстров приближались, ровняя на своём пути деревья и кустарники с землёй. Оставляя после себя природе лишь разруху и боль.

Против такой чудовищной силы мушкеты и ружья были бесполезны. Техномонстры приближались слишком стремительно. Вскоре они вышли на расстояние броска. Путешественники принялись забрасывать их комками взрывного порошка: благо, этого добра у каждого хватало в достатке. Отлетавшие в стороны металлические конечности, раскалывающиеся панцири, лопающиеся на мелкие осколки глазные линзы, взрывающиеся паровые двигатели… Но волна была неумолима: на место поверженных, шагая по их частям и трупам, приходили новые. Им не было конца.

Лароус щедро обливал подступавших врагов магическими кислотными струями: под их напором они замирали, плавились, распадались на части. Бирюк выбросил из пасти несколько молний, цепью прошедшихся и навсегда парализовавших десятки техномонстров. Брок выпустил из пернача ржавеющее заклятье: оказавшиеся в голубоватом облаке сотни вражеских механизмов навсегда прекратили жалкое существование, покрывшись ржавчиной и белёсым гноем. Не ещё одно заклятье пернач сможет выполнить не скоро… Дрим некоторое время стоял неподвижно: весь напряжённый, сгорбленный, словно проседал под невидимой ношей. И эта ноша клонила его всё ниже и ниже к земле. Прямо перед ним выполз копатель и уже занёс верхние массивные конечности для рокового удара, но тут Дрим выпрямился, словно сбросил со спины опостылевшую ношу. В то же мгновение огненная волна вырвалась из мага, сметя с пути угрожавшего копателя. Ширясь и множась, магическая волна поглотила в своём огненном чреве армию техномонстров, словно извергнутая из жерла вулкана лава поглотила снежную лавину.

Дрим покачнулся, но Джина подхватила его и тут же поднесла к губам флягу с бодрящим напитком. Маг жадно выпил содержимое и через некоторое время уже был в состоянии держаться на ногах.

— Это заклинание мне дорогого будет стоить… — прошептал он. — Я чувствую, как магическое существо во мне уснуло от потери стольких сил. Раньше такого не было, чтобы оно спало, а я — бодрствовал. Неизвестно когда оно проснётся, — Дрим огляделся: в округе не осталось ни одного живого (если так можно сказать о магомеханических существах, с заточённой в аметистовый кристалл душой вместо мозга и сердца) техномонстра. Лишь обугленные, оплавленные останки.

— Что, мерзостный крылатый червяк, съел?! — выкрикнул сидящий на спине Бирюка Кич. — Мы и до тебя доберёмся, стрек недоделанный!

— Ах-ха-ха-хо-хо-ха, — дикий сухой клекочущий смех моментально поверг всех в уныние. — Вы думали, это всё? Да эти строители для боя совсем не годятся. Неужели вы решили, что я надеялся убить вас с их помощью? — из-за холма взлетел Парфлай. Кич тут же прицелился и нажал спусковой курок, но патронов в мушкете не оказалось. — Что, патрошки кончились, трирукая обезьянка? Я ведь их наслал…

Прогремел выстрел, поглотивший остальные слова стрека. Раненный пулей из кремнёвого пистолета Филики, Парфлай упал за холм, из-за которого взлетел мгновениями ранее.

— Эту пулю я приберегла для тебя, навозная муха! — ликующе выкрикнула Филика.

— Ох, не следовало мне взлетать, — бормотал Парфлай и его голос разносился по всей округе усилителем звука, лежащим неподалёку. — Слишком долго ждал этого момента… слишком много ждал… погорячился… но ничего, ничего, они у меня сейчас отведают истинного Парфлая. Сейчас отведаете, ублюдки, моих детишек. Как ведь хорошо, что здесь рабочие Альчирона наткнулись на захоронения древних воинов… Вы сейчас узнаете мощь моих новых магических заклинаний. Вы всё сейчас узнаете. Души можно заточать не только в аметисте. Я нашёл способ возвращать их туда, где они находятся первоначально в живых существах, в кости. Встаньте же, — повелел Парфлай, — заклинаю вас, взойдите из своих могил и уничтожьте этих тварей! Сотрите их с лица Материка! Ваши души — единственные души, к которым боятся притрагиваться боги!

Чёрные облака сокрыли небо. Кровавые молнии забили в землю. Сеющие ужас раскаты грома многократно сотрясли горы. Из мест, в которые били молнии, прорываясь сквозь каменистую землю, выползали живые мертвецы. Да что там мертвецы: живые кости, светящиеся бледным кровавым пламенем! Скелеты когда-то живших на Главном Материке мыслящих. Настолько древних, что ни в одном сказании и не упоминалось об их существовании. Мощное заклинание, к которому Парфлай готовился очень долгое время и вложил в него все свои магические силы, навечно сцепило кости древних существ неразрывными хрящами и суставами. Скелеты были выше любого люрта в три раза: они ловко передвигались на трёх ногах с четырьмя изгибами, толстые пластины немногочисленных рёбер клином выдавались вперёд, руки было две, но левая была совсем небольшой, с двумя изгибами и трехпалой конечностью, а правая состояла из более толстых и длинных костей, сгибалась в трёх местах и заканчивалась пятью двухсуставчатыми пальцами. Громадный череп с острой макушкой, двумя короткими закрученными рогами по бокам, четырьмя пустеющими овальными глазницами, в глубине которых полыхал огонь древней боли и ненависти, и острые клыкастые зубы, пятерными рядами заполняющие широкую челюсть. В основном, исполинские скелеты древних были безоружны и голы (если такое слово уместно), но на некоторых встречались каменные пластины, явно служившие ранее доспехом, некоторые правой пятернёй сжимали крюкообразные каменные орудия, конечно же, предназначенные не для пахоты…

Среди тысяч древних скелетов особенно выделялся один: крупнее остальных, он был облачён в полный комплект каменных доспехов, а его голову венчал шлем из черепа древнего рогатого животного.

Восставшие из мёртвых не спешили выполнять приказания Парфлая. Они окружили скелета с черепом рогатого животного на черепе и принялись говорить на непонятном, странном, повергающем в замешательство и трепет языке, вырывавшемся из алеющих магическим пламенем глубин их разверзнутых пастей.

— Я приказываю вам убить их, — потребовал Парфлай, взобравшийся на холм. Пуля Филики задела его правый бок: задела не серьёзно, но правое крыло парализовало, лишив стрека, хоть и на время, возможности летать.

О том, чтобы открыть огонь по показавшемуся на линию выстрела Парфлаю что Кич, что Филика — даже думать не осмелились. Выстрел уж точно обратил бы на себя внимание древних чудовищ.

Ожившие скелеты проигнорировали приказания стрека и продолжили совещаться.

— Я ведь сказал, что приказываю убить их! — всё клекотал Парфлай.

— Что за назойливая муха здесь разжужжалась? — понятным всем языком спросил скелет с черепом рогатого животного и посмотрел себе под ноги, возле которых стоял Парфлай. — За годы заточения в потустороннем мире я выучил этот никчёмный язык, но это не значит, что теперь буду слушать на нём приказания. Кто ты такой, чтобы отдавать команды самому Дихуфхуру, королю всех Южных Земель?

— Я Парфлай, прямой продолжатель деяний Тризолуса Первого — великого завоевателя и творца, — представился стрек. — Я вернул вас из потустороннего мира затем, чтобы вы выполняли его начинания, прислуживая моей воле.

— Тризолуса Первого, говоришь? — задумался Дихуфхур. — Виделся я с таким в потустороннем мире. Сильная душа. Такой бы, служа под моим началом, мог стать знатным генералом. Но, как мне помнится, кто-то востревожил его душу и вырвал её обратно в смертный мир. Не ты ли это был, назойливая муха?

— Да, так же, как и ваши души, я вернул и его, — отвечал Парфлай. — Только ваши души я вернул в