конференцию.
От большевиков резолюцию представил Антон Слуцкий. В ней в полной мере отразилась стоящая перед партией тактическая дилемма. После одобрения телеграммы Ленина-Троцкого резолюция выразила уверенность, что немцы вознамерились попытаться сокрушить революцию. В связи с этим резолюция призвала петроградских рабочих и солдат «немедленно встать на защиту социалистической России и ее революционной столицы». Резолюция предусматривала создание Комитета революционной защиты Петрограда, призванного координировать и направлять оборонные приготовления (58). Наконец, она призвала районные Советы формировать группы агитаторов для отправки на фронт, чтобы попытаться упорядочить процесс демобилизации. Все три резолюции были поставлены на голосование, и большевистская резолюция победила. Дополнительно был согласован состав Комитета революционной защиты Петрограда, и ему было передано большинство функций, связанных с руководством оборонными приготовлениями (59).
В десять часов вечера 21 февраля, в тот самый момент, когда Петроградский Совет приступил к рассмотрению мирной политики Совнаркома, Свердлов созвал наконец долго откладываемое заседание ВЦИКа — формально, чтобы обсудить тот же вопрос (60). Для исследователя крайне важно не забывать о различиях в политической значимости и характере двух этих заседаний. Особенно нужно учитывать то, что в Петросовете конфликт между левыми эсерами и большевиками по вопросу о войне и мире хотя и был, без сомнения, нелегким, большевики-ленинцы там были в большинстве. Во ВЦИКе же подобные разногласия могли запросто привести к расколу большевистско-левоэсеровской коалиции и даже, не исключено, к падению ленинского кабинета, поскольку на этом заседании, отчасти благодаря отсутствию многих «левых коммунистов», перевес был явно на стороне левых эсеров (61). Человеком, на котором лежала главная ответственность за недопущение потенциально летального раскола, был искусный тактик Свердлов. Как никто другой в партии, понимавший всю взрывоопасность вопроса о мире, а также ощущавший растущее во ВЦИКе недовольство Совнаркомом за сепаратные действия последнего в деле с телеграммой Ленина- Троцкого, Свердлов решил отложить заседание ВЦИКа до тех пор, пока страсти поулягутся. Кроме того, он, по-видимому, приложил значительные усилия, чтобы убедить Ленина в возможных серьезных последствиях этого недовольства, и взял с него обязательство, что в дальнейшем, вне зависимости от германского ответа, Совнарком не будет действовать в мирных переговорах в одиночку, без предварительной консультации с ВЦИКом (62).
То, что даже Ленин к моменту, когда Президиум ВЦИКа собрался для обсуждения плана вечернего заседания, начал смиряться с мыслью о неизбежности обороны, работало на Свердлова. Как только члены Президиума (все большевики и левые эсеры) убедились в том, что в дальнейшем в принятии решений по мирному вопросу прерогативы ВЦИКа будут соблюдены, они разработали повестку дня и процедурные ходы, которые должны были обезопасить заседание от серьезного накала страстей. В частности, было решено, что заседание начнется с вступительного доклада Свердлова о положении дел в мирном процессе. Затем участников заседания попросят отбросить политические разногласия и принять резолюцию Президиума, формально одобряющую мирную политику правительства и выражающую уверенность в том, что все рабочие, солдаты и крестьяне как один встанут на защиту «социалистической Советской власти от всяких на нее покушений» (63). Спасение социалистической революции от внешних и внутренних врагов — вот, что должно было стать лейтмотивом заседания.
Таков, по-видимому, был план, и он сработал как нельзя лучше. Хотя Свердлов в своем вступительном докладе не исключил полностью возможности позитивного ответа немцев на послание Ленина- Троцкого, было очевидно, что он разделяет преобладающее неверие в такое развитие событий. Затем он вслух зачитал перечень уже изданных Совнаркомом призывов к борьбе с врагом (в том числе «Социалистическое Отечество в опасности!»). Эта декламация была призвана, во-первых, продемонстрировать, что правительство, несмотря на все усилия достичь скорейшего мира, твердо намерено защищать революцию, а во-вторых, придать собранию атмосферу нависшей военной угрозы. Затем Свердлов объявил, что, по согласованию с Президиумом, он не будет открывать дискуссию, так как «каждый из членов Ц.И.К. в достаточной степени обдумал и обсудил создавшееся положение вещей», а предложил сразу, без промедления, принять резолюцию с одобрением политики правительства и призывом к защите революции. Тщетно меньшевик-интернационалист Рафаэль Абрамович возмущался, что в резолюции, предложенной Президиумом, не нашел отражения ни один из вопросов о войне и мире, требующих немедленного прояснения, и вопрошал, почему вот уже два дня высшему органу власти страны не позволяют высказаться, и вообще, почему «оппозиции» все еще затыкают рот (64). Из 150 членов ВЦИКа только шестеро проголосовали против резолюции Президиума — все, кроме одного, умеренные социалисты (65). На этом долгожданное заседание ВЦИК завершилось. Оно продолжалось менее часа.
Ночью 22/23 февраля радиостанция в Царском Селе, используемая советскими властями для особо важных трансляций, так как это было самое надежное в петроградском регионе средство дальней связи, приняла два сообщения от Георгия Чичерина, главы российской делегации в Бресте. В первом Чичерин информировал Совнарком, что германский ответ на российское предложение мира передан советскому курьеру, который везет его в Петроград. Второе было адресовано Троцкому и ставило его в известность, что Австро-Венгрия с союзниками собирается завершить мирные переговоры (66). Германские условия прибыли в 10:30 утра, и, несмотря на жесткость, едва ли явились сюрпризом для Ленина. В дополнение к тем требованиям, которые немцы уже выдвинули в Бресте, они настаивали, чтобы Россия отказалась от контроля над Ливонией и Эстонией; покинула территорию и признала независимость Финляндии, Украины и Грузии; немедленно демобилизовала старую русскую армию, новую Красную армию и Красную гвардию; интернировала или разоружила российский флот; восстановила торговый договор 1904 г. и, в итоге, выплатила внушительную контрибуцию; а также воздержалась от распространения революционной пропаганды на территориях, принадлежащих Центральным державам. На раздумье советскому правительству давалось сорок восемь часов. Положение усугублялось тем, что к моменту прибытия условий больше половины этого срока уже прошло (67).
Можно только догадываться, какие мысли промелькнули в голове Ленина, пока он осмысливал новые германские условия. Может быть, он испытал облегчение от того, что они не оказались еще более жесткими? В конце концов, они были близки к тем, которые он был готов принять, когда доказывал необходимость немедленного заключения мира на заседании ЦК 18/19 февраля. С другой стороны, те несколько дней, которые прошли с начала германского наступления, показали, насколько сильно и глубоко у части, если не у большинства, его соратников нежелание склониться перед германским империализмом. Бесспорно, трудно найти лучший пример проявления легендарной ленинской твердости и силы воли, чем его яростное стремление преодолеть сопротивление оппонентов в этот критический момент в истории большевизма и русской революции.
На карту в этот исторический момент было поставлено так много, что этого не могли не понимать члены большевистского ЦК, собравшиеся днем 23 февраля, чтобы обсудить новые германские условия. Обсуждались два диаметрально противоположных рецепта выживания революции. При этом каждая из сторон в готовой разразиться внутрипартийной битве была уверена, что политика, предлагаемая оппонентами, равнозначна самоубийству.
Краткая, механическая протокольная запись с этого заседания выглядит особенно контрастирующей с действительностью (68). «Товарищ Свердлов оглашает германские условия», — записывает секретарь. Почти тотчас же Ленин выкладывает карты на стол. В протоколе читаем: «Товарищ Ленин считает, что политика революционной фразы окончена. Если эта политика будет теперь продолжаться, то он выходит из правительства и из ЦК. Для революционной войны нужна армия, ее нет. Значит, надо принять условия». «Левые коммунисты» сразу поняли, что ленинская угроза отставки не является ни привычной оговоркой, ни блефом, и что если германские условия не будут приняты, им придется взять на себя ответственность за управление Советской Россией и за ведение борьбы не только против германского империализма, но и русской буржуазии и той части пролетариата, которая шла за Лениным. Ленин приложил все усилия, чтобы сомнений на этот счет ни у кого не осталось.
Один за другим, члены ЦК высказывали свое отношение к принятию мирных условий. «Выводы В.И. [Ленина] далеко не убедительны», — декларировал Троцкий. Зиновьев возразил Троцкому, указав: «По
