– Что?!

– Я имею полное право вмешиваться в ход лечения чужого пациента, – терпеливо пояснила я.

– Да на каком основании… – вступил в разговор молодой врач.

– На том основании, дорогой Дуган, что вы едва не убили здорового, по крайней мере в этом отношении, человека, назначив абсолютно ненужную операцию, – четко выговаривая слова отозвалась я, даже не потрудившись повернуться к мужчине. – Это не просто верх непрофессионализма, это преступная халатность. Вам следует вернуться в учебное заведение, только будьте любезны, на этот раз подойдите к выбору более ответственно.

– Выбору чего? – насмешливо спросили у меня.

– Профессии, – не осталась я в долгу. Начальница наливалась краской гнева, Дуган закашлялся, поперхнувшись от негодования. Воспользовавшись паузой, доктор Романова, закинув ногу на ногу и лениво пошевелив носком, продолжила, – предупреждая ваши следующие восклицания, объясню. Пациент поступил к вам с жалобами на ухудшение зрения, головными болями и неоднократной потерей сознания, что при его профессии категорически не рекомендуется. Вы провели стандартное обследование, взяли анализ крови, мочи, которые, на удивление, показывали норму. Отклонения шли по двум-трем пунктам. Завышенные в несколько раз эозинофилы вы отнесли к аллергической реакции, которая проявилась красными высыпаниями на коже, на том и успокоились. Далее, вы сделали томограмму и, закономерно обнаружив несколько очагов непонятно чего, приняли их за опухоль, вследствие чего и назначили операцию. Я верно излагаю?

– Да, и что? – у мальчишки еще хватало смелости отвечать вызывающе, хотя и видно было, хорохорился из последних сил.

– То, что вы, молодой человек, не потрудились провести дополнительные анализы, более того, не заглянули в медицинскую карту своего пациента. Сделай это, вы бы выяснили, что пациент, проходивший медицинское обследование перед вылетом, был практически здоров, и никаких показаний на опухоль мозга у него не было, иначе его не выпустили в рейс, поскольку это было бы смертельно опасно для пассажиров. Далее, следовало бы подумать, откуда же появились эти симптомы, очевидно, оттуда, где он прожил последние несколько недель. Знай вы, что Руджеро провел несколько недель на Постаре, где нельзя пить сырую, необработанную воду, поскольку она заражена инвазиями, опасными для человеческого организма, и потрудись вы собрать хоть какие-то сведения о своем пациенте, без труда связали бы воедино все эти факторы и без анализов поняли, что пилот заражен теми самыми инвазиями. Отсюда и мельтешение в глазах, и изменения на томограмме, поскольку личинки глистов уже проникли в головной мозг, и повышение температуры, и высыпания на коже. Но нет! Зачем?! Вы едва не угробили пациента, и не столько той ненужной операцией, сколько неверно выставленным диагнозом.

– Доктор Романова, – вклинилась в нашу беседу начальница, улучив момент, когда я остановилась перевести дух, – я считаю, вы не вправе выносить суждения о компетентности ваших коллег, тем более, высказанные в столь хамской форме. Этим должна заниматься аттестационная комиссия, а не отдельно взятый врач. Доктор Дуган уже понял, что допустил ошибку и впредь постарается быть внимательнее, так, доктор Дуган?

– Да, доктор Цанг, – пристыжено пробормотал молодой врач.

– Очень хорошо. Можете быть свободны.

Сзади послышалось шевеление, голову могу прозакладывать, что бедняга Дуган выскочил из помещения со всем возможным для него проворством. Я поднялась, собираясь так же покинуть кабинет, но меня остановили.

– Доктор Романова, я считаю, что нам необходимо поговорить, – Цанг откинулась на спинку кресла, сложив руки на груди, показывая, кто на самом деле является хозяином положения.

– Что ж, можно и поговорить, – откликнулась я, снова усаживаясь в кресло.

– Прежде всего я хочу вам сказать, что считаю ваше поведение по отношению к коллеге недопустимым! Кем вы себя возомнили? Вы давно уже не инспектор, вы рядовой врач и, несмотря на всех ваших покровителей, никто не давал вам права…

– Да, я рядовой врач, – процедила я, стараясь сдержать бешенство, готовое выплеснуться унизительной площадной бранью, – но я опытный рядовой врач, и объясните мне бога ради, какого черта я должна выполнять вашу работу, доктор Цанг?! И смею вам напомнить, львиная доля ответственности за промах Дугана ляжет на ваши плечи.

– Потрудитесь сбавить тон, иначе…

– Иначе – что? Вы меня уволите? Сделайте милость! У меня нет никакого желания работать в подобной богадельне! Вы знаете, почему этот госпиталь считался всегда одним из лучших? Потому что здесь был строжайший отбор, поэтому персонала постоянно и не хватало. Ваш предшественник подходил к данному вопросу крайне щепетильно, и брал не количеством, а качеством. При нем такие, как Дуган и близко не подошли бы к пациенту! Самое большое, на что мог рассчитывать этот дохтур – выносить судно из-под лежачих больных и то навряд ли. И если вы считаете, упоминая о каких-то там покровителях, давайте уж говорить начистоту, что я вознамерилась занять ваше место, вы глубоко ошибаетесь, мне оно без надобности, меня и мое вполне устраивает. А теперь можете увольнять, но, когда будете писать причину, потрудитесь изложить ее поподробнее. Не забудьте, что этот опус будут читать мои будущие работодатели, и что к нему я не позабуду приложить свой послужной список…

Спустя пятнадцать минут я покинула кабинет доктора Цанг, оставив несчастную начальницу глотать успокоительное и нервно курить в вентиляцию. Несмотря на все разногласия, доктор Романова продолжала числиться в штате госпиталя, но доктора Романову это совсем не радовало. Сколько раз рассудительная бывшая инспектор МК одергивала свою вспыльчивую компаньонку, призывая ее быть сдержаннее, а теперь вот сама устроила недостойную сцену с раздачей пряников всем и каждому. Ох, доктор, схарчат вас как котлету по-киевски, вместе с папильоткой! А пусть попробует, мрачно усмехнулась я своим мыслям, меньшее, что заработает – несварение желудка. Недочетов в моей работе найти сложнее, чем стерильную банкноту в портовой забегаловке.

Заглянув к Руджеро, одиноко сидящему в палате, назначила несколько дополнительных анализов, по въевшейся привычке не доверяя даже собственному диагнозу. Дожидаясь результатов, мило беседовала с бедовым пилотом, успокаивая вконец запечалившегося мужика. Диагноз, конечно же, подтвердился. Я сделала все положенные назначения, и несмотря на все капризы Руджеро, оставила его на ночь в госпитале, и с чувством полностью исполненного долга отправилась домой. Теперь можно и отоспаться. Капризные пациенты и психующие начальники выматывают похлеще самой тяжелой работы.

Тишину каюты нарушала приглушенная музыка, где-то плакали скрипки, поддерживая, вторила им гитара. Любитель музыки нашелся в гостиной, он сидел на подушке, кинутой на пол, скрестив ноги и напялив на голову компьютерные очки, с увлечением копался в сети. Со стороны мальчишка походил на тихо помешанного, отрешенно танцующего под мелодичные переливы. Пальцы правой руки проворно бегали по невидимой для меня клавиатуре, левая же что-то выдвигала и переставляла. Результат мальчишке не нравился, и он раздраженно раздувал ноздри. Пошарив возле себя, нащупал чашку и сделал добрый глоток кофейной гущи. Раздосадовано зарычав, оттер тыльной стороной ладони с губ кофейную крошку. Небрежно отставленная чашка тут же завалилась на бок, остатки кофе густой лавиной поползли к краю, грозя испачкать ковер, но остановились у самой кромки, так и не пролившись. Я вздохнула, ловя себя на безотчетной улыбке, наблюдая за рассеянным тружеником, тихонько прокралась, чтоб не потревожить и не напугать, подняла чашку и унесла ее в кухню.

Сполоснув посуду, подогрела кофе, тщательно следя, чтоб он не был слишком горячим, зная, что во время работы Зак хлебает его большими глотками. Поставив полную чашку у его правой руки, с умилением понаблюдала, как мальчишка, по-прежнему не отрываясь от своего занятия, смешно потянул носом, почуяв кофейный дух и, поведя рукой, облаченной в перчатку, безошибочно сцапал чашку. Посчитав свою миссию выполненной, отправилась в душ.

Расчесывая перед зеркалом мокрые волосы, досадливо морщилась, пытаясь спрятать среди черной копны белую, седую прядь, ярко выделяющуюся своей неуместностью. Может, стоит посетить парикмахера и попытаться закрасить? Но возьмет ли краска эту вызывающую седину? Будет крайне неприятно, если вместо привычной белизны получится нечто, цвета перележавшей соломы.

– Кто вы такой и что здесь делаете?! – гневный вскрик Зака заставил вздрогнуть и позабыть о