принятии вас на работу!
– Все верно, – не стала я отрицать очевидный факт, – но, поправьте меня, если я не права, ни одним пунктом устава МК это не возбраняется!
– Действительно, не возбраняется, – после некоторого молчания подтвердил неприметный лысоватый мужчина, сидящий по левую руку.
– Так где же здесь мошенничество? – задала я вполне резонный вопрос, отвечать на который, впрочем, никто не собирался.
– Ладно, оставим пока это, – со скучным видом проговорил председатель, – а что вы ответите на обвинение управляющего шахтами Ценсы, которого вы под угрозой огнестрельного оружия, то есть пистолета, вынуждали покинуть его рабочее место, о чем он любезно сообщил комитету по расследованию?
– Ложь, – пожала я плечами, – да, я заходила к нему в кабинет, с целью убедить его в необходимости эвакуации персонала шахт в убежище, но никакого огнестрельного оружия при себе не имела. Инспектору, самому принимающему участие в спасательных мероприятиях, приходится таскать на себе массу специфического оборудования, достаточно тяжелого, смею заметить, так что обременять себя еще и огнестрельным оружием нет никакой возможности, а то, что он принял за пистолет была всего лишь портативная плазменная пушка для расчистки незначительных снежных завалов и не более…
– А какие снежные завалы вы собирались расчищать в кабинете управляющего? – в попытке поймать меня за язык поинтересовалась дамочка.
– Никаких, – честно ответила я, – но на планете начинался «ледяной шторм» и на эвакуацию шахт было отведено достаточно короткое время. Не более пятнадцати минут…
– Кем отведено?
– Стихией. Развитие такого явления как «ледяной шторм» происходит стремительно. При самых сильных его проявлениях от начала шторма до момента, когда выходить на открытый воздух не рекомендуется, проходит не более двадцати минут и это при самых благоприятных обстоятельствах. Обычно на окончательное развитие, шторму хватает и пяти минут…
– Вы себе противоречите, – сердито заявил председатель, – то пять минут, то двадцать!
– Никаких противоречий здесь нет, – со вздохом пожала я плечами, – просто все зависит от опыта, системы опознавания и оповещения.
Я открыла ноутбук и, не спрашивая разрешения, подключилась к системе комнаты, выводя информацию на большой экран, висящий на стене. Перед глазами комиссии возникла огромная, пенно- белая спираль зарождающейся стихии. Пока спираль ничем не отличалась от обычного безобидного циклона. Но у профессионала, привыкшего иметь дело с метеорологическими картами и стремительными изменениями погоды, картинка если и не вызвала бы паники, но нервы потрепала бы. По некоторым, на первый взгляд незначительным признакам, уже можно было опознать необузданного зверя, набирающего силу.
– Если вы посмотрите вот сюда…
Дальше я стала тасовать колоду разноцветных ярких снимков, как заправский шулер вычерчивая красными линиями ядро и предполагаемый маршрут. Я не ограничилась одной Ценсой. Без лишней скромности принялась подробно демонстрировать самые яркие командировки, на которых мне выпало работать, приводя графики и таблицы запланированных и фактических потерь, явно говорящих в мою пользу. Мне задавали глупые вопросы, я на них отвечала по возможности подробно, уже понимая, где-то на грани сознания, что участь моя решена, меня не слушают, им наплевать на все доводы. Нет, даже не так, им было все равно. У них была определенная цель, выдворить меня вон. Это неприятное понимание пришло уже к концу допроса. Но все еще не в силах остановиться, продолжала вытаскивать из памяти компьютера отчеты, схемы, карты…
Это заказ. Меня заказали! Кто-то совсем недавно говорил мне нечто подобное… Кто это был? Эжен, кажется… Да, точно он. И еще обещал отловить подлеца и по своему обыкновению морду набить, или ноги повыдергивать, не помню точно… Что я ему ответила? Ах, да, что это все глупость, не найти ему этого мудака, как бы ни старался…
– Что ж, мы закончили, – вырвал меня из задумчивости голос председателя, – и после совещания сообщим вам результат.
Они поднялись, с шумом отодвигая кресла, и цепочкой потянулись к боковой двери. Многочасовая пытка закончилась. Оставшись в одиночестве, я принялась собирать разбросанные бумаги. Я складывала метеорологические карты и ворох выкладок, с дотошностью автомата, горечь поражения была настолько велика, что боль почти не чувствовалась. Я была готова делать все, что угодно, лишь бы не копаться в причинах и следствиях. Все одно толку никакого.
Через полчаса, когда ожидание стало почти невыносимым, в зале появились члены комиссии. Они торжественно расселись по своим местам. Председатель откашлялся, и зачитал приговор.
Мне запретили возвращаться в МК и занимать там любые должности, даже уборщицы. Медицинской практики, уж так и быть, не лишили. «Мы же не звери», – с натянутой улыбкой сообщил председатель, имя которого я так и не удосужилась узнать.
Комиссия поднялась и, более не говоря ни слова, удалилась.
Я смотрела на закрывшуюся дверь и не ощущала ничего, даже ненависти. Я была выпотрошена, как пойманный на охоте заяц. Можно жарить и есть.
Медленно поднявшись и тупо глядя перед собой, сгребла в охапку ноутбук, пакет документов и вышла, высоко подняв голову. Никакой гордости или подобных глупостей, просто больно очень. И плакать никак нельзя, не сейчас. Потом, когда доберусь до порта и задраю люк «Беркута», вот тогда можно и повыть, но никак не раньше!
У высоких стеклянных дверей стояла каменная урна. Проходя мимо, я не глядя разжала руки. С тихим шелестом посыпались бумаги, мягко шлепнулся ноутбук. Словно в тумане выбралась на широкий тротуар, с удивлением отмечая – солнце осталось на своем месте и продолжает светить. Я подняла руку, подзывая такси.
…Парень, болтавшийся по холлу «Медицины катастроф», едва не пропустил девицу. Она, обняв какие- то бумаги, бесшумно прошла мимо. Приостановилась у урны, выбросив все, даже дорогущий ноутбук, с видом сомнамбулы двинулась к выходу. Дождавшись, пока она сядет в такси, парень подошел к урне и, не стесняясь, запустил туда руки, выудил ноутбук, хозяйственно потер крышку рукавом, вышел на улицу.
Теперь можно отправляться домой, даже к председателю комиссии он заходить не будет. Ему и так есть что сказать – человек в нормальном состоянии, не станет бросаться такими дорогими вещами! Он любовно уложил ноутбук на соседнее сиденье арендованной машины, завел двигатель и не спеша двинулся в сторону порта.
Совещание длилось больше часа, а точнее, Влад глянул на часы, час сорок. В кабинете, несмотря на кондиционеры, было душно. Солнце очнулось от зимней спячки и теперь все живое тихо сатанело от жары.
Начальник отдела реализации, с аристократической фамилией Беорг, тот самый, навязанный бабкой, нудно бубнил о достижениях, терзая огромный монитор разноцветными графиками. Влад сидел за своим столом, в пол-оборота к присутствующим замам, и почти не слушал докладчика, едва не зевая от скуки, мечтал об отдыхе на теплом берегу неспешной речки, протекающей по его поместью, ну уж на крайний случай у бассейна…
Докладчик перешел к очередному успеху. Влад терпеливо слушал, у него было свое мнение по поводу успехов, мягко говоря, отличное от данных начальника отдела. Но герцог пока держал это при себе. К чему прерывать человека? Он же готовился, мастерски выдумывая всю эту дребедень! Пусть пока думает, что герцог полный идиот. Мнение, между прочим, крайне опасное. Никто не смел вульгарно и безнаказанно дурить герцога! Никому не позволено, тем более члену высшего общества, к которому Влад относился с немалой долей презрения. Но если этот выпускник престижного университета решил, что ему по силам, что ж, пусть хоть попробует.
Продолжая слушать, Влад с интересом разглядывал причудливой формы облако, медленно
