перекатился на живот и, подперев голову рукой, внимательно посмотрел на меня. Его глаза словно говорили – я же знаю, что ты хочешь об этом поговорить, ты никогда ни с кем об этом не говорила. Я до ужаса не любила этот его взгляд, когда кажется, что он видит душу насквозь со всеми ее темными укромными уголками. Ощущение не из приятных – будто нерадивый стоматолог решил вытянуть нерв без предварительной обработки и анестезии.
– Прекрати, сейчас же! – жалобно попросила я, и толкнула его, чтобы избавиться от этого взгляда. – Думаешь, раз ты так умеешь, значит все можно, да?
– Извини, я не хотел, но толкаться было не обязательно, – особого раскаяния в голосе мальчишки не прозвучало, он опять подпер голову рукой.
– Ладно, черт с тобой, – буркнула я, – хочешь знать, так слушай.
Догорая, гасли свечи, с тихим шипением испуская струйки дыма, а я все продолжала говорить. Зак устроил голову на моем животе и лежал так тихо, мне иногда казалось, что он спит, и я с облегчением собиралась замолчать, но он тут же заставлял говорить дальше. Ему хотелось знать все.
– Ты его любила? – тихо спросил он, когда я, наконец, закончила.
– Ты знаешь, наверное, да. Но, если посмотреть с другой стороны, у меня не было другого выхода – два человека, запертые на небольшой территории, вынужденные коротать время бок о бок. У них, я думаю, есть только два выхода – или полюбить, или возненавидеть. А как я могла его ненавидеть? Он тогда стал для меня всем. Глупый, напуганный мальчишка, совершенно не приспособленный к жизни среди обычных людей. Я его сделала, таким, каким он стал, как скульптор вылепливает из куска глины фигурку. Я полюбила его, как всякий творец любит свое чадо, но и при этом я хотела его, как мужчину. Большого, сильного, за спиной которого можно укрыться. Который придет и решит за меня все проблемы, и прогонит врагов. Я хотела быть слабой. Но желание и действительность, как правило не совпадают. Поэтому и получилось то, что получилось.
– Ах, а почему ты его отпустила? Почему не объяснила все толком? Да, конечно, он злился и считал себя… ну, не знаю… обманутым, что ли. Но он бы успокоился и все понял и вернулся к тебе.
– Ага, и мы бы жили долго и счастливо и убили друг друга в один день! – невесело усмехнулась я. – Зак, пойми, это невозможно. Он никогда не простит мне даже не то, что моя мать так вероломно вторглась в его жизнь, нет, он никогда не простит меня. Я видела его слабым, этого мужчины не прощают. Он стоял передо мной на коленях, а этого не прощает никто.
– Глупости, – фыркнул Зак, – я ведь тоже мужчина, однако прощаю тебе все. Ты видела меня всяким – и слабым, и битым. Я же не закатываю истерики за то, что случилось вчера, хотя получать по лицу больно и неприятно. Ну, так и что? Развернуться и уйти?
– Зайчонок, ты не путай себя и его! – рассмеялась я, взъерошив его волосы. – Ты мой мальчишка, я тебя люблю, но ты никогда не сможешь стать моим мужем. Понимаешь разницу? Тем более, что когда все это случилось, и я уехала, меня никто не искал, значит, Влад меня так и не простил. Это, конечно, немного обидно, ведь я ничего плохого ему не сделала, но тут срабатывает старинный закон – добро всегда наказуемо. И хватит об этом, ладно?
– Ладно, – согласился Зак, – вот только если я его встречу, обязательно набью ему морду!
– Защитник ты мой! Давай уже спать, у нас был не самый легкий день.
– Давай, – согласился он, широко зевая и с хрустом потягиваясь.
Зак поднялся, включил свет и помог убраться. Я сгрузила в посудомойку грязные тарелки, машина тихо загудела.
– Ах, а эта маленькая комната она была его?
– Да.
– Можно я ее займу? А то у тебя очень узкая кровать для нас двоих.
– Занимай, конечно. Я тебе сейчас белье постельное выдам.
Я долго ворочалась без сна. Разговор с Заком почему-то растревожил. В голову лезла всякая чушь. Может, они все правы, а я не права? Может, действительно нужно было тогда с Владом поговорить? Да, нет же! Глупости, все я сделала правильно. У нас просто не было и не могло быть будущего. Того, которое вместе. И потом, он герцог, а я так, никто. Его семья вряд ли бы согласилась на наш брак. У него есть обязанности перед семьей и титулом. Он наследник и с этим приходится считаться. Я вздохнула, перевернулась на живот и, уткнувшись лицом в подушку, наконец, уснула.
…Тая наблюдала за хозяином сквозь приоткрытую дверь, она стояла уже довольно долго. Хозяин работал. Он забыл о ее присутствии сразу же после ухода того молодого человека, который утром принес хозяину гору папок. Тая весь день была предоставлена сама себе. Тот же молодой человек принес несколько сумок с продуктами и, оставив их в прихожей, ушел. Девушка взяла на себя смелость перетащить сумку в кухню и разложить продукты в холодильнике.
От нечего делать приготовила еду, но когда пошла пригласить хозяина к столу, он был занят. Она не решилась войти в кабинет. Хозяин сидел в кресле и с кем-то всласть ругался по дальней связи. Его голос гремел на всю квартиру и Тая, помаявшись у двери, так и убралась ни с чем. Это было утром, а сейчас уже глубокая ночь, но хозяин продолжал работать. Он или ругался по видеофону или разбирал ворох бумаг, которые поминутно выплывали из приемного устройства.
Тая отчаянно зевала и очень хотела спать, но не знала, где в этой квартире можно прилечь и можно ли ей вообще это сделать. К тому же она была голодна, не посмев притронуться к пище, приготовленной для хозяина. Она с удивлением поглядывала на часы – лагерь, где она жила, уже пять часов как спал. Рабы спали, а хозяин работал. Она никогда не думала, что такое возможно.
Герцог захлопнул крышку компьютера и, блаженно зажмурившись, потянулся. В глаза будто песку сыпанули, но это ничего, зато он сегодня сделал почти все, что запланировал. Оставался лишь один разговор, но до него придется ждать около часа, пока нет связи. Влад жутко проголодался, в животе мерзко урчало. Выбрался из-за стола, потирая затекшую поясницу. Сейчас он бросит какой-нибудь полуфабрикат в электрическую печку и пока будет принимать душ, еда сготовится. Если, конечно, Седерик купил каких- нибудь полуфабрикатов. При мысли о Седерике в голове всплыло еще одно воспоминание – перепуганная девушка. Тая, кажется. Вот черт, Влад совсем забыл о ней, а она за весь день не подавала и признаков своего присутствия. Может, сбежала давно. Дверь-то никто не запирал. Мужчина быстро пересек комнату и, резко распахнув дверь, едва не щелкнул эту самую Таю по носу. Успела вовремя отскочить.
– Ты чего не спишь? – недовольно спросил он. Недовольство, впрочем, к девушке не относилось, скорее к нему самому. Как он мог про нее забыть?
– Я не знала можно ли мне, господин, – пробормотала она.
– Можно, – заявил означенный хозяин, впадая в раздражение от ее растерянного тона.
– С-спасибо, господин, – жалобно ответила она, не понимая, чем прогневила мужчину, – Желает ли господин ужинать?
– Ага, еще и завтракать, и обедать, – весело пробормотал он, раздражение сразу же улетучилось.
– Ой, я столько не готовила, – испугалась Тая.
– Это я так пошутил, – вздохнув пояснил Влад, – но сначала я в душ схожу.
Он протиснулся мимо вглубь квартиры.
Влад рассеянно наблюдал, как в отверстие убегают небольшие островки пены. Острые горячие струи приятно массировали тело, и выползать из душного, клубящегося паром рая не было никакого желания.
Тихий стук по матовому стеклу душевой кабины, заставил герцога вздрогнуть. Он с сожалением завернул заспотевший кран. На металле остались блестящие полосы от пальцев. Влад приоткрыл дверцу кабины и высунулся наружу.
– Что такое? – поинтересовался он у смутившейся до красных пятен на щеках Таи.
Девушке отчего-то стало стыдно, что без спроса вторглась в хозяйскую ванну и от неловкости не знала куда деть глаза. А тут куда ни день, все одно наткнешься на голого мужчину. Точнее на его левый бок и ногу, все остальное скрывается за дверью. Но и этого бока больше чем достаточно – матовая кожа, чуть покрасневшая после душа, плавные очертания мышц под этой самой кожей и капельки воды… Тая как завороженная проследила за скатывающейся капелькой. Она скатилась по ребрам, талии, поползла ниже…
