Страуткалн недоуменно взглянула на гостя.
—
Почему вы так думаете?
—
Знаю по опыту.
—
Насколько помню, вы никогда не были женаты.
—
Добрые духи общими силами спасли меня от этого, — подтвердил адвокат. — Но мне часто приходится выступать на бракоразводных процессах. И я обнаружил одну важную закономерность.
—
Интересно, какую же?
—
Есть категория женщин, которые смотрят на своего мужа как на разновидность личной собственности. Не дай бог, если он невзначай глянет на другую женщину. Тут же начинается слежка, сцены ревности. А то и еще лучше — бегут к мужу на работу и жалуются в общественные организации. Результат всегда один: развод.
—
Но меня-то вы ведь не причисляете к этой категории. И в предсказания я тоже не верю. Расскажите лучше — узнали что-нибудь?
—
Узнал. Интересующий нас человек живет в шестидесяти километрах от Риги. Хутор Ляундобели. Сегодня вечером мы могли бы поехать к нему и вернуться не слишком поздно, как и было условлено. Вам следует с ним переговорить.
—
Мне одной?
—
Полагаю, что так будет лучше. Но я буду там же, поблизости.
Страуткалн встала.
—
Я неопытна по части конспирации, но пусть будет по-вашему. Сообщите мне необходимые сведения.
Ивар смотрел на эту женщину с восхищением. Как хорошо, что именно она согласилась оказать ему
по
мощь. Лучшего союзника трудно было себе представить.
Прямое и широкое, блестящее, как меч, Псковское шоссе рассекало леса и луга, перебрасывалось через овраги и ручьи. Темно-красный «Москвич» уже оставил позади себя Баложи, Гаркалне, Вангажи… «Дворники» еле успевали сметать капли дождя с ветрового стекла.
Не отрывая взгляда от асфальта, Ивар украдкой посматривал на свою спутницу. Густые и мягкие пряди светлых волос; на лице почти никакой косметики, разве что губы чуть подкрашены. Робежниек вообразил Майгу в летнем платье с короткими рукавами гуляющей с ним по песчаному берегу моря, представил, как поблескивают при низком предвечернем солнце золотистые волоски на обнаженных руках, когда она стряхивает пепел с сигареты.
Робежниек в своей жизни встречал немало женщин. Однако ни одна из них не пробудила в нем настоящего чувства. Одни надоедали скорей, с другими встречался дольше, но неизменно придерживался принципа: все, что имеет начало, должно иметь и конец. Его связи прекращались спокойно, без сожалений и драм.
С Майгой оказалось иначе. От встречи к встрече Ивар все сильней ощущал, что эта женщина придает его жизни новый смысл, без которого не стоило ждать наступления следующего дня.
На тридцать восьмом километре, где у развилки шоссе стоит ресторан «Сэните», Робежниек свернул влево. Лил дождь. Мокрая узкая дорога теперь изобиловала крутыми поворотами, но адвокат не сбавлял скорость.
За мостом через Браслу Ивар Робежниек съехал с асфальта и остановил машину на обочине. От этого места разбегались три проселка, и все они исчезали в лесу. Ивар долго изучал указатели, сверялся со своей записной книжкой и в конце концов избрал среднюю дорогу. Высокие сосны смыкались над ней, образуя сумрачный туннель. Машина продвигалась вперед все медленней, словно ощупью находя себе путь меж ухабов и рытвин. Робежниек попробовал было включить ближний свет, но лучи рассеивались в потоках дождя и только ухудшали видимость.
Километра через два лес поредел, дорога, пошла полем. На самой опушке, под высокими деревьями, притулилась небольшая избенка. Поблизости чернел старый овин,
Робежниек выбрал укромное местечко, где поставить автомобиль, и развернул его передком к дороге. Тут машина была не видна от дома и никому не могла помешать, если бы по дороге кто- то ехал.
Темнота сгущалась быстро. Ивар запер машину, и они с Майгой направились к избе.
В одном из окон мерцал тусклый свет.
—
Он живет один, — шепотом сказал Ивар. — Значит, дома. В остальном все, как условились. И не волнуйтесь!
—
Хорошо, пойду, — так же тихо сказала Майга.
—
Я буду здесь. В случае чего…
Майга кивнула в знак согласия. Затем быстрым шагом подошла к двери и взволнованно постучала.
Дверь отворялась медленно, как бы нехотя. На пороге стоял седой худощавый человек, со впалой грудью и непомерно длинными руками. В одной из них он держал фонарь. На щеках у него горел нездоровый румянец, губы потрескались, кожа напоминала пергамент. Высокий покатый лоб и плешивый череп придавали ему зловещий облик.
—
Вам что надо?
«Вот ведь хрыч! — подумал о старике Робежниек, наблюдавший за встречей из-за куста можжевельника. — Сладит ли с ним Майга?»
Старик впустил гостью в комнату, и дверь захлопнулась. Ивару показалось, что стало еще темней и страшней. Ивар нечаянно задел ветку можжевельника, и на лицо ему упали холодные капли. Робежниек немного подождал, затем нагнулся, бегом пересек двор, подкрался к самому дому и заглянул в освещенное окно.
Комната была обставлена вполне современно, что не гармонировало с внешней убогостью избы. У противоположной стены были высокие книжные полки с несколькими собраниями сочинений и большим количеством других книг. Майга спокойно сидела в удобном кресле. Старик нервно ходил взад-вперед по комнате и жестикулировал. Видно было, что он взбудоражен и сердит. Однако разобрать, что он говорит, Робежниек не мог. Оставалось лишь запастись терпением и ждать.
Дождь перестал, и туман постепенно рассеивался. К счастью, низкие облака по- прежнему закрывали луну. Листва кустарников, стволы деревьев — все было мокрым и мрачным.
Внезапно седой сделал шаг к окну и резко распахнул его. Робежниек едва успел нагнуться. Теперь он сидел на корточках, точнее, стоял на одном колене, в самой что ни на есть неловкой позе. Зато кое-что можно было расслышать. Старик говорил отрывисто и глухо, словно забивал сваи.
—
…сколько раз предупреждал Алиду. Не слушала. Все они, Лоренцы, упрямы испокон веку. И брат такой же, и старый Лоренц, ее отец. Еще в тридцатые годы, когда у Алиды был на Гертрудинской свой…
Порыв ветра тряхнул вершину сосны, и град крупных капель заглушил последние слова. Когда ветер стих, Робежниек услыхал голос Майги:
—
Вы поступили весьма опрометчиво.
У старика неожиданно упал голос.
—
Вам легко говорить… А я… сколько раз, бывало, сдерживал себя, чтобы своими руками не удушить. Жаль, что еще в тот раз…
—
Значит, вы утверждаете, что драгоценности должны быть?
—
Еще бы.
—
Куда же они могли деться?
—
Понятия не имею, мадам.
Вы читаете Приключения 1972—1973
