отомстили бы за него. Решила: лучше возьму вину на себя. По крайней мере, хоть Фредиса не надо будет бояться. Может, он передачи носить будет. Была же у нас любовь.
Любовь? Бориса передернуло. Зента любит негодяя Инуса, хотя прекрасно знает, что он негодяй. Любит и в то же время боится его. Нелепый сплав двух противоположных чувств. Но, к сожалению, в жизни они нередко сливаются воедино. Именно такое сплетение чувств заставило эту хиленькую, запуганную девочку принести себя в жертву.
—
Жаль времени, которое вы так непростительно погубили, — Трубек вздохнул и положил перед Зентой отпечатанный на машинке документ. — Прочитайте и распишитесь.
—
Что это?
—
Постановление о вашем освобождении из-под стражи.
—Меня выпустят?!
— Сегодня же.
У Зенты хлынули слезы, и она не могла выговорить ни слова.
Трубек пришел в полную растерянность. — Я-то в общем ни при чем. Прокурор товарищ Дзенис доказал вашу невиновность.
Дверь шумно распахнулась, и в мрачноватое помещение ворвался порыв ветра. Гунар Дзелзитис недовольно оторвал взгляд от бумаг на столе и увидал капитана Соколовского.
—
Рот фронт! — гаркнул на всю комнату капитан.
Следователь кивнул, бросив небрежно:
—
Гуд морнинг, сэр.
Однако тон приветствия был таков, словно Гунар хотел сказать: только тебя мне не хватало!
Соколовский остановился посреди комнаты и, широко расставив ноги, уставился в угол. За приземистым сейфом была целая куча автомобильных частей: почерневшие коленчатые валы, погнутые колесные диски, всевозможные подшипники, ржавый глушитель и бездна еще каких-то деталей. Чуть в стороне, как бы чураясь своих соседей-плебеев, стоял прислоненный к стене новехонький руль «Волги».
—
Комиссионный ларек открываешь, Гунар? Или записался в кружок «Умелые руки» и будешь лепить автогибрид?!
—
Ты не ошибся. Леплю. Но только не автомобиль,
а
уголовное дело. Это все вещественные доказательства.
Вошел Дзенис.
Капитан повернулся к нему.
—
Привет, Роберт! Почему такой мрачный?
Дзенис тяжело опустился на свободный стул подле
стола следователя.
—
Устал как собака. Хоть бы скорей покончить с этим делом и уйти в отпуск.
—
Поедешь на юг?
—
Хотели в Крым. Ни разу там не был. Но теперь уже поздно. В сентябре ребятам в школу.
—
Тогда надо поторапливаться…
—
Надеюсь завтра поставить на этом деле точку.
—
Что, новый сюрприз?
—
Помнишь три фотоснимка, что приносил Трубек из Управления внутренних дел?
—
Старушенции, пропавшие в прошлом году?
—
Да. Я эти портретики сегодня показал Зиткаурису. Одну из них он узнал. Эльфриду Краузе.
—
Интересно. Кто она такая?
—
Более того, — продолжал Дзенис, не обращая внимания на вопрос. — После эксгумации — я говорю о женщине, убитой в комнате Лоренц, — наши эксперты с помощью фотографии установили, что это была Эльфрида Краузе.
—
А откуда ее знает Зиткаурис?
—
До войны Краузе работала продавщицей в цветочном магазине Алиды Лоренц.
Соколовский даже присвистнул.
—
Вот это цветики! Видал, куда веревочка тянется! Был уже у Краузе дома?
—
Сегодня утром. Однокомнатная квартирка в Задвинье, на улице Калнциема. Жила одиноко, родственников в Риге нет. Одна соседка вспомнила, что прошлой осенью к Краузе заходил молодой человек. Приезжал на машине. В квартире побыл совсем недолго. Потом они вместе вышли и уехали. После этого Краузе дома не видели. Жильцы думали, уехала к сестре в деревню. Через некоторое время сестра сама прибыла в Ригу. Тут-то и оказалось, что Эльфрида у нее не была. Тогда дворник сообщил участковому. Начался розыск. Квартиру опечатали. Так она и стоит по сей день…
Капитан с интересом слушал.
—
И когда же в последний раз видели Краузе?
—
В середине октября. Дату никто точно не помнит. Но приблизительно она совпадает со временем убийства.
—
На какой машине они уехали?
—
На легковой. Определенней соседка сказать не могла. Но теперь ее свидетельство больше и не требуется. Ясно и без того, что была за машина и кто был шофер.
—
Успел проверить?
—
Только что. Все подтвердилось.
Соколовский что-то прикидывал в уме. Затем вскочил со стула.
—
Роберт! — воскликнул он. — Какие же мы были лопухи! Ведь все проще простого. Кровь брызнула на стену снизу вверх. Дверь заклеена изнутри. Открыто окно, нитки от пальто Лоренц на наружном подоконнике и наконец, кирпич. Обыкновенный кирпич, который нельзя было схватить ни с того ни с сего, потому что на нем стояла увесистая керосинка. Все же просто!
—
Разве это первый раз? — Дзенис взял со стола черную пепельницу и повертел в руках. — Чем проще способ преступления, тем труднее бывает его распутать.
—
Да и машина, — продолжал рассуждать Соколовский. — От Калнциемы до дома Лоренц километров восемь-девять. Надо ехать на двух троллейбусах. Да еще сколько топать пешком. Старухе трудновато. Ясно, на машине скорей.
Дзенис поставил пепельницу на место.
— И еще одно важное доказательство я обнаружил во время обыска на квартире Краузе.
В дверь просунулась завитая головка секретарши.
—
Товарищ Дзенис, вас шеф к себе просит, — прощебетала она тонким голоском. — Там милицейских собралось видимо-невидимо. Наверно, что-то важное.
—
Спасибо. Сейчас иду.
—
Да, немало мы наломали дров в этом деле, — никак не мог успокоиться Соколовский.
Накануне во время допроса Зиткаурис показал Дзенису старую, еще довоенных времен фотографию. С пожелтевшей карточки на помощника прокурора смотрела спесивая и видная собой
Вы читаете Приключения 1972—1973
