и ходит по комнате. Потом сбегает вниз по лестнице. Геновева убеждена в том, что это Зента. В это время девушка обыкновенно приходит из школы. Однако Щепис не видела, кто приходил. Это могло быть и другое лицо. Но только не Лоренц. Лоренц не могла так быстро сбежать вниз. Это обстоятельство еще раз косвенно подтверждало показание Лоренц.
Одним словом, все эти факты делают убедительным предположение, что убийство произошло скорей всего во второй половине дня десятого октября. На следующий день Зенты уже не было в Риге, и она не могла видеть' происшедшего. Инус же не мог быть убийцей, так как отсутствовал в Риге в тог день.
Но каким образом убитая оказалась в комнате Лоренц и кто еще, если не Зента Саукум, мог туда прийти вечером десятого октября и сразу сбежать? Где посторонний человек мог взять ключи от комнаты и от входной двери в дом?
Ладно, это потом. Придется еще раз обстоятельно побеседовать с Саукум, Теперь, после того как Инус дал показания, разговор можно повести с новых позиции.
—
Убийство на улице Вайрога спутало ваши карты, — заметил как бы между прочим Дзенис.
—
Надежда еще оставалась. На суде я узнал, что золото не найдено. Подумал, может, оно запрятано где-то близко, может, даже в комнате Лоренц. Убийца тоже мог его не найти. Я смонтировал штуковину вроде миноискателя и пришел к соседке Лоренц под видом инженера домоуправления определять техническое состояние дома. Я проверил стены, перекрытия, пол. И хоть бы что!
—
После этого махнули рукой на поиски драгоценностей, и если бы не разговор Страуткалнов на лестнице…
—
Да. Я сразу понял, что Лоренц, конечно, прихватила с собой и золото и камешки.
—
Зиткаурис знал, что вы едете в Палангу за добычей?
—
Я, даже если б захотел, не успел бы ему сообщить. Честно говоря, у меня не было желания ни с кем делиться. Сам шел на риск, сам все делал, а значит, и добыча тоже моя.
Дзенис покачал головой.
—
Дело, конечно, ваше, но вернемся к судебному заседанию. Показания Зенты Саукум вы слышали. Вы поверили в то, что она убийца?
—
Это совсем не походило на Зенту. Я хорошо знал ее характер. Очень сомневаюсь, чтобы такая девочка могла убить кого-нибудь. Но ведь на суде призналась. Кто ее знает… Чужая душа — потемки.
—
А если она все-таки невиновна? Как вы считаете, для чего было взваливать ей на себя такую тяжесть?
—
Этого я понять не могу.
—
Может, пыталась кого-то защитить, спасти от наказания?
—
Кого же?
—
Например, вас.
—
Меня?
—
Почему бы и нет? Вы же только что сами утверждали, ради вас она была готова хоть в огонь, хоть в воду.
—
Но ведь я никого не убивал!
—
Очевидно, у Зенты были основания подозревать вас.
—
Почему же она смылась?
—
Пока что я этого тоже не знаю, — чистосердечно признался Дзенис, — Но выясню. Притом очень скоро.
За спиной с громким лязгом захлопнулись двустворчатые железные ворота и впереди распахнулись следующие. Впечатление было такое, будто кто-то гигантским топором отсек прошлое, и впереди приоткрылась другая жизнь, угрюмая и мрачная, как стены этого следственного изолятора.
Каждый шаг Бориса по бетонному полу гулко отдавался в узком, как труба, коридоре. Борис остановился у ниши с зарешеченными окошками. Послышался голос дежурного:
—
Ваши документы.
Борис подал удостоверение и пропуск.
Медленно открылась небольшая тяжелая, как у сейфа, дверь, и Трубек попал во внутренний двор. Узкая, мощенная булыжником улочка с тротуаром на одной стороне вела мимо массивных серых корпусов.
Трубек позвонил у двери женского корпуса. Охранница через окошко поглядела на служебное удостоверение и заявку и впустила следователя.
—
Свободна вторая камера, — равнодушно произнесла она. — Сейчас приведем Саукум.
В следственной камере был полумрак. Трубек сел на табурет за письменный стол, очень похожий на школьную парту, снял очки и, прищурив близорукие глаза, огляделся.
В школьные годы Борис, как и его сверстники, увлекался романами Стендаля, Дюма и Гюго. В своем воображении он вместе с Фабрицио дель Донго побывал в пропахшей плесенью камере пыток башни Фарнезе, где человек не может выпрямиться, не ударясь головой о потолок. Вместе с Эдмоном Дантесом он прозябал в подземных казематах крепости Иф, вместе с Жаном Вальжаном делил жуткую судьбу каторжника. Теперь же Борис впервые в жизни оказался в настоящей тюремной камере и невольно искал ее сходства с теми, что так красочно описаны великими писателями. Но сходства не было. Голубые стены камеры были недавно покрашены; потолки высокие. Деревянный пол чисто вымыт, а стол покрыт чистой белой бумагой. Человек здесь был лишен свободы, но не унижен.
Легкий шорох шагов вывел Трубека из раздумья. У двери робко топталась Зента Саукум. Она была в темно-синей блузе с белым, как у школьницы, воротничком и в длинной юбке, полинявшей от частой стирки, но тщательно отутюженной. На ногах у нее были брезентовые туфли. Запавшие глаза девушки со скрытой опаской изучали незнакомого очкастого юношу: что может сулить разговор с ним?
Трубек вымученно улыбнулся и предложил Саукум сесть.
—
Я вчера виделся с Альфредом Инусом, — начал он, стараясь держаться как можно спокойней.
Лицо девушки оставалось непроницаемым. Затаилась.
—
Легкомысленный он малый, ваш Альфред, — продолжал следователь. — Наделал уйму всяческих глупостей.
—
Я такого не знаю и не хочу ничего даже слышать.
Слова как-то сами собой вырвались у девушки. Голос страдальческий. И все-таки она отвечала. Это придало Трубеку уверенности.
—
Я пришел, чтобы вам помочь. Мне ваша участь не безразлична. Давайте поговорим по душам.
Зента безучастно смотрела перед собой, не проявляя ни малейшего интереса к предложению следователя.
—
Альфред обвиняется в совершении автомобильной аварии, — продолжал Трубек. — Он в. этом признался и заодно рассказал все. И то, что вы помогали ему проникнуть в комнату Лоренц.
—
Не знаю я никакого Альфреда. Отстаньте от меня, — во взгляде девушки страх и недоверие.
Зента Саукум теперь напоминала маленького ежа, поднявшего дыбом свои иголки,
Вы читаете Приключения 1972—1973
