Я сказал ей: — Тебе всё равно, Серафита:умерла, и воскресла, и вечно жива.Так явись мне воочью, как эта равнина,как Армази, созвездия и дерева.Не явилась воочью. Невнятной беседойискушал я напрасно твою немоту.Ты — лишь бедный ребенок, случайно бессмертный,но изведавший смерть, пустоту и тщету.Всё — тщета! — я подумал. — Богатые камнинеусыпных надгробий — лишь прах, нищета.— Всё — тщета! — повторил я. И вздрогнул: — А Картли?Как же Картли? Неужто и Картли — тщета?Ничего я не ведал. Но острая влагаокруглила зрачок мой, сложилась в слезу.Вспомнил я — только ель, ежевику и благо,снизошедшее в этом году на лозу.И пока мои веки печаль серебрилаи пугал меня истины сладостный риск,продолжала во веки веков Серафитакрасоты и бессмертия детский каприз.Как тебе удалось — над убитой боямии воскресшей землею, на все времена,утвердить независимый свет обаянья,золотого и прочного, словно луна?Разве может быть свет без источника света?Или тень без предмета? Что делаешь ты!Но тебе ль разделять здравомыслие этов роковом заблужденье твоей красоты!Что тебе до других? Умирать притерпелись,не умеют без этого жить и стареть.Ты в себе не вольна — неизбывная прелестьне кончается, длится, не даст умереть.Так прощай или здравствуй! Покуда не в тягостьнебесам над Армази большая звезда, —всем дано претерпеть эту муку и благость,ничему не дано миновать без следа.
1941
ЗОВУ СЕРАФИТУ
Не умерла, не предана земле.Ты — на земле живешь, как все.Но разве,заметив боль в пораненном крыле,не над тобою плакал твой Армази?О, как давно последние дарытебе живая суета дарила!С тех пор я жду на берегах Куры,и засухой опалена долина.Не умерла.И так была умна,что в спешке доброты и нетерпеньядостиг твой шелест моего гумна[37]:вздох тишины и слабый выдох пенья.Что делаешь? Идешь?Или покатяжелым гребнем волосы неволишь?Не торопись.Я жду тебя — века.Не более того.Века всего лишь.Еще помедли, но приди. Свежаи не трудна твоя дорога в Мцхету.Души моей приветная свечауже взошла и предается свету.Уж собраны и ждут тебя плоды
