— Но-но, без рук,— строго сказал лейтенант.— Где они?

— Ну где-где,— со злостью ответил граф.— В тюрьме.

— Так вы пионера в тюрьму посадили.— Лейтенант едва не задохнулся от возмущения.— Собирайтесь! В тюрьму поедем.

— Да я же, любезный, не одет.

— Ничего! — возмутился лейтенант.— Сойдет и так! Считаю до трех!

До трех считать не пришлось. Граф покорно вылез в окно, и они вдвоем зашагали сначала по аллее, а потом и по дороге. Лейтенант шел за спиной графа и поторапливал:

— Посидели бы вы там, так сейчас бы бегом бежали, чтобы невинных людей освободить. Это же надо такое придумать — пионера в царскую тюрьму.

Одинокие прохожие удивленно провожали их взглядом.

К тюрьме они подошли в сумерках.

— Отопри, братец,— сказал граф будочнику.— Я к Ивану Тимофеевичу дело имею.

— Сейчас, сейчас, ваше благородие,— заторопился солдат.

— Без благородий можешь,— оборвал его лейтенант.— Давно уж отменено.

Ворота открылись, и они вошли в тюрьму. Граф в шлепанцах и лейтенант милиции, который покачал головой при виде вытянувшихся во фрунт часовых. Но уже ничего не сказал.

Они стали подниматься к коменданту. Лестница скрипела, но лейтенант все равно помнил, что ни за что на свете он не может достать руку из кармана. Ведь в этой наивной уловке было его спасение.

На пороге их ждал заспанный комендант. Видно было, что он уже лег спать и его разбудили.

Увидев человека в незнакомой форме, он сначала испугался. Но потом, распознав графа, успокоился и вытянул руки навстречу входящим:

— Милости прошу!

«Гражданин граф» и лейтенант вошли в ярко освещенную комнату.

— Какими судьбами, батюшка граф,— радовался комендант, искоса поглядывая на Спичкина.

Граф молча разводил руками в ответ, тоже поглядывая на лейтенанта.

— И что заставило вас в таком виде? — Комендант выразительно посмотрел на халат и шлепанцы графа.

И тут граф подкрутил усы, широко заулыбался, что, наоборот, тревогой отозвалось в сердце Спичкина. Граф явно что-то замыслил.

— Что меня может заставить? — беспечно говорил граф.— А что это вы нам сесть не предлагаете?

— Не надо нам садиться,— строго сказал лейтенант.— Потом насидитесь.

— А я сейчас вот хочу. Не возражаете? — обратился граф к коменданту.

— Помилуйте, батюшка, садитесь, куда пожелаете. Сейчас кофий дадут. Или желаете чего покрепче.

— Желаю! — нагло глядя на Спичкина, принялся распоряжаться граф, вроде он к себе домой пришел. Уселся в кресло коменданта, за его письменный стол. Стал вертеть в руках массивную крышку от бронзовой чернильницы, чем вообще вывел из себя лейтенанта. А заодно совершенно не реагировал ни на какие немые приказы Спичкина, у которого, если честно говорить, то и рука в кармане уже давно онемела.

— Раз желаете, так это мы мигом,— обрадовался комендант.— Эй, кто там, Федор! Принеси нам. И закусить.

Через минуту дверь отворилась и на пороге вырос солдат с подносом.

— А вот и Федор. Ну, ставь и ступай.

На негнущихся ногах Федор поставил поднос перед графом.

И тут граф, истошно вопя: «Хватайте его, хватайте преступника!» — повалился под стол.

Спичкину стрелять было нечем. Он рванулся к двери, но снизу уже поднимались солдаты. К окну — там решетка.

А из-под стола кричал граф:

— Хватайте ниспровергателя государства! Вольнодумца проклятого! Против государя измыслителя!

На лейтенанта набросились сразу с нескольких сторон. И хоть владел он приемами самбо, врагов оказалось слишком много. Что самое обидное, ему таки не удалось, как он ни старался, добраться до графа, чтобы хоть разок съездить того по шее за обман.

На него навалились и связали.

— Молодой такой, а уже ниспровергаете,— с укоризной покачал головой комендант, надевая на голову Спичкину фуражку.

— Пистолет, пистолет у него в правом кармане,— прыгал вокруг связанного граф. Но пистолета, конечно, не оказалось.

— Ах ты...— замахнулся на него граф, и лейтенанта потащили в камеру.

При этом он повторял какие-то совершенно загадочные для солдат слова:

— Часы электронные сломали, черти. Да все равно, тут и батареек то не купишь, универмаг еще не изобрели.

Вскоре его затолкали в камеру. Оглядевшись, он увидел в одном углу мальчика, а в другом бородатого человека в берете.

«Все ясно»,— решил его проницательный шерлокхолмовский взгляд: — Будем знакомиться. Вы, как я понимаю, профессор Персиков, а вы, то есть ты — Алеша.

— Как вы узнали? — заволновались они.

— Интуиция! — поднял палец кверху лейтенант. И все рассказал.

— Эх, чего ж ты в форме в 1860 год сунулся,— покачал головой профессор. Алеша при этом хмыкнул, вспомнив шествие профессора в шубе на июльской жаре.

— Я при исполнении,— отвечал им лейтенант.— Для меня форма — и оружие, и защита. Вот только часы расколотили, чертяки. Цифр не видать, а чего-то мигает. Теперь в гарантию не примут, сам разбил, скажут,

— Нет тут гарантийного ремонта, товарищ лейтенант,— печально сказал Алеша.

— Не дрейфь, парень. Выпутаемся. Мне бы только узнать точно, когда двенадцать часов будет.

— Зачем это вам? — сказал профессор, доставая из кармашка золотые часы на цепочке.

— О,— обрадовался лейтенант.— Теперь все в порядке. Вы только проверьте, идут?

— Мои часы не могут не идти,— обиженно сказал профессор.— Сейчас мы имеем двадцать три сорок пять. Ну, только это по-нашему, а как тут у них, я не знаю.

— Нам не наше время и не нужно,— радостно потрепал Алешу по голове лейтенант.

— А часы у вас точные? — все переспрашивал лейтенант Спичкин.— Не спешат?

Профессор в ответ только возмущенно щелкал крышкой.

И вот наступила полночь.

— Так,— сказал лейтенант Спичкин.— 24.00. Как и договорено.

Он подошел к решетчатому окну и пронзительно засвистел. Пробудившийся на секунду часовой во дворе снова захрапел.

Профессор и Алеша с удивлением наблюдали за действиями лейтенанта, который высунул руку