теперь он стал бы считать своим кумиром Жилина?! То же надо продолжать делать и с Самойленко…
Конечно, будь все такие, как Городков, куда бы легче жилось на свете! Увлеченный, не щадивший себя, он, казалось, поспевал всюду, подбадривая моряков, чтобы все завершить до больших снегов. Но и у него были свои «кактусы». Вчера поутру Городков обратился к Ветрову:
— Валентин Петрович, моя жена еще не прибегала на меня жаловаться?
— Нет, но…
— Прибежит! — Городков, похоже, не обратил внимания на ветровское «но», а ведь оно означало, что разговор с Лилей уже состоялся.
Она встретила Ветрова как бы невзначай у почты, когда тот, пообедав, возвращался на службу.
— О, Лилия Ивановна! — окликнул он Городкову, которая сделала вид, будто углубленно изучает объявления на доске. — Хотите верьте, хотите нет, но я сию минуту о вас думал. Надо окончательно утрясти программу концерта. Под номером пять ваш «Норвежский танец».
— Знаю.
— Готовы?
— По-моему, да.
— Великолепно!.. Ну, а как жизнь?
Лиля, опустив голову, с огорчением промолвила:
— Неважно, Валентин Петрович.
— Опять дражайшая половина обидела?
— Понимаете, мы с дочерью неделями его не видим. Уходит с петухами, приходит — мы спим. Раньше хоть записки оставлял, теперь и их не стало.
— А вы ему отвечали?
— Я?.. Н-нет. Зачем?
— Вот видите! Какая же переписка без ответа? — Ветров добродушно усмехнулся. — Откровенно говоря, мне этот вариант хорошо известен. Думаете, у меня иначе?.. Вот сейчас пришел на обед, а Анастасия Кононовна в школе. Однако записочку оставила, дескать, винегрет в холодильнике, компот остывает на окне, а чистый носовой платок лежит там-то… Ох и попадет мне — опять не поменял платок! — неожиданно спохватился Ветров, потом, придержав Лилю за локоть, показал на вереницу автомашин, доверху груженных цементом. — Чья это заслуга? Юрия Владимировича Городкова. Ваш супруг? Ваш. А для нас он — палочка-выручалочка.
— Да, но…
— Лилия Ивановна, — Ветров решил не упускать инициативу, зная, что лучшая оборона — это наступление. — Запамятовал я, в каком классе проходят стихи:
Лиля, напряженно сдвинув брови, силилась вспомнить, но вопрос вовсе не вязался с тем, что ее волновало. Она только недоуменно пожала плечами.
— Впрочем, какая разница — в первом или в пятом, — продолжал Ветров. — Суть в другом. Вы тут не первый год живете, не вам объяснять, как важно решить хотя бы с цементом, пока не закрутились те снежные вихри… И на Юрия Владимировича не сердитесь. Наоборот, уделяйте ему больше внимания, больше калорий и витаминов. Для поднятия тонуса. Ну и, что нам всего дороже, — ваших улыбок!
«Странно, — размышляла Лиля о Ветрове. — Как это у него получается? Не сказал ничего особенного, а с души вроде камень снял. Счастливая женщина Анастасия — такого мужа имеет. Это тебе не Городков! Да, не забыть ему к ужину редьку натереть. Для поднятия тонуса…»
А Павлов думал, что сегодняшний разговор с заместителями, пожалуй, и был подготовкой к его выступлению на активе.
И еще он думал о главном в их теперешней жизни — о том, что противолодочное оружие в этом году никого не подводило, значит, хлеб свой трудный они отработали честно и могут с открытой душой говорить об этом своим товарищам.
— Физкульт-привет! — Павлов произнес это, еще не закрыв дверь.
— Ну как? — встретила его вопросом Велта. — На службе, надеюсь, все в порядке?
— Представляешь… — Павлов замолчал, будто не знал, как говорить дальше, чтобы не показаться жене хвастуном. Велта научилась это безошибочно определять по чуть вздрагивающим уголкам его губ, которым не терпелось расплыться в улыбке.
— Не тяни.
— Представляешь, мы обошли Карелина. Завтра Панкратов будет нам кубок вручать.
Велта нарочито долго моргала своими длинными ресницами, неловко отбрасывая наползающие на лоб волосы рукой, в которой крепко сжимала тюбик с синей краской, и даже не замечала, что краска немилосердно мазала ей руку.
— Вай, как это прекрасно! — Она бросила тюбик и стала торопливо оттирать ладони, вся так и светясь изнутри.
— Да, еще… — Павлов хлопнул себя по лбу, вышел в коридор, порылся в тужурке и галантно вручил Велте изящную, с замысловатым тиснением, открытку. — Приглашение на свадьбу!
— О-о!.. Да что они, сговорились? Еще одна свадьба?.. — Велта развернула открытку, поднесла ее к свету и торжественно прочитала: — «Велта Яновна, Виктор Федорович! По случаю нашего бракосочетания приглашаем Вас в кафе «Якорь». Наталья и Отар Кубидзе».
— Ясно! А все же, почему еще одна? — с удивлением спросил Павлов.
— Серова телеграмму от Василька получила…
— Ну?
— Пишет: «Мама, не падай в обморок — я женился».
— Н-да… — Павлов озадаченно покачал головой. — Ну и как Наталья Сергеевна? Упала в обморок?
— Пока не решила.
— Что не решила? Падать или не падать?
— Не смейся. Она просто не знает, радоваться или огорчаться.
— Чего уж теперь! — глубокомысленно сказал Павлов. — Как изрекает мичман Щипа, если кок пересолит кашу: «Постфактум, кума, не падай духом, харчи до дна!»
— Все же не устояла Наташа перед твоим джигитом! — Велте очень нравилось это звучное и задорное слово «джигит». Она знала, что именно таким прозвищем нарекли Кубидзе его товарищи.
— И правильно сделала, что не устояла. Отличный парень!
— У тебя все отличные.
— Само собой. И жена в том числе.
— Не подхалимничай.
— И не думаю, — уже серьезно проговорил Павлов. — Тебя не посещает мысль, что не за горами времечко, когда и мы получим от своего Виктора такую же депешу, как Серовы?
— Чему быть, того не миновать, — раздумчиво промолвила Велта. — Лучше бы без депеш, на наших глазах все это произошло. С нашего согласия.
— Вечная мечта родителей. Как она теперь редко сбывается!.. — Павлов замолк, заглушая остро нахлынувшую тоску по сыну.
Потом они пили чай с рябиновым вареньем, смотрели телевизор, долго говорили о Владивостоке, о знакомых, живущих там, обсуждали, какой подарок лучше выбрать молодой чете Кубидзе, но о кубке больше не обмолвились ни словом. К чему слова, когда на душе было светло, когда его настроение было ее настроением!
Иней плотно покрыл скалы, крыши, деревья, дороги, покрыл, казалось, все на земле. Не тронул он
