Слово 'религия' происходит от латинского religare: 're' означает возврат или повторение, 'ligare' 'связать, скрепить', как 'лигатура'. В слове 'лигатура', 'перевязка', тот же корень. Возможно, человечеству нужно не заново соединиться с мифическим прошлым, а стремиться вперед, вооруженным новейшими открытиями, касающимися сердца и мозга. Религию часто связывают с традицией, а корень слова 'традиция' происходит от слова, значащего 'передавать'. 'Продажа' происходит от того же корня - передавать от одного владельца другому. Передавать кому-то или чему-то значит связать кого-то, выдать часть существования за нечто, выходящее за рамки личности, - означает внутреннее предательство.

Джил Бэйли связал это со скрытым значением слова 'желать': 'хотеть чего-либо за пределами себя'. Он указывает на то, что желание, по сути своей, деструктивно, если оно подражательное или имитирующее. Так происходит, когда человек желает нечто, потому что у других оно есть, а у него нет. В этом случае, он хочет то, что на самом деле не принадлежит ему, но стоит чего-то личного, что придётся отдать взамен. На этом принципе зиждутся основы телевидения, интернета, мировой экономики и производства. Желание - не стремление. Человек страстно мечтает о том, что чувствует внутри себя, но что кажется ему недоступным. Страстное желание это дар.

Джером Брюнер говорил о власти языка, передающего нам знания веков - традицию. Мы безоговорочно верим в нее, и сомневаться в ней кажется глупым. Вспомните, что Сюзанна Лэнгер провозгласила величайшим страхом человека 'падение в хаос, где будет утрачена способность мыслить'. Культура, однако, это именно традиция, набор идей, формирующих человека ценой его духа и свободы. Традиция также может быть рабством и вырождением, но она становится сферой влияния, подобно любому другому началу, формирующему разум, рожденный в пределах её влияния. Человек жертвует и защищает унаследованное им со страстью, потому что именно традиция сформировала его сознание.

Иисус увещевал отказаться от всех сковывающих уз, говоря 'предоставь мертвым хоронить своих мертвецов'. Кришна, его двойник на Востоке, высказывал те же мысли в диалоге с сомневающимся Арджуной, когда тот столкнулся с враждебными ему родственниками, которые, как напомнил ему Кришна, уже умерли.

Использование языка для передачи культурного наследия может передать и цепи, которые ковались веками. Изощренными путями язык, культура и наследие порождают и усиливают друг друга. Путь Иисуса порвал с культурой и рабством, у этого пути не было традиций, нет их и сейчас. Его путь заново формирует каждого, кто вступает на него; каждый человек, берущий на себя крест, становится частью особого единства, которого до этого не существовало.

В наши дни мы обладаем скудными инструкциями или моделями трансцендентного. Культура подпитывает в нас древние способы выживания и удерживает человека в их кругу. Евангелие учитывало эти оковы культуры ещё до того, как церковь создала собственное евангелие, основанное на уличении в грехе, - и человек не услышал проповедь любви из-за трубного звука Страшного Суда.

Даже под прикрытием рекламы, книг и школьного обучения государственная религия продолжает поддерживать свои обвинения, утверждая, что человек несет бремя вины из-за его несовершенства, непричастности и отделения от веры, а также из-за отлучения от Бога. В силу этой концепции, распространение культуры - это самовосполняющийся процесс автоматического внедрения убежденности в грехе на клеточном уровне.

При этом не имеет никакого значения, принадлежит ли человек к какой-либо церкви и имеет ли он религиозные убеждения. Христианское обличение греха является частью нашей культуры и чем незаметнее её присутствие, тем мощнее её воздействие. Культура лежит в основе всего законодательного и юридического производства, она убеждает нас в необходимости права и судопроизводства, ибо без них общество впадет в неистовство. Также она стремится убедить нас в необходимости суровых запретов, без которых якобы дети станут неуправляемыми.

Предположение, что человек ни в чем не повинен, что дети такие, как они есть, совершенны, и что они не встанут на путь насилия и убийства, не ощущая вездесущих длинных рук закона; и с другой стороны, что потребности человека будут удовлетворены благожелательной природой, а также что это, по всей видимости, и было позицией Иисуса, может быть воспринято как самая большая ересь наших дней. Как говорилось в шестой и седьмой главах, отрицание обличения в грехе подрывает основы современной культуры, её церкви и учения. Так что надо бы назвать ложью главную убежденность культуры в том, что без окультуривания человечество обратится в чудовищ, примитивных и опасных. Но это считалось бы главной ересью, как в наш век, так и в любой другой.

Святой Фома Аквинский, великий отец церкви периода позднего средневековья, написал пламенный дискурс о ереси, в котором обосновал причины необходимости сжигания еретиков и тем самым благословил страшную вакханалию охоты на ведьм. В самом деле, английские историки подсчитали, что за несколько веков после того, как Святой Фома сделал свое заявление, было казнено от 9 до 11 миллионов женщин и лишь незначительное число мужчин. По словам Уилла Дюрана, история, по большей части, выдумка, но есть доказательство большого количества убийств, случившихся в течение тех веков, и того, что в основном жертвами убийств были женщины.

В силу их природы женщины как-то автоматически считаются еретичками или бунтарями против правящей структуры мужской власти, в рамках которой интеллект и способ интерпретации возведены в абсолют. Присутствие сильной женщины всегда воспринималось как вызов, который должен возмутить любого мужчину, особенно открыто объявившего о данном им обете безбрачия, и потому считающегося невосприимчивым к искушениям плоти. Сочетание насилия, власти и похоти - явление, отнюдь не новое.

Некоторые из наиболее трагичных и потрясающих драм в истории произошли именно из-за сочетания этих факторов и последовавших за ним сражений. Мне вспоминается мученичество бегинки Маргерит Порет, сожженной на костре в Париже в 1310 году. Вопреки всем попыткам инквизиции стереть все свидетельства её существования, сохранилось небольшое, написанное ею сокровище - 'Зеркало простых душ'. Суждения спокойного, сильного характера во время её длительного заточения и ужасающая экзекуция являются отражением Креста на всем её пути.

И снова возникает простая фраза 'И по плодам их узнаете их' - та, с которой не может смириться ни одна система власти, и даже сам институт христианства. Ведь один единственный сожженный еретик или утопленная старуха ломает карточный домик религии, протестантской или католической. И где в истории можно отыскать равного лукавому женоненавистнику Джону Кальвину? Шествуя от деревни к деревне, со своей маленькой, но хорошо вооруженной армией протестантов-инквизиторов, Кальвин находил ведьм среди католичек, и его грубая, варварская жестокость не имела себе равных.

Кальвин одолел сельских фермеров с их вилами, которыми они пытались защитить своих женщин. Он заставлял крестьянок раздеваться и искал на их теле какой-либо след постыдной 'дьявольской отметины'. (Под пуританским фанатизмом вполне мог скрываться обычный вуайеризм.) Топя и сжигая женщин, иногда большими группами, он шествовал, проповедуя свое евангелие предназначения, греха и смерти. (А в наши дни Кальвин почитается как основатель пресвитерианской церкви; в моем детстве это была церковь для бизнесменов, возможно потому, что определяла их земное благополучие, как дарованное Господом.)

Мартин Лютер, заявив, что каждый человек сам себе священник, обрушился на крестьян с помощью собственной армии, когда они восстали против жестоких феодалов. Они учинили разгром, пролив моря крови. А ещё вспомним носящего в руках Библию и оружие борца 'за чистоту культуры' Оливера Кромвеля, который пытался искоренить не только все формы искусства (что, по словам Блейка, было первым деянием сатаны, за которым последовало уничтожение всех видов удовольствия и оставление людям удовлетворение лишь голой необходимости), но и все признаки ереси. К ереси, по иронии, было отнесено и католичество, чьи последователи в книге Кромвеля были названы первыми еретиками. Марш стоических, распевающих гимны 'круглоголовых' оставил после себя ужасный след убийств и грабежей по всей Ирландии, что едва ли могло вызвать любовь к англичанам на этой разграбленной земле.