Евы в каждой женщине, Павел возвел фундамент для сооружения препятствий женщинам на пути достижения ими церковных должностей в рамках его собственной юрисдикции. Идея об отторжении женщины от церковных должностей была подхвачена и удерживалась всеми институтами христианства почти две тысячи лет.
'Я не позволяю женщине...' - в этом утверждении Павел даже не беспокоится о привычной личине божественного одобрения, которой он мог бы предварить свои слова: 'и сказал Господь, что женщина...', или: 'Бог говорит, что женщина...'. Вместо этого мы видим его прямое повелительное: 'Я не позволяю...'. Этими словами он выразил божественное одобрение самому себе, и его личное слово - конкретное, весомое, свободное от метафор и сравнений, законное и тяжелое, и кристально ясное - стало главной сущностью исправленного Евангелия и формирования Нового Завета. Павел вышел на сцену через одно или два десятилетия после смерти Христа, и после этого каждое действие или текст последователей учения Иисуса, за исключением, возможно, нескольких коптских и гностических текстов, отражают доктрину Павла. Учение апостола заслонило, приуменьшило и глубоко изменило первоначальный смысл слов Иисуса.
Христианство в толковании Павла восприняло обличение греха и продажу индульгенции в качестве основного способа распространения слова - учения, основанного на чувстве вины, стыда и страха перед наказанием. Уже в 'Деяниях Апостолов' первенство переходит к 'цивилизованному' интеллекту, который посягает на главенствующее положение духа. Даже само направление, которое указывает крест, переворачивается до тех пор, пока предлагаемый путь - трещина в скорлупе - не склеивается полностью. Первосвященнические суждения Павла, его извилистый интеллектуальный анализ, берущий начало из многочисленных умозаключений по каждому поводу, представленных в новых общинах верующих, спровоцировал и завершил восстановление образа той культуры, которая властвовала до прихода Иисуса. И слова Павла цитировали до бесконечности, в течение двух тысяч лет, и все цитаты, приводимые в сочинениях христианских авторов и проповедников, значительно перевешивают немногие замечания, сделанные Иисусом.
ПОНИЖЕНИЕ ЗНАЧЕНИЯ ЗАСТУПНИКА
Еще более важное значение, чем прочие искажения, внесённые Павлом, имело увядание образа Заступника, которому было предназначено оказывать самое большое влияние на нашу жизнь. Суждения Павла в мгновение ока заменили нам возможность двигаться к Христу напрямую и довериться мудрости его сердца, служащей нашим постоянным другом, спутником, помощником и внутренним ориентиром. Павел вознамерился стать главным проводником и высшим авторитетом в делах духовных, делая духовность внутри нас излишней. Его послания полны бесконечных подтверждений собственного авторитета и утверждений, что, хотя он не знал Иисуса лично, он был равен тем учениками, которые знали Спасителя. Павел ввел в обиход понятие отдельной личности, требующей оправдания. Каким образом оправдать себя в глазах ревностного Бога, становится задачей первостепенной важности, и оправдание любым доступным способом делается основой христианства. Добрый Отец, который не судит и одинаково орошает своей добротой грешных и безгрешных, тот Бог, которому не нужны оправдания, оказался забытым.
Легко увидеть теперь, как в ранние годы христианства бразды правления перешли от Заступника и отдельной личности - нашего собственного сердца и разума - к Павлу, а от него к длинному ряду старейшин, дьяконов, епископов и пап. В конце концов, облаченная в роскошные одеяния, занимающая высокие посты, сидящая во главе всех столов и возглавляющая все государства, эта высшая, если не совсем божественная, власть опирается на могущественные армии, принимает решения и делает выбор, формируя мнение своих последователей, ведя их за собой, как заблудших овец. Со всем этим мы возвращаемся к нулевой точке отсчета. Евангелие мертво. Да здравствует Церковь, Символ Веры и Царь, Цезарь, Папа, Император - все вплоть до священной мировой экономики. Родилась христианская культура.
Смехотворны те способы, которыми эта культура была не только восстановлена, но и укреплена при помощи креста. Образ того, кто сказал: 'не называйте никого на земле отцом, ибо один у вас Отец, тот который на небесах', искажен в веках множеством самопровозглашенных отцов. Когда все кровавые сражения между соперниками дошли до мертвой точки, толпа начала требовать, чтобы их назвали 'отцами', раздавая степени отцовства друг другу, подобно тому, как в двадцатом столетии академики раздают научные степени. И тот, кто некогда сказал, что пришло время, когда поклонение Богу происходит в душе и в понимании истины, скорее чем в храме или на горной вершине, был бы поражен, увидев храмы, выросшие как грибы после дождя, и службы, проводимые с пышностью коронации или оперного представления.
Ирония большинства высказываний Иисуса, претерпевших изменения благодаря институтам христианства, состоит в проявившемся внешне влиянии куда большего предательства внутри - в восстановлении Божьей кары и воздаяния -наряду (если не вместо) с любовью, состраданием и всепрощением. А примирение этих двух непримиримых позиций - любви и права - связывало христиан в интеллектуальный узел оправдания на два тысячелетия, по мере того как они пытались давать разумное объяснение подделкам и несообразным явлениям, происходившим от попыток связать воедино старое и новое.
Приблизительно триста лет спустя после жизни Иисуса весь безумный лоскутный набор пестрых кусков проповедей был сведен воедино и объявлен подлинным евангелием -Новым Заветом взаимоотношений человека с богом. После долгого и мучительного процесса компиляции требовалось утвердить эту странную смесь из всякой всячины в качестве неопровержимого слова Божьего - совершенного и не противоречивого, для того чтобы в дальнейшем его принимали буквально. С этой целью потребовался самый совершенный логический 'ход конем', который бы с легкостью преодолевал все силлогизмы. Но те, кто работал над утверждением и распространением Евангелия, на этом не остановились; они заявили, что вера и полное принятие этого разноязычия являются абсолютным императивом для спасения души.
ПАМЯТНИКИ УБИТЫМ
Джил Бэйли и Рене Жирар написали блестящую работу о культуре, которая выживает посредством убийства. В конечном итоге, война это не что иное, как организованное и одобренное религией убийство, так же как и смертная казнь. В самом деле, заключение в тюрьму - это ужасная, санкционированная правительством форма медленной пытки, растянутой на долгие годы.
Одно из определений понятия 'пророка' звучит так: это человек, угрожающий структуре власти культуры, держа в руках зеркало, отражающее всю её глупость, и показывая, куда именно ведет эта глупость. Иисус заметил, что культура убьет такого пророка, и, убив его, чтобы избавиться от этой угрозы, затем воздвигнет 'памятник над его могилой'. Такие монументы представляют собой сконструированные мифы, благодаря которым пророки, уже безопасно мертвые, могут превратиться из критиков культуры в её оплот и стать героическими объектами священного поклонения, служащими на благо культуры. Очевидно, что Иисус интуитивно почувствовал, что эта пародия станет итогом и его собственной деятельности, но это, конечно же, не могло отпугнуть его от разыгрывания той 'карты, которую ему сдала судьба'.
Вспомним, как вначале американская культура демонизировала и уничтожила коренное население, жившее там, куда прибыли переселенцы. Мы отобрали их землю, а когда они были благополучно устранены с пути, воздвигли памятники над их могилами. С помощью придуманных мифов мы дали процессу демонизации обратный ход и вдруг увидели в уничтоженном народе историю великого духовного учения, легендарных героев и священное благородство характеров. Облегчая национальную совесть от греха убийства своих предшественников, мы навесили на случайно выживших в результате этнической чистки тяжкое бремя образа прославленных героев. Пока мы приписывали им псевдорелигии и духовные поиски и
