может только такой человек, который за тридцать сребреников способен плюнуть на этот народ.

Словом, братцы, ловите грабителей и зайцев, а мы будем и дальше брать взятки за учреждение тех банков, хотя практически все те банки были воровскими лазейками. Страшнее всего, что каждый их таких банков имел своих покровителей в правительстве. Через полгода эти фабрики по переработке воздуха в звонкую монету превратились в мёрзлое дерьмо, которое скульптор по недосмотру использовал вместо мрамора, но чиновникам это принесло невиданный доход, а самого председателя Комитета по литу за это даже свозили к самому Папе Римскому. Только получив благословение от Папы, Бразаускас стал искать в Литве стрелочников. Но в Литве, как известно, стрелки переводятся автоматически по командам из центра, а нам с министром пришлось копаться по правлениям банков и поражаться, сколько туда рассовали своих приятелей Ландсбургас и Бразаускас.

При обсуждении такой беды с опытным финансистом Р.Сикорскисом [62] я услышал ещё одну истину:

-    Работать с деньгами не полагается ни одному фанфарону, не имеющему даже малейших признаков совести, в отличие от многих представителей революционеров старого поколения.

Я лишь для виду возразил, но он не уступал:

-    Эта опереточная революция, если смотреть на неё с позиций передела собственности, моментально теряет ореол национальной святыни. У этих митинговых мальчиков на головах вместо нимбов - каски, а в руках вместо посохов - автоматы Калашникова.

Я проглотил обиду, т.к. прекрасно понимал, к каким “мальчикам” был причислен я сам. Но выдавленный Бразаускасом из власти Сикорскис был на него страшно зол, поэтому не стеснялся в словах для его характеристики и от обиды перебежал к консерваторам. Но и у тех ничего хорошего не нашёл:

-    Бразаускас обеими руками берёт взятки, если бы умел, хватал бы и обеими ногами. А эти фанфароны (консерваторы) пока ещё только тренируются. Это прирождённые гобсеки. Они будут торговать государством, пока не разбогатеют в достаточной мере. Придуманный ими ваучер - это дурь космического масштаба. Отыщи в Литве хотя бы одного человека, который за тот белый чек получил хоть один цент дивидендов. Если найдёшь, я дам тебе свою шляпу, чтобы ты в неё наложил.

-    Так чего же вы молчали?

-    Если бы молчал, не выгнали бы. А тем, оказывается, нужно только моё имя. Запомни: руководитель, оставивший экономику без оборотных средств, либо дурак, либо работает на пиратов, придумавших этот план ограбления народа.

-    Министр, может, не совсем так?

-    Не спорь, я всю жизнь прожил на огромном мешке с деньгами. Преступление такого масштаба невозможно совершить случайно. Это хорошо продуманный заранее план.

-    Но ведь во всех посткоммунистических странах такое же положение.

- А кто тебе сказал, что тот план создавался в Вильнюсе или Таллине? Для этого даже заранее подбирали и основательно обсуждали нужных людей. Если бы не так, то ни у вас, ни у нас не было бы в руководстве ни одного человека с теневой совестью...

И опять классика - теневая совесть! Даже Данте, заморозивший всех негодяев в вечном льду, до такого не додумался. Покойный министр мог взяться за писание мемуаров, но заслуженный многими годами труда почёт не позволил ему тихо отойти в сторону. Чтобы половину века быть министром, видимо, нужно быть не только знатоком дела, но и обладать определёнными психическими данными.

Но в одном Сикорскис был неоспоримо прав: эксплуатировать идеалы или веру других людей ради собственной выгоды - очень большая душевная мерзость.

Первому секретарю Компартии Литвы взобраться к политической вершине благодаря голосам своих однопартийцев, а потом утверждать, что в той партии порядочных людей было только около трёх процентов, может только человек с моралью олигарха и наклонностями авантюриста. Не успели его сторонники проглотить эту пилюлю, как Бразаускас, перекрашивая своё прошлое, стал всех уверять, что он - прирождённый социал-демократ и тайный католик периода большевизма. Интересно, сколько, по его подсчётам, в этой партии состоит порядочных людей кроме него, и сколько не укладывается в те три процента социал-демократической порядочности?

А.Бразаускас мог стать харизматическим народным вожаком. За ним люди пошли бы в огонь и в воду. Я помню, как он трудился на строительстве Каунасской ГЭС. Люди его любили, т.к. он от них не прятался. Чувствовалось, что на его участке был слаженный трудовой коллектив, большая семья. Когда нужно, Альгирдас мог довести до слёз, при необходимости наказывал, но по совести и без злости. За его высокий рост, голубые глаза, розовые щёки рабочие прозвали его 'ксендзом'. Вычитавшие об этом некоторые гадалки и чувствительные журналистки уверенно утверждали, что, судя по ауре или харизме Бразаускаса, ему лучше было бы выбрать карьеру священнослужителя. Но всю эту святость сгубило его необыкновенное пристрастие к разгульной жизни, деньгам, охоте и смазливым секретаршам ответственных работников. Он хорошо разбирался в этих любвеобильных барышнях и в Москве, и в Вильнюсе, но последняя его пассия оказалась “девицей с х... арактером” и охмурила этого потерявшего бдительность и основательно потрёпанного жизнью донжуана.

Не хочу никого воспитывать или заниматься морализаторством, пишу о том, что вижу. Меня возмущает нынешняя мода на всякие гороскопы, жизнь вносит свой распорядок. Раньше говорили: Боже, храни нас от друзей, а от врагов отобьёмся сами. Или: честный враг лучше сволочного друга... Теперь можно эту мысль перефразировать по-новому: лучше честный бывший работник КГБ, чем патриотический бюджетный вор. Устал народ от такого паразитического патриотизма, обнищал и сотнями тысяч стал покидать родину. А ведь было время, когда эти бедняги верили, что солнце не взойдёт, пока не прокукарекает Вэ.Вэ. фон Ландсбургас.

Одну такую встретил сегодня в аптеке. Где-то я её видел раньше. Дрожащими руками отсчитывала она мелочь, считала, считала и отказалась от покупки лекарства.

-    Сколько вам не хватило? - спрашиваю.

-    Восьмидесяти семи центов.

-    Я добавлю.

Она бросилась целовать мне руки. Я спрятал их за спину и сказал:

-    Не надо, со всеми случается.

-    Писатель, - оказывается, она меня знала, - мне было стыдно попросить, ведь я за пять литов подписала против вас очень злое письмо. За это меня и наказал Господь.

-    Он всех нас наказал.

-    Так говорят и мои дети: мама, нельзя молиться дьяволу. Будь проклят этот Ландсбургас.

-    За восемьдесят центов и этого не надо делать.

Жена меня тоже ругает: меньше знаешь, крепче спишь.

Конечно, она права, но ведь должен же быть хоть один человек глупее других, который не пользуется сотворённой для толпы мудростью. Крепкий сон полезен для здоровья, но такого соню проще ограбить. В акте о независимости Америки записано: “Если форма правления становится разрушительной, народ имеет право её уничтожить или устранить”. А что слышим мы?

-    Ложитесь! Ложитесь! Ложитесь! За вас бдит король Миндаугас, принявший корону из рук своих злейших врагов. Оказывается, он уже в ту пору знал, что кратчайший путь в Европу лежит через предательство народа.

Вот сколько может один параноик вырастить подобных умственных инвалидов!

Причина нашей гражданственной недоразвитости кроется не в том, что литовец по своей природе - крепостной, не в том, что мы - корнеплоды или красные вши[63]. Суть этой беды в том, что во все времена, всегда и везде литовская элита в своей жажде стяжательства предавала собственный народ. Ей сто раз наплевать, что такая жажда несовместима с нашей государственностью и независимостью, поскольку в ней запрограммирован голоштанно-шляхетский гонор, дескать, нация - это я. Примеру таких “Богом отмеченных” следуют и наши бизнесмены. Их тоже не заботит ничто, кроме собственной прибыли, потому и они действуют в полном соответствии с созданными элитой правилами дикого капитализма: ты подыхай сегодня, я а погожу до завтра.

Не составляет исключения и пресса. Она от случая к случаю раздувает какой-нибудь скандал, зарабатывая на этом кучу денег, нанимает сексуальных политологов и вынюхивает, с какой стороны идёт