— А если они погонятся за мной? — неожиданно спросил Джимми.

— Кто еще погонится? — прорычал Джеральд.

— Чучела, — прошептал Джимми.

— Боишься? — уязвил его Джеральд, но тут же сам боязливо огляделся по сторонам и выбрал тропинку, проходившую подальше от подозрительных кустов. Он набрал воды в соломенную шляпу и вернулся к Храму Флоры, обеими руками придерживая свою ношу. Тут он заметил, что вода быстро утекает сквозь плетенные соломинки, и успел зубами извлечь из нагрудного кармана носовой платок, чтобы погрузить его в остатки воды. Влажным платком девочки смыли кровь с лица бейлифа.

— Нам нужна нюхательная соль, — почти плача прошептала Кэтлин. — Просто обязательно!

— Да, с ней было бы лучше, — согласилась Мейбл.

— Но ведь у твоей тети…

— Да, но только…

— Не трусь, — вмешался Джеральд. — Вспомни, как все было прошлой ночью. Они не станут нападать на тебя. Он, наверное, их обидел или что-нибудь в этом роде. Знаешь что? Ты беги, а мы последим, чтобы за тобой никто не погнался.

Мейбл пришлось уступить голову больного Кэтлин, бросить последний взгляд на страшный куст рододендрона и со всех ног пуститься к замку.

Остальные склонились над раненным, который по-прежнему не приходил в сознание.

— Он ведь не умер? — встревожился Джимми.

— Нет, — ободрила его Кэт. — Сердце бьется. Мы с Мейбл щупали его пульс, как делают доктора. Он просто потрясающе красивый, верно?

— Неплох, — согласился Джеральд.

— Хотел бы я знать, что ты считаешь мужской красотой, — завелся было Джимми, но в этот миг на мраморный пол упала четвертая тень и новый голос обратился к ним. Это не был голос Мейбл: ее убегающая фигурка была все еще видна, хотя и очень далеко.

— Несомненно, у этого молодого человека весьма приятная внешность, — произнес новый голос.

Ребята обернулись и увидели над собой лицо старшего из Чучел — того самого, которого Джеральд окрестил «достопочтенным». Джимми и Кэтлин завизжали. Мне очень неприятно упоминать об этом, но это факт.

— Цыц! — яростно прошептал Джеральд (кольцо по-прежнему оставалось у него на пальце). — Хватит вопить. Я договорюсь с ним, — шепотом добавил он.

— Чрезвычайно прискорбное событие, — гнусил достопочтенный Головастик.

Его произношение было по-прежнему отталкивающе-странным: он не выговаривал «р» и «м», а «н» звучало у него так, словно он уже несколько недель был насмерть простужен. Но его речь уже не состояла из одних гласных, как накануне. Кэтлин и Джимми уткнулись лицом в грудь бейлифа. Даже и лишенный сознания, этот человек казался им защитником — зато Джеральд, вооруженный бесстрашием магического кольца, уставился прямо в лицо пришельцу — и вздрогнул от изумления. Это было то же самое лицо, которое он нарисовал накануне на листе плотного картона, и в то же самое время оно было другим. Оно уже не было картонным — это было настоящее лицо, а по-прежнему тощие до прозрачности руки были живыми руками. Чучело сделало шаг, чтобы получше разглядеть лицо бейлифа, и Джеральд понял, что это существо имеет и руки и ноги — настоящие руки и настоящие ноги, с настоящими костями и плотью. Это существо было по-настоящему живым — даже, пожалуй, чересчур живым!

— Как это произошло? — спросил Джеральд, пытаясь сохранить спокойствие (и ему это удалось).

— Чрезвычайно прискорбно, — повторил Головастик, — но мои спутники заблудились вчера ночью в коридоре. Они так и не попали в гостиницу.

— А вы? — беспомощно переспросил Джеральд.

— О, я-то, конечно, нашел гостиницу, — уверенно заявил достопочтенный. — Прекрасная гостиница, в точности как вы и говорили. А утром, когда я возвращался, то решил пройти по тому же коридору, а не через главный вход, поскольку мне хотелось посмотреть на этот пейзаж при свете дня, а служащие гостиницы не смогли указать мне дорогу. Так вот, когда я возвращался по этому коридору, я застал всю компанию у двери. Они были страшно рассержены, ибо провели там всю ночь, безуспешно пытаясь выйти. Тут внезапно отворилась дверь — по всей видимости, этот джентльмен и открыл ее, — и прежде, чем я успел вступиться за него, этот дурно воспитанный коротышка в цилиндре — вы знаете, о ком я говорю — ударил его по голове, и он, как видите, упал и потерял сознание. Остальные разбежались, а я хотел было отправиться за помощью, но тут заметил вас.

Тут достопочтенный джентльмен впервые заметил, что Кэтлин побелела, как полотно, а Джимми ревет, не переставая.

— Что с тобой случилось, дружок? — ласково обратился достопочтенный Головастик к Джимми. В ответ из глотки малыша вместо всхлипываний вырвался пронзительный вопль.

— Держи кольцо! — яростно прошипел Джеральд, нанизывая перстень на горячий, влажный и ускользающий от него палец Джимми. Джимми внезапно перестал вопить — и столь же внезапно Джеральд пережил то, что Мейбл по его воле вынуждена была пережить накануне ночью. Да только сейчас светило солнце, а Джеральд не был трусом.

— Надо найти остальных, — предложил он.

— Полагаю, они отправились купаться, — заметил достопочтенный. — Я наткнулся на их одежду в лесу, — И он неловкой рукой указал направление.

— Вы двое пойдите и посмотрите, — распорядился Джеральд, — а я попробую еще раз промыть ему рану.

В лесу Джимми, ставший благодаря кольцу бесстрашным, как лев, наткнулся на четыре кучки плащей, шляп, метел, клюшек и масок. Все это вместе составляло прежде четырех чучел мужского пола. На каменным сидение грелись на солнышке две созданные накануне дамы, и Кэтлин с опаской приблизилась к ним. (Все же при свете дня отвага дается легче, чем ночью — это всем известно). Подойдя вплотную к каменной скамье, они с Джимми обнаружили обыкновенных кукол — манекенов, которых им и прежде случалось делать в детской. Жизнь ушла из них. Джимми растерзал их на куски, и Кэтлин вздохнула с облегчением.

— Вот видишь, колдовство кончилось! — воскликнула она. — А тот старый джентльмен — настоящий. Он просто случайно похож на пугало, которое мы вчера состряпали.

— Плащ-то у него, как-никак, из школьной прихожей, — возразил Джимми.

— Нет, нет — он просто похож. Надо вернуться к нашему незнакомцу.

Они вернулись, и Джеральд попросил достопочтенного джентльмена укрыться за кустами вместе с Джимми, «поскольку бедняга бейлиф похоже вот-вот очнется и, чего доброго, испугается, если увидит рядом с собой незнакомые лица».

— Джимми охотно составит вам компанию. Из нас всех он больше всего вам подходит, — добавил он поспешно (и это было правдой, поскольку Джимми, заполучив кольцо, избавился от страха).

Джимми с Головастиком скрылись за рододендроном. Мейбл вернулась с флакончиком нюхательной соли как раз в у минуту, когда бейлиф открыл глаза.

— Ой, да он ожил! — обрадовалась она. — Знала бы, могла бы и не ходить. Ну, раз уж принесла… — И, опустившись на колени, она подсунула открытый флакончик к самому носу своего пациента, который, громко чихнув, попытался оттолкнуть милосердную руку и слабым голосом вопросил:

— Что здесь произошло?

— Вы ушиблись, — ответил Джеральд. — Ударились головой. Вам надо еще полежать.

— Только без нюхательной соли! — устало попросил он и снова растянулся на траве.

Через несколько минут он вполне пришел в себя, сел, и огляделся по сторонам. Дети встревоженно притихли. Взрослый человек проник в их тайну, и никто из них не знал, что скажет закон о людях (пусть даже детях), которые изобретают пугал и наделяют их жизнью — активной, злобной и не вполне законной жизнью. Что скажет бейлиф — как он поступит с ними?

Бейлиф сказал:

— Что за дела! Давно я так валяюсь?

— Целый час! — торжественно уверила его Мейбл.