колебания. — Я просто не могу вам это рассказать.

— Ладно, — сказал незнакомец. — Придется тогда выслушать ваших противников. Ну-ка, пустите меня — пойду отворю эту дверь и сам во всем разберусь.

— Расскажи ему, — заговорила Мейбл. — Все равно, поверит он нам или нет. Расскажи ему — только бы он не открывал эту дверь!

— Хорошо, — согласился Джеральд. — Я все расскажу, Только, мистер Бейлиф, вы должны дать нам слово английского джентльмена — ведь я вижу, что вы джентльмен — более того, вы должны дать нам слово чести, что никому не расскажете об этой истории и что не запрете нас в лечебницу для сумасшедших, даже если она и покажется вам полнейшим бредом.

— Идет! — произнес незнакомец. — Я готов обещать вам это. Но только если у вас тут было сражение или что-то в этом роде, и вы заперли своих противников в той норе, то не лучше ли их выпустить, пока они не перепугались до смерти? В конце концов, они ведь, надо полагать, такие же дети, как и вы.

— Сперва выслушайте, — сказал Джеральд. — Никакие они не дети. Мне как, сразу рассказывать о них, или лучше начать с самого начала?

— Конечно, с начала, — потребовал незнакомец.

Тут Мейбл оторвалась на секунду от облаченного в вельвет плеча и сказала:

— Тогда лучше я начну. Я нашла кольцо и сказала, что оно превратит меня в невидимку. Это была игра, но оно и в самом деле превратило меня в невидимку на двадцать один час. Только не спрашивайте, где я взяла это кольцо. А теперь продолжай ты, Джеральд.

Джеральд продолжал — говорил он довольно долго, потому что, как бы там ни было, а такую историю рассказывать было все же занятно.

— И вот, — заключил он, — мы заперли их тут, а через семь, или четырнадцать, или двадцать один час (одному Богу известно, сколько этих часов будет, но все они будут делиться на семь) они снова превратятся в старые плащи и зонтики. Ожили они в половине десятого. Я надеюсь, что все это кончится через семь часов, то есть, в половине пятого. А теперь, можно нам пойти домой?

— Я провожу вас, — с неожиданной галантностью предложил незнакомец. — Что ж, пошли!

— Вы не поверили нам, — с горечью произнес Джеральд. — Еще бы, кто такому поверит! Я бы мог предъявить вам доказательства, если бы только захотел.

Все трое уже поднялись на ноги. Незнакомец пристально посмотрел в глаза Джеральду. Он смотрел, пока Джеральд не ответил ему тихо:

— Вы же видите, что я не сумасшедший.

— На сумасшедшего ты не похож. Нет, ты вполне разумный мальчик. Скажи-ка, может быть, у тебя лихорадка или еще что-нибудь в этом роде?

— Как же, лихорадка! И у Кэтти лихорадка, и у Джимми, и у мадемуазель с Лиз тоже лихорадка? А как насчет того человека, который принял их за чучела, да и вас самих тоже — вы ведь видели, как они передвигаются, и слышали, как они кричат. Вас что, тоже лихорадит?

— Разве что от любопытства. Ладно — надо отвести вас домой.

— Мейбл живет в замке, — сказал Джеральд, когда незнакомец свернул на дорогу, выводившую к главным воротам.

— Я не родственница лорда Ядлинга, — поспешила вставить Мейбл. — Я всего лишь племянница экономки. — Все это время она крепко держала незнакомца за руку. Когда он довел ее до задней двери замка, она подняла голову, поцеловала его и скрылась за дверью.

— Бедняжка! — вздохнул бейлиф, возвращаясь на центральную аллею.

Вместе с Джеральдом он дошагал до ворот школы.

— Послушайте, — предупредил Джеральд, когда они прощались. — Я ведь знаю, что вы собираетесь сделать. Вы хотите снова открыть эту дверь!

— Угадал! — усмехнулся бейлиф.

— Не надо. Подождите хотя бы до рассвета, а лучше всего подождите нас. Мы придем туда к десяти.

— Очень хорошо — я жду вас в десять утра, — согласился незнакомец. — Нечего сказать, странный вы народец!

— Странный, — признал Джеральд. — А вы были бы не странный, если бы… Спокойной ночи!

На следующий день все четверо собрались на ровной лужайке у Храма Флоры. С самого раннего утра они продолжали толковать о событиях предыдущей ночи и о немыслимой отваге Мейбл. К сожалению, было уже не десять часов, а почти половина первого. Лиз (при поддержке мадемуазель) заставила их убрать — и убрать очень основательно — тот «погром» который остался после вчерашнего вечера в столовой.

— Тебя надо наградить крестом Виктории! — пылко уверяла Кэт. — Надо поставить статую в честь Мейбл.

— Если ты поставишь ее в этом саду, она оживет, — устало пробормотал Джеральд.

— Я все равно ее не испугаюсь, — нахохлился Джимми.

— Днем все выглядит иначе, — напомнил ему Джеральд.

— Надеюсь, мы его найдем, — сказала Мейбл. — Он такая душечка, Кэт — самый настоящий бейлиф и джентльмен в душе!

— Тем не менее, его что-то нет, — отметил Джимми. — Наверное, он вам просто приснился, как и все эти живые статуи.

Они поднялись по залитым солнцем мраморным ступеням. Трудно было поверить, что на этом самом месте при свете луны еще вчера творились страшные дела, при воспоминании о которых сжимались сердца Мейбл и Джеральда.

— Надо открыть дверь, — предложила Кэтлин. — Мы можем сразу захватить домой часть плащей и зонтиков.

— Сперва надо прислушаться, — возразил Джеральд. — Может быть, они еще не превратились в плащи.

Они приложили ухо к каменной двери, за которой вчера вечером бушевали и выкрикивали угрозы ожившие чучела. По ту сторону двери царила тишина — ясная, как сам этот летний день. И только отвернувшись от двери, они заметили наконец того человека, которого искали. Он находился по ту сторону Храма Флоры, только теперь он не стоял, а без движения лежал на спине, широко раскинув руки.

— Глядите! — вскричала Кэтлин, протягивая руку. Лицо бейлифа было почти зеленым, лоб прорезала рана. Края раны посинели, но кровь еще капала из нее на белые плиты мрамора.

В ту же секунду Мейбл тоже вытянула руку, указывая в другую сторону — но, в отличии от Кэт, она даже не смогла вскрикнуть. Там, куда она указывала, за большим кустом рододендрона притаилось лицо — неуклюже вырезанная картонная маска, очень белая, с очень красными губами, так и сверкавшими на солнце. Едва все четверо обернулись в ее сторону, маска исчезла, и блестящие на солнце листья сомкнулись.

Все было ясно — даже чересчур ясно: несчастный бейлиф отворил дверь прежде, чем кончилось действие кольца и Чучела вновь превратились в плащи, шляпы и зонтики. Естественно, они тут же набросились на него и изранили. Что именно — клюшка для гольфа или ручка от метлы — оставило эту чудовищную рану у него на лице? Девочки уже подбежали к раненому, и Мейбл приподняла раненого. Кэтлин хотела устроить голову бейлифа у себя на коленях, но Мейбл и тут опередила ее.

Джеральд и Джимми тоже знали, что требуется для спасения раненных, лишившихся сознания, так что Мейбл могла и не вопить во все горло: «Воды! Принесите воды!»

— В чем же я ее принесу? — проворчал Джимми, поглядывая то на свои пустые ладони, то на пруд с мраморными берегами, раскинувшийся у склона холма.

— В чем хочешь — хоть в шляпе! — требовала Мейбл.

Мальчики повиновались.