Центральной фигурой в деле был московский адвокат Н. М. Таубе, который на своей квартире создал нелегальную адвокатскую контору для помощи иностранным капиталистам в заключении договоров концессии. При составлении проектов договоров концессии он привлекал необходимых специалистов- горняков («спецов»), которые за деньги давали нужные рекомендации, секретные материалы ГУГП и др. В результате агентурной разработки ЭКУ ГПУ 29 декабря 1923 г. все члены группы Таубе были арестованы. Ему же удалось выехать за границу и избежать ареста.[353]

С помощью спецов цензовики решали следующие задачи:

• содействие по сокрытию от новой власти производственных материалов и сырья, подлежащих национализации;

• сбор и передача цензовикам информации и документации о реальном состоянии интересующих предприятий;

• создание условий, способствующих экономическому развалу производств и предприятий, с целью передачи их по договорам концессии или аренды по «бросовым ценам» заинтересованной стороне;

• предоставление преимуществ при заключении торгово-хозяйственных договоров с аффилированными фирмами своих бывших хозяев;

• создание таких условий, которые позволяли прибыль, полученную от деятельности государственных предприятий, передавать бывшим собственникам;

• организация из числа спецов группировок, не допускающих в государственные учреждения коммунистов и сочувствующих им, и др.[354]

Как свидетельствуют материалы тех лет, это была новая форма подрыва экономической безопасности государства. Ее возникновение стало возможно в связи с тем, что многие граждане, в том числе и впоследствие арестованные по этому делу, не поддерживали большевиков, считая их власть временной, еще больше пошатнувшейся с введением НЭПа. Концессионеры рассматривались ими не как политические враги, а как своего рода компаньоны, которые за интересующие их сведения платили деньги.

Примеров подобной деятельности спецов в этот период было огромное количество. Так, например, еще в период 1919–1921 гг. бывшим служащим фирмы «Нобель и К0» за подобную «работу» ежемесячно раздавалось около 200 миллионов рублей (в переводе на советские денежные знаки).[355]

Во время НЭПа бывшие служащие этой фирмы продолжали поддерживать интересы своих хозяев. Член правления Нефтесиндиката, бывший «нобелевец» И. В. Покровский, в бытность свою являясь начальником морского транспорта в г. Баку, отдавал распоряжения о ремонте судов исключительно только принадлежавших ранее Нобелю. Во время переговоров с представителями иностранной фирмы на концессию нефтяных скважин на Бакинских промыслах, он, в ущерб государственным интересам, старался отговорить иностранных партнеров от заключения этой сделки. Другим примером может служить попытка Л. Уркарта получить в концессию Алагирские рудники на Северном Кавказе, принадлежавшее ему до революции. По данным ЭКУ в январе 1923 г. Л. Уркарт при посредничестве знакомого ему «спеца» пытался коррумпировать директора треста «Кавцинк», обещая последнему за содействие в сделке выезд за рубеж и обеспечение «деньгами на всю жизнь». По оперативной информации ЭКУ в этом принимал участие Нарком РКИ Горской республики, который ранее был директором «Кавцинка».

Обращают на себя внимание многочисленные взаимовыгодные контакты крупных предпринимателей с иностранными спецслужбами. Анализ ряда архивных материалов показывает, что бывшие владельцы национализированных предприятий для достижения своих корыстных целей активно использовали возможности иностранных спецслужб, действовавших под прикрытием общественных организаций.[356] В этот период только по линии организации американской помощи (АРА) из 300 ее американских сотрудников органами ГПУ было выявлено более 200 офицеров американской разведки. Не менее активно использовались иностранные разведчики, действующие под дипломатическим прикрытием. Так, 14 апреля 1923 г. Спецотделу ГПУ удалось расшифровать радиотелеграмму Министерства иностранных дел Германии германскому посольству в Москве, в которой давались указания ставленнику одного из крупных предпринимателей на изменение нескольких «невыгодных» статей договора о предполагаемой концессии. Характерно, что в поддержании с ним конспиративной связи использовались сотрудники английской миссии.

Иностранные разведчики, выступавшие в качестве посредников между бывшими собственниками и их агентурой на советской территории, использовали для сбора секретной информации экономического характера свою агентуру.[357]

Сотрудникам органов ГПУ непросто было осуществлять наблюдения за концессиями, которые зачастую создавались по предложению высших партийных и государственных деятелей.

Так, заключение концессионного договора с Томмлером в 1922 г. было поддержано Лениным, который на письмо Бориса Рейнштейна по поводу открытия концессии просил Сталина послать «вкруговую» членам Политбюро (и непременно в том числе товарищу Зиновьеву) это письмо для принятия окончательного решения.

Рейнштейна в этом вопросе поддерживали Арманд, Хаммер, Мишель.

Ленин считал, что здесь маленькая дорожка к американскому «деловому» миру и надо всячески использовать эту дорожку. В случае возражений он просил по телефону сообщить их секретарю (Фотиевой или Лепешиной), чтобы он успел выяснить дело и решить через Политбюро окончательно. Сталин, Каменев, Рыков согласились с предложением Ленина.

Осуществляя наблюдение за концессиями, органы ГПУ столкнулись и с другими формами подрыва в экономике. 14 июля 1923 г. был заключен концессионный договор с американской объединенной компанией «Аламерико», которую, по сведениям Иностранного отдела ГПУ, возглавил личный друг Троцкого — Гаммер. Одним из недостатков договора было то, что в нем не был зафиксирован размер капитала, который компания должна была вложить в дело.

22 сентября 1925 г. СИК утвердил концессию с Гарриманом на производство канцелярских принадлежностей.

«Аламерико» получила право открывать отделения по всему Союзу и за границей. Народный комиссариат внешней торговли не имел в заграничных отделениях концессии представителей, отсюда полное отсутствие контроля. Экономическое управление ГПУ располагало сведениями, что концессионер, пользуясь отсутствием контроля, получал заграничную скидку на стоимость импортных товаров, которая шла непосредственно в его пользу.

Нуждаясь в оборотных средствах, он продавал экспортируемые товары по ценам более низким, чем выставлялись государственными органами и торгпредствами СССР. Такие случаи были зафиксированы в США, Польше, Латвии.

Концессионер значительно уменьшал размеры полученной прибыли. Так, при широком спросе на русскую пушнину на американском рынке, по отчетным документам «Аламерико» продавала ее там «себе в убыток».

ЭКУ ОГПУ установило, что, выполняя заказы государственных органов по их импортным лицензиям, Гаммер брал авансы, которые расходовал по своему усмотрению.

Компания, пользуясь бесконтрольностью и невозможностью проверки счетов, увеличивала цены на импортные товары до 200 %. По данным Экономического управления, при себестоимости партии анилиновых красок в 23 686 рублей 89 коп. они были проданы за 50 787 рублей, электроматериалы себестоимостью в 11 685 рублей 44 коп. проданы за 45 397 рублей 66 коп.

Положение «Аламерико» в СССР использовалось мелкими заграничными фирмами для проникновения на наш рынок с целью сорвать крупный барыш на отдельной сделке и скрыться. НКВТ СССР не получил полностью причитающейся по договору гарантированной прибыли. Учитывая это, ЭКУ ОГПУ вышло с предложением ликвидировать концессию, так как «дальнейшая работа Гаммера в СССР не соответствует нашим интересам». Рекомендации ОГПУ по ликвидации концессии ГКК были выполнены.[358]

На объединенном заседании СНК СССР и СТО 13 ноября 1928 г. был расторгнут концессионный договор, заключенный с «Аламерико» на разработку асбестовых месторождений.

25 января 1930 г. ГКК при СНК СССР утвердил проекты ликвидации соглашений между «Аламерико» и Народным Комиссариатом торговли по ликвидации взаимоотношений, основанных на договоре от 14 июля