тайной:

— Но больше всего времени в тот вечер Корнел проводила с Джонсоном Читепо…

Он увидел, что это имя не произвело на нас никакого впечатления.

— Вы никогда не слыхали о Джонсоне Читепо?!

— Нет, — ответил Лоттер.

— Лучший друг Мугабе. — В голосе Эрлихмана недовольство смешивалось с восхищением. — Он возглавляет зимбабвийскую разведку… Команду совместных операций. С его ведома в Зимбабве можно совершить любое преступление и выйти сухим из воды. Если верить слухам, он еще и подделал результаты последних выборов. Кандидат номер один на пост следующего президента.

Как и в своих охотничьих рассказах, Эрлихман умело подводил свой рассказ к кульминации.

— Но дело даже не в том, чем Читепо занимается сейчас. Ключ ко всему — в его прошлом и в прошлом всего региона. Видите ли, в девяносто восьмом году президенту Конго Лорану Кабиле срочно потребовалась армия. Его бывшие союзники, Руанда и Уганда, тогда обернулись против него; вражеские войска дошли до пригородов крепости Кабилы в Киншасе, и он отчаянно нуждался в помощи. Тогда он вспомнил о своем старом приятеле Мугабе и позвонил ему. И Мугабе послал в Конго Джонсона Читепо с четкими указаниями: пойди и выясни, чем это выгодно для нас. Как оказалось, помощь Кабиле в самом деле сулила многие выгоды. Кабила предложил Мугабе концессию на шахты в Мбуйи-Майи в обмен на то, что Мугабе временно предоставит в его пользование свою армию. Знаете, что добывают в Мбуйи-Майи?

Мы покачали головами.

— Алмазы, — прошептал Эрлихман.

— Ага! — воскликнул Лоттер.

Эрлихман глубокомысленно кивнул:

— Да, алмазы! — Он допил коньяк. — Вот что, по-моему, вывозила отсюда Корнел.

Он дал нам время переварить услышанное: потянулся за бутылкой, вопросительно посмотрел на Лоттера.

— Нет, спасибо, мне завтра лететь.

Эрлихман кивнул и налил себе еще.

Его рассказ не до конца убедил меня.

— Война в Конго была десять лет назад…

— Забудьте о войне. Тогда все только началось. А теперь пораскиньте мозгами. Что происходит сейчас? На шее Зимбабве затягивается петля. За год из Мбуйи-Майи выкачивают алмазов на несколько миллионов американских долларов, а покупателей все меньше и меньше. Изоляция Зимбабве усиливается. Приняты международные санкции, ЕС заморозил все зарубежные активы зимбабвийских министров, а «Кимберлийский процесс»[8] все больше препятствует им находить рынки сбыта для своих «грязных» камушков. Нельзя забывать и о международном терроризме. Видите ли, иностранные владельцы Мбуйи-Майи напрямую связаны с «Аль-Каидой».

— Вы шутите! — сказал Лоттер.

Эрлихман покачал головой:

— Нет, не шучу. Еще в девяносто восьмом Мугабе и Читепо столкнулись с огромной проблемой. У них не было оборудования для добычи алмазов. Но в Африке на мертвечину всегда слетаются стервятники. На сцену выходит некий Саид Халид бен Алави Мэки, бизнесмен и нефтяной магнат из Омана. У него есть необходимое оборудование… Через неделю подписали соглашение о создании совместного предприятия. Учредителями стали вооруженные силы Зимбабве, правительство Зимбабве и Мэки. Очевидно, связь с «Аль-Каидой» наладил именно наш мистер Мэки. Через свои многочисленные компании он не только отмывает деньги для террористов, но также занимается прямыми поставками. Помогает своим друзьям деньгами и оружием. Ну а в последнее время… вы, наверное, понимаете, как трудно стало Читепо избавиться от бриллиантов. За ними следят все, в том числе ЦРУ. Все обычные каналы заблокированы, все погранпосты просматриваются. Если верить слухам, Читепо готов продать алмазы на любых условиях, а время на исходе. Для него, для Мугабе, для Зимбабве. То есть… кто знает, куда приведет новая правительственная коалиция? Сейчас каждый за себя, и даже они следят друг за другом, как коршуны… В общем, в последний день на приеме Джонсон Читепо много времени провел с Корнел. Помню, я пошел спать незадолго до полуночи, а они сидели рядышком, сблизив головы, и вели какой-то серьезный разговор. По-моему, я догадываюсь, о чем они говорили. Она наверняка показалась ему идеальной кандидатурой — южноафриканка, белая, которую никак нельзя заподозрить в связях с контрабандистами. А воспользоваться носорогами… Да, это очень, очень разумно.

Я спросил его о носорогах.

Эрлихман сказал: больше года назад до него дошла весть, что Дидерик Бранд, благодетель зимбабвийских фермеров, очень хочет приобрести пару носорогов для разведения. Когда он в июне случайно набрел на двух подходящих животных — километрах в двадцати, не дальше, от того места, где мы сейчас сидим, — он понял, что в Зимбабве животные вряд ли выживут. Браконьеры активно охотятся на черных носорогов; полиция не препятствует браконьерам, а, наоборот, часто покрывает их. Вот почему он сразу же уведомил Дидерика о находке. Они договорились: Бранд финансирует операцию, а Эрлихман делает все возможное для того, чтобы носороги в целости и сохранности добрались до границы. Начав обдумывать операцию, Эрлихман сразу подумал о Корнел ван Ярсвелд, потому что она знала, как усыпить животных во время перевозки. Он нашел ее визитную карточку и позвонил ей…

— Когда это было? — уточнил я.

— В начале июля. Через два дня после того, как я ей позвонил, она приехала сюда. Нам с ней почти не пришлось ни о чем договариваться. Если я предоставлю рабочих, которые проведут погрузку животных, она обещала устроить все остальное — грузовик, наркоз для животных. Правда, просила она за свои услуги довольно много. Двести пятьдесят кусков…

У Флеа было почти три месяца и четверть миллиона рандов, чтобы все организовать. И скорее всего, она заручилась помощью Джонсона Читепо и зимбабвийских властей. По ее поручению кто-то сконструировал контейнеры особой формы, ей помогли миновать блокпосты, благополучно доставить драгоценный груз на границу. Если Эрлихман прав…

— Я наблюдал за носорогами; мы назначили дату отлова и провели операцию на той неделе. Корнел усыпила животных, мы погрузили их в машину, и она отправилась в путь. На самом деле все прошло достаточно прозаично. И когда она скрылась за поворотом, оба носорога пребывали в добром здравии. — Эрлихман жестом показал в сторону колеи джипа, которая уводила прочь от лагеря.

— Когда… она скрылась за поворотом? — переспросил я.

— Совершенно верно.

— Одна, без водителя?

— Она сказала, что сменщик-водитель ждет ее в Квекве. Это примерно в ста пятидесяти километрах отсюда.

Мне не спалось. Я лежал в палатке, прислушивался к ночным звукам Африки, но узнавал только вой шакала. Остальное оставалось неразборчивым: птицы, насекомые, ночные животные жили во тьме своей тайной жизнью. Как и многие из нас.

Прежде чем мы, наконец, разошлись, я задал Эрлихману еще два вопроса. Первый был о том, упоминала ли когда-нибудь Флеа о своем доме, о своем прошлом.