Мне очень хотелось зажмуриться.
Камни, кусты и деревья в нескольких метрах от кончиков крыльев… Вдруг мы резко накренились влево. Земля стала еще ближе. Верхушки деревьев совсем рядом… Мне показалось, что мотор работает как-то не так. Лоттер увлеченно нажимал на педали, тянул ручку управления. Вот и посадочная полоса… Какая-то она слишком короткая. Оглушительный стук — мы на земле! Лоттер резко затормозил; меня швырнуло вперед. Деревья все ближе…
Я закрыл глаза.
— Господи! — прошептал Лоттер.
Мы остановились. Я открыл глаза. Пропеллер вращался метрах в двух, а то и меньше, от толстого баобаба.
Он заглушил мотор и шумно выдохнул.
— Не так плохо оказалось, — заметил он.
— Как завтра взлетать будем?
— Подумаешь… Пара пустяков! — Но даже в его голосе я не услышал уверенности.
41
На пересеченной местности, где знаки редки, следопытам приходится полагаться исключительно на свою интуицию.
Через десять минут после того, как мы приземлились, из чащи с грохотом вынырнул сильно побитый «лендровер». Оттуда вышли двое чернокожих и застенчиво поздоровались с нами по-английски. Похоже, гости бывают здесь не каждый день.
— Мы отвезем вас в лагерь.
Лоттер посмотрел на раздолбанный «лендровер» с живым интересом.
— Изумительно! — сказал он. — «Универсал» второй серии, дизельный мотор два двадцать пять… Должно быть, ему не меньше пятидесяти лет.
Он пришел в полный восторг. Глядя на него, никто бы не подумал, что он только что был на волосок от смерти.
Мы взяли свои вещи, сели в машину и затряслись по едва различимой дороге. Местность кругом оказалась совершенно дикой. Мы спугнули небольшое стадо антилоп гну и стайку сопровождающих их птиц. Три жирафа, пасшиеся неподалеку, не обратили на нас никакого внимания. Жара здесь была вполне сносной, не такой гнетущей, как в Мусине.
Лагерь раскинулся на склоне холма; легкие зеленые полотняные палатки стояли в круг на деревянных платформах в тени раскидистых деревьев мсаса. Мы увидели даже самодельный указатель со словами «Лагерь Чинавира», вырезанными на куске тикового дерева. Посередине, вокруг кострища, стояли столы и стулья. Какой-то человек рыхлил граблями красную землю между палатками. За одним столом сидели еще два человека и чистили овощи.
Наш водитель сказал:
— Шамба придет позже. Я покажу вам ваши палатки.
Должно быть, Шамбой он называл Эрлихмана.
Мы последовали за ним.
Он появился на закате — настоящий великан вышел из чащи, отбрасывая длинную тень. Одетый в шорты цвета хаки и рубашку с коротким рукавом, в сандалиях и широкополой шляпе, он шел, опираясь на посох с изогнутой ручкой. Длинные серебристые волосы падали ему на плечи. Настоящий пророк Моисей на сафари, только без бороды.
Мы с Лоттером сидели за столом; он пил пиво, я — колу, потому что виноградного сока у них не оказалось. Великан прислонил посох к ограде из деревянных кольев, снял шляпу, широко улыбнулся и, подойдя к нам, протянул руку.
— Я Джон Эрлихман, — сказал он тем же приятным, напевным голосом, который я слышал по спутниковому телефону.
Мы встали, представились.
— Лоттер.
— Леммер. — Я ждал, что он спросит, что у меня с лицом, и заранее настроился на шуточки Лоттера.
— Аллитерация! — заметил Эрлихман. — У нас здесь такое часто встречается. — И он негромко рассмеялся. — Добро пожаловать в лагерь «Чинавира». Вижу, Чипиндука и Ченьераи позаботились о вас.
Ростом он был под два метра, лицо в глубоких морщинах. На вид ему было под семьдесят, но он сохранял хорошую форму: бодрый, подтянутый. Длинные седые волосы образовали ореол вокруг головы. На левой руке, выше локтя, красовались несколько браслетов.
— Прошу вас, отдыхайте. Пейте. Я скоро приду.
— Спасибо, — сказал Лоттер.
— Пожалуйста! — Он развернулся и медленно и торжественно зашагал к палаткам.
Как только он оказался вне пределов слышимости, Лоттер тихо сказал:
— Знаете, кого он мне напоминает?
Он любил людей, поэтому я ждал какого-нибудь благородного сравнения. Попробовал угадать:
— Трезвого Ника Нолти?
— Нет, — рассмеялся Лоттер. — Того мандрила в «Короле-льве» с тростью, как его звали?.. Он так же ходил вразвалку… Рафики! Он крупнее и старше, но напоминает мне Рафики!
Рафики Эрлихман оказался гостеприимным хозяином.
Когда он снова вышел к нам, я заметил, что он успел принять душ и, несмотря на обстановку, переодеться к ужину: рубашка цвета хаки с длинным рукавом, джинсы и сапоги из недубленой кожи. Каскад волос он стянул в конский хвост, подвернул рукава так, чтобы видны были браслеты. Они мерцали и переливались при свете двадцати керосиновых ламп и большого костра. Сначала Эрлихман удостоверился, что наши стаканы полны. Прежде чем присоединиться к нам, он налил себе виски с содовой. Затем он сел в складное кресло и деликатно осведомился, как прошло путешествие. Наверное, ждал, что я расскажу, что привело нас сюда. Мне же хотелось, чтобы он, прежде чем заговаривать на важную тему, успел выпить пару порций виски. Поэтому я предоставил Лоттеру рассказывать о полете и о визите к Сванепулам.
Время от времени Эрлихман вставлял краткие реплики, глубокомысленно кивая большой седой головой.
Дидерика Бранда он назвал «прекрасным человеком». О Сванепулах сказал «замечательные люди» — очевидно, такими их считали все. Когда Лоттер, в свою очередь, попросил Эрлихмана рассказать о себе, тот поведал нам свою биографию, как будто она была банальной и незначительной. Он родился на ферме в окрестностях Гверу, учился в школе-интернате в Булавайо, закончил Кейптаунский университет, бакалавр естественных наук, работал егерем в национальном парке «Матобо» — еще в те времена, когда страна называлась Родезией. Позже, в начале восьмидесятых, стал старшим егерем во вновь открытом парке Мана, после этого служил заместителем директора национального парка «Чизарира». А потом Мугабе открыл «охоту за ведьмами». С тех пор Эрлихман подрабатывает охотником и гидом. Водит пешие туры. Чернокожие, которые с ним работают, — все гиды или обслуживающий персонал, которые трудились вместе с ним в «Чизарире».
После второго стакана виски он умело перевел разговор на свой богатый опыт. Я подметил у него два
