Особенно в свете недавних событий».
Она подождет его реакции: брови удивленно поползут вверх, улыбка застынет. Потом она скажет, тщательно подбирая слова, что дело довольно щекотливое. Его… неудобно обсуждать на еженедельном совещании силовых министерств.
Она подождет, пока он усвоит ее слова. Министр — человек умный. Он непременно придет к нужным выводам. Может быть, она немного поможет ему, подчеркнув, что только ПРА имеет доступ к чрезвычайно важным сведениям (кивок в сторону лежащей на коленях папки). Что пока все относительно безопасно.
А потом она расскажет министру, что речь идет о незаконной торговле оружием.
Ей придется рассчитывать на препятствие, связанное с последним сроком, препятствие, от которого правящая партия и кандидат на пост главы новой разведслужбы не сумеют отмахнуться. И на последние обвинения, так вовремя выдвинутые оппозицией. От ее слов сердцебиение у министра точно участится. Янина Менц рассчитывала на это.
Она снова помолчит, прежде чем переходить к последнему, сложному откровению.
«Сэр, в деле замешаны мусульманские экстремисты. Все указывает на то, что они планируют устроить теракт в Кейптауне. И для этого собираются нелегально ввезти партию оружия…»
Она даст ему пищу для размышлений.
«Мы бросили на дело все имеющиеся у нас силы, потому что мы прекрасно понимаем, в какое трудное положение подобная ситуация ставит президента».
Министр поймет, что значит «трудное положение». Особенно после сделок с Ираном и Ливией.
А потом она медленно снимет папку с колен и торжественно положит ему на стол. Как будто папка очень тяжелая.
«Если после того, как вы ознакомитесь с материалами, у вас появятся вопросы, я круглосуточно к вашим услугам».
Выйдя на Парламент-стрит, Янина Менц остановилась на перекрестке и, чуть приподняв руку, в которой несла портфель, глянула на свои наручные часы. Пожалуй, еще рано… Она зашагала медленнее, крепко сжимая в другой руке зонтик, защищающий ее от холодного встречного ветра.
13
— Т-ты хоть понимаешь, что все мы — изгои? — спрашивает Джессика по кличке Богиня, подливая Милле еще красного вина. Язык у нее заплетается после выпитого. — Помнишь, на сколько вопросов пришлось отвечать на собеседовании? Вся эта якобы психологическая хрень, типа «насколько вы амбициозны»? Так вот, все п-полная чушь. Их одно интересовало: изгой ты или нет. Им это нравится. Обожают тех, на кого махнули рукой, аутсайдеров. Товар с брачком, надежно изолированный от общества.
Милла, тоже не вполне трезвая, кивает в знак согласия — пожалуй, чересчур бурно.
— Вот взять хотя бы нашу группу. Все остальные — торжество политики «позитивных действий», идеальное отражение нашей «Радужной страны». А мы кто такие? Все белые, всем нам за сорок, и все мы люди конченые. Тёни уволили из ежедневки в Йобурге, потому что он у кого-то сплагиатил статейку. Причем дважды. Его за это даже третья жена бросила. Мак раньше заведовал отделом искусства в одной газете, и его застукали с мальчишкой-экспедитором. В помещении экспедиции. Ты — сбежавшая домохозяйка. Ну, и еще я… Хочешь? — Она протягивает Милле пачку длинных тонких сигарет.
— Спасибо.
Джессика закуривает первой — серьезно, сосредоточенно. Поднимает бокал:
— За нашу Скандальную группу!
Милла делает то же самое, чокается с Джессикой.
— У тебя был скандал?
— Точно, был.
Вино придает Милле смелости.
— Что ты натворила?
— Как, а ты разве еще не слышала?
— Нет.
— Странно. — Богиня обнажает в улыбке безупречные зубы. — Со мной вышло интереснее всего, я-то думала, Мак хотя бы намекнул…
— Нет-нет, — отвечает Милла.
— Ну, тогда позволь поделиться, — говорит Джессика и глубоко затягивается. — Я работала парламентским корреспондентом в «Таймс». И трахалась с одним очень крупным правительственным чиновником… Не спрашивай с кем, все равно не скажу. Наш роман продолжался два года, а потом нас застукала его жена. Закатывала истерики, швыряла мелкими предметами домашнего обихода, очаровательно угрожала смертью. Она добилась, чтобы меня уволили. Он устроил на работу в агентство… Трахался он гениально. Кстати, а ты когда последний раз?
— Я?
— Ты.
— Гениально трахалась? — Слово удивляет Миллу, как будто она не знала, что оно по-прежнему где- то обитает внутри ее.
— Да.
— Даже не знаю…
— Как это — не знаешь?
— Не думаю, что когда-нибудь трахалась гениально.
— Ни разу?
— Ну, зачем ты так… в первый раз было неплохо.
— С мужем?
— С бывшим мужем.
— У тебя что, всего один мужчина?
— Ну, знаешь… я забеременела, и нам пришлось пожениться.
— Господи Иисусе!
— Я знаю…
— Скажи на милость, почему ты не завела любовника?
— Я… в общем, я как-то не думала… не знаю.
— Ты никогда не ходила по краю?
— Нет…
— А сейчас? Ты ведь одна уже… два месяца?
— Да…
— А жизнь-то уходит.
— Наверное…
— Хочешь, я тебя с кем-нибудь познакомлю?
— Нет!
Джессика задумчиво разглядывает Миллу.
— Люблю тех, кто махнул на себя рукой. Впереди у нас много работы.
Милла смеется.
— Придется мне познакомить тебя с радостями пумы.
— Пумы?
— Я, дорогая Милла, откровенная, беззастенчивая… нет, гордая пума! Обожаю молоденьких мальчиков. Которым чуть за двадцать. Поджарых, жилистых, голодных, бэ-о…
— Что такое «бэ-о»?
