жизни, обманываете… А ведь мы имеем право знать…
Он пробовал возразить, но она не давала ему и слова вставить. Из нее лился бурный поток.
— Вы все от нас скрываете, вы, мужчины, создавшие этот мир! И нашу страну тоже создали вы, из-за вас она превратилась в сгусток ненависти и зависти, преступлений, насилия, бедности и страданий! А теперь вы стараетесь все прикрыть, замаскировать вещами! Вы думаете, что нас можно успокоить, задарив безделушками, блестками, журналами, настроив магазинов? Мы прячем головы в песок, потому что не желаем видеть правду! Ложь, ложь, кругом одна ложь! И ты не лучше остальных… Безопасность! Ты хотел сказать другое: нам надо расстаться до тех пор, пока я не буду в безопасности. Хочешь куда-нибудь меня упрятать, Лукас? Хочешь увезти меня куда-нибудь, промыть мне мозги, запрятать за высоким забором и сигнализацией, а сам потихоньку вернешься назад, в свой мир! Ты готов сделать передышку, потому что в угнанной тобой машине женщина? Нет, так не пойдет. Не ты все так устроил, поэтому мы не расстанемся и ты нигде меня не высадишь. Я хочу все видеть, я хочу видеть все…
Она вдруг заметила рядом с его ногами пистолет и подобрала его.
— Смотри, — сказала она, — я не беспомощна, я могу…
— Милла! — Он схватил ее левой рукой за плечо, отвел от себя ствол. Она вырывалась, но он оказался сильнее. Она нажала на спусковой крючок. Ничего не произошло.
— Отпусти меня! — Она билась и яростно визжала. Увидела предохранитель, опустила его большим пальцем, снова нажала на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел, в окошке образовалась дыра, и она испуганно съежилась. — Вот видишь, я тоже умею стрелять!
Он резко нажал на тормоза, ее швырнуло вперед, он вцепился в ее руку, «ниссан» съехал с шоссе на обочину из песка и травы. Он отпустил руль, выхватил у нее пистолет. Она набросилась на него с кулаками, молотила его по лицу, по груди — куда придется. Она вымещала на нем злость, накопившуюся за всю жизнь. Он лишь прикрывался руками, защищая лицо.
Она плакала и кричала; она не знала, что может так громко, отчаянно кричать. А он сидел рядом и молча терпел.
— По-моему, я знаю, как они это сделали, — сказал Раджив Раджкумар. — Подключились к передатчикам СДИ другого судна.
— Неужели такое возможно? — спросила Менц.
— В договоре СОЛАС имеется несколько пробелов. По умолчанию считается, что владельцы судов сами должны следить за своими флотилиями, а в СОЛАС только сличают данные с положением на карте. Допустим, вы судовладелец… в Дурбане, теоретически рассуждая, и направляете несколько судов в Индийский океан. Я связываюсь с вами и говорю: мой брат-мусульманин, я хочу на месяц-другой одолжить у одного из твоих кораблей частоту СДИ. За это удовольствие я хорошо заплачу. Я ставлю соответствующее оборудование на «Мадлен», а вы смотрите сквозь пальцы на передвижения вашего сигнала. СОЛАС ничего не узнает, потому что сигнал соответствует тому маршруту, который вы им выслали, с виду все вполне кошерно…
— Ну, а что же мой настоящий корабль? Он сразу появится в системе, потому что не посылает сигнала. ЦРУ наверняка вычислило бы его.
— Только если ваш корабль в самом деле вышел в море.
— Но…
— Иногда суда ремонтируют. Чинят, меняют оснастку в сухих доках. Об этом известно только местным портовым властям.
Менц задумалась и, наконец, спросила:
— Ты понимаешь, что ты гений?
Раджкумар самодовольно кивнул.
— Есть несколько способов, которые помогут нам сузить область поиска. Комитету пришлось вступить в контакт с кем-то знакомым и проверенным. Датчики должны стоять на корабле, который может заходить в порты ЮАР, на корабле, который обычно выходит на промысел в Индийском океане, а также бывает в Аравийское море. Кроме того, должно более или менее совпадать водоизмещение судна. Предпочтительнее всего для них — рыболовецкий траулер.
— Что ж, начнем искать.
Они ехали молча, слушая лишь свист ветра в разбитом заднем стекле. Сначала они мчались на север по шоссе R27, затем, в Мелкбосе, свернули направо, на N7.
Милла смотрела на сумеречные пшеничные поля. Она была опустошена; силы покинули ее. Да, она выплеснула эмоции, но обрела покой, нащупала внутри себя маленькое твердое ядро возмущения и решимости. Отвернувшись от Лукаса, она хладнокровно, звонко и достаточно громко, чтобы пересилить завывания ветра, произнесла:
— «Мадлен» придет раньше.
Он включился не сразу.
— Не может быть…
— Осман получил новое сообщение. Я вышла в Интернет через мобильник… А еще я знаю, что у них за груз.
— Что?
Милла поняла, что он у нее в руках.
— Я поеду с тобой.
— Нет!
Она молча смотрела на него.
В нем нарастал гнев.
— Разве ты не заметила? В нас стреляли!
— Ты не имеешь права решать за меня. Ни один мужчина не имеет такого права.
— Господи, Милла…
— Так что ты от меня не избавишься…
— Когда придет «Мадлен»?
Она сделала вид, будто не слышит.
Он долго ехал молча. Наконец сказал:
— Ладно.
— Скажи!
— Ты поедешь со мной.
— Я тебя не слышу.
— Ты поедешь со мной. Мы вместе заберем деньги!
— Даешь честное слово?
— Да.
Она дождалась, пока он обернется к ней, оценила его искренность.
— Сегодня. В два часа ночи. Ему написали, что «Мадлен» и хайдар прибудут на 24 часа раньше, в два часа ночи. То же место, те же координаты. И еще какая-то аббревиатура — ЯКО.
— Я тоже не знаю. Что же они собираются ввезти?
— По-моему, оружие. Крылатые ракеты. Из Пакистана.
Раджкумар повертел в руке жесткий диск; на лице его появилось скептическое выражение.
— Возможно, — сказал он. — Но это займет время.
— Сколько тебе нужно времени? — спросила Менц.
— Пять-шесть часов…
— Этого больше чем достаточно. До прибытия «Мадлен» еще сорок восемь часов. А если повезет, мы найдем траулер еще до того, как ты закончишь…
