Потом я бы дал кадры, снятые в разное время на космодроме. Кадры, взятые из архива кинофотодокументов.

Молодой город, лента дороги вдоль улицы, за домами – сразу бескрайняя степь, мелькают сигнальные лампочки на панели сложных машин, серебристая ракета в объятиях металлических ферм, пожухлые от зноя листья, ветер, пригибающий к земле молодое деревце, песчаная буря и оранжевый диск солнца... Телевизор в уютной квартире... Самолеты... Все это космодром.

Звучит музыка и голос диктора:

— Космодром – это место, где природа расщедрилась только на голую степь и высокое небо, все остальное здесь создали люди.

Если бы я делал такой фильм, в него обязательно вошла бы встреча журналистов с Сергеем Павловичем Королевым.

К сожалению, эта встреча не была снята на кинопленку, но сохранилась стенограмма, и память хранит ее.

Трехэтажное здание.

Длинный коридор. Из комнаты, на двери которой табличка «Технический руководитель», выходит среднего роста человек в темно-сером костюме и синей шерстяной рубашке.

Останавливается с кем-то. Спрашивает, внимательно слушает. Что-то говорит. Посматривает на часы. В кабинете, где обычно собирается Государственная комиссия, его ждут журналисты. Открыты блокноты, включен микрофон.

— Товарищи, я готов ответить на ваши вопросы. Как вы желаете провести беседу – задавать ли вопросы или вам что-нибудь рассказать нужно?

Так начал Главный конструктор беседу с журналистами накануне старта «Восхода-2».

— Что можно рассказать об этом полете? Полет необычайный даже для наших космических представлений. Особенность и специфика этого полета заключаются в том, что один из космонавтов должен на орбите через шлюзовую камеру выйти в космос и провести там короткое время. Зачем нужно выходить в космос, почему такое значение мы придаем именно этому эксперименту? – задает вопрос Сергей Павлович и сам отвечает: – Я думаю, что на это очень просто можно ответить: летая в космосе, нельзя не выходить в космос, как, ведя корабль, скажем, в океане, нельзя бояться упасть в воду, нельзя не учиться плавать.

Все это связано с целым рядом операций, которые могут потребоваться в дальнейшем при встрече кораблей. Выход из корабля очень сильно упрощает проведение специальных наблюдений в космосе, ну и, наконец, в тех случаях, когда нужно будет что-либо поправить на корабле. Мы, например, думаем всерьез над тем, что космонавт, вышедший в космос, должен уметь выполнить все необходимые ремонтно- производственные работы вплоть до сварки. Это не фантастика, это необходимость!

Чем больше люди будут летать в космосе, тем больше эта необходимость будет ощущаться.

Наконец, надо считаться и с таким фактором, что ведь может в конце концов сложиться такая ситуация, когда один корабль должен оказать помощь другому. Но каким же образом? Ведь корабли представляют собой очень защищенную в тепловом, а значит, и в прочностном отношении конструкцию. Можно подойти к кораблю и ничего, собственно говоря, не сделать, потому что если его просто разгерметизировать через входной люк, то люди там погибнут.

Поэтому должна быть отработана такая система шлюзования, система жизнеобеспечения и выхода из корабля, которая бы давала возможность оказать помощь.

Главный конструктор говорит с нами о предстоящем первом выходе человека в космос из кабины корабля, говорит убежденно; кажется, что он уже видит, как на орбите идет монтаж, сборка тяжелых станций и обсерваторий, в которых работает много людей.

Сергей Павлович подводит некоторые итоги, а мысль обращена в будущее:

— За последние короткие годы, когда на наших глазах совершено столько полетов в космос, мы незаметно переходим к иному качеству. Смотрите; летали одноместные корабли, потом пошли трехместные, и сейчас двухместный корабль идет. И я думаю, что не ошибусь, если предскажу и следующий шаг. Скоро возникнет вопрос о том, что вряд ли есть смысл такие дорогостоящие системы, как космические корабли, пускать на несколько суток в космос. Наверное, надо их запускать на орбиту и оставлять там на весьма длительное время.

А снабжение этих кораблей всем необходимым, доставку смены экипажа производить при посредстве упрощенных типов космических аппаратов, которые, конечно, должны иметь шлюзование, для того чтобы выполнить свои функции, подстыковываясь к системе кораблей на орбите.

Так что вот так мы незаметно продвигаемся по пути качественного изменения наших представлений и наших направлений работы по освоению космического пространства пока в ближнем космосе, при орбитальных полетах у Земли.

Я хочу сказать, что мы не ставим никаких рекордных целей. Конечно, разумный риск есть. Он всегда остается и будет. Если по каким-то причинам – я надеюсь, малозначащим, потому что все основное, мне кажется, отработано и предусмотрено, – возникнут неожиданности, как во всяком новом деле в процессе познания, и будет рискованно осуществлять выход в космос, то...

Сергей Павлович помолчал, немного подумал и продолжал:

— В этом случае сам по себе полет не теряет своей ценности и значения, потому что это полет двухместного корабля. Мы его продлим до двух-трех суток, на этот случай предусмотрена другая программа научных и чисто технических наблюдений и измерений.

В отличие от всех предшествующих полетов по технике этот полет очень сложный и многотрудный. Надо быстро провести целый ряд операций. Если на это дело мы отводили раньше первый виток и начало второго витка, то сейчас на это отводится довольно незначительное время – ровно две минуты! – Сергей Павлович повторяет: – Две минуты!

Сколько же нужно было проанализировать различных данных, поставить опытов, чтобы прийти к выводу, что космонавт может начать работу буквально через минуты после старта!..

— Через час после вывода на орбиту, – продолжал Главный конструктор, – мы надеемся услышать доклад о том, что космонавт вышел из корабля, проведя все довольно сложные операции. Ну, значит, открывается люк – выход в шлюз, закрывается люк, готовится космонавт в шлюзе, разгерметизируется шлюз, открывается люк наружу, выходит космонавт.

Потом кто-то из журналистов тихо сказал:

— А что, если... По теории вероятности...

Возникла неловкая пауза...

Сергей Павлович нахмурился. Потом я узнал, что академику Королеву перед стартом «Восхода-2» не давала покоя мысль о риске, связанном с выходом в открытый космос.

За десять дней до старта он писал своей жене Нине Ивановне:

«Мы стараемся все делать не торопясь, основательно. Наш девиз: беречь людей. Дай-то бог нам сил и умения достигать этого всегда, что, впрочем, противно закону познания жизни. И все же я верю в лучшее, хотя все мои усилия, и мой разум, и опыт направлены на то, чтобы предусмотреть, предугадать как раз то худшее, что подстерегает нас на каждом шагу в неизведанное».

Надежность летательных космических аппаратов всегда была самым важным вопросом, который заботил «С. П.». Вот почему он спокойно, даже подчеркнуто спокойно ответил журналисту:

— Все, что связано с космосом, требует большого внимания, товарищи. Очень большого внимания. Системы наши позволяют всевозможные вариации и комбинации в том смысле, что если что-то там не работает или не сработает, то космонавт, во-первых, это будет знать сразу, а во-вторых, он имеет средства для того, чтобы попробовать по дублирующей цепочке воспроизвести эту операцию. То есть мы тут не видим никакого чуда, мы видим только технику, которая должна быть послушна умелым рукам и разуму хорошо владеющего этой техникой человека.

Вот, собственно говоря, принцип, который положен в основу. Нашим товарищам летчикам сказано: «Безрассудно не рискуйте, но задачу выполняйте, добивайтесь». Если нельзя автоматически открыть, то открывайте вручную.

Мы ведь, например, часто включаем свет в комнате, а лампочка не загорается. Тогда делаем пару лишних движений, лампочка загорелась, и мы об этом забываем. На корабле это событие! Надо посмотреть,