инструкцию».
До тех пор, пока люди не будут убеждены... В этом сила, я считаю, жизненная творческая сила всех советских творческих коллективов. Я знаком с авиационниками, знаком с подводниками. Мне кажется, что у них такая же картина, как у нас. Стиль один и тот же. Никто не говорит: «Это мое, а это твое. Говорят: это наше».
Поэтому мой вам ответ такой. Отмечать творческое участие космонавтов нужно, потому что это справедливо и правдиво. Безусловно наши летчики очень творчески участвовали в этом процессе. Но сказать, что они творцы? Чего? Так же, как неправильно сказать, что мы творцы. Чего? Мы – участники.
Если вы думаете, что Главный конструктор какой-нибудь системы или корабля творец этого корабля, вы заблуждаетесь. У Главного конструктора есть прямые обязанности, за которые он и морально, и по закону несет прямую личную и единоличную ответственность. Скажем, исходные данные. Спорят с ним сотни людей в течение трех месяцев. Наступает момент, когда эти данные должны быть утверждены.
Сергей Павлович разошелся. Говорит так, словно читает лекцию.
— За утвержденные данные по закону и по совести ответственность несет персонально и единолично Главный конструктор. За методику, за безопасность.
Ведь можно построить работу так, что не все предусмотришь, чего-то не сделаешь. Но жизнь не обманешь, и это «что-то» обязательно вылезет! Разве может один Главный конструктор все предусмотреть? Не может. Это плод коллективного труда! Методику надо выработать, надо отсеять все лишнее. Надо взять главное, основное, надо установить порядок и надо его утвердить. Вот за это Главный конструктор несет персональную и единоличную ответственность.
У меня есть приятель, известный скульптор, народный художник СССР. Как-то мы разговаривали с ним около памятника Репину, который он тогда делал. Вдруг говорит: «Одну минуточку. Одну минуточку...»
А там леса из паршивых досок, нестроганные, с какими-то набитыми ступеньками. И этот вот почтенный седой человек вдруг, как белка, по этим лесам полез. Достал из кармана какую-то штуковину и провел черту на лице. Провел. Отступил. Потом еще что-то поправил. Удовлетворенно посмотрел... Сунул резец в карман и так же быстро, как будто ничего не было, сошел с лестницы.
Что он увидел? Я смотрел, смотрел, ничего не увидел – прекрасная скульптура! Но он что-то увидел во время разговора со мной! Вот это – индивидуальное творчество. Наверное, ему никто не поможет. Он один все делает. Он один видит своего Репина...Поэтому неправильно сказать про нас, что мы творцы. Мы участники. Разве может один Главный конструктор все предусмотреть? Не может. Это плод коллективного труда.
Главный конструктор рассказывает о сложностях разработки различных систем. Ведь космонавтика – это детище многих наук и отраслей техники. Все лучшее, что создали металлургия и химия, радиотехника и автоматика, все это вложено в космонавтику. Космонавтика возникла только тогда, когда наука и техника накопили соответствующие знания и методы. И тут, с возникновением космонавтики, сработала, как говорят техники, обратная связь: космонавтика потребовала ранее неизвестного.
Металлурги проводят медицинский хирургический анализ полученных сплавов. Медики изучают воздействие невесомости на организм человека.
— Я не специалист в области медицины, – замечает с улыбкой ученый,— но думаю, что невесомостью можно лечить сердечно-сосудистые заболевания. В том, что проблемы одиночества при дальних космических полетах не возникнет, убежден. Скорее надо разработать проблему психологической совместимости...
Ученый рассказывает о различных возможных вариантах выхода из корабля в космос, высказывает свою точку зрения, почему остановились на шлюзовании, рассказывает, сколько опытов провели конструкторы, прежде чем утвердить систему.
Говорит он и о «костюме», в котором Леонов выйдет в космос, о системе жизнеобеспечения.
Вот только одна из проблем, с которой встретились конструкторы скафандра: как совместить жару и холод? В космосе температура в тени ниже, чем в самых холодных районах Земли. С солнечной стороны – свыше ста градусов. При выборе материалов для космического скафандра – снова тысяча испытаний. Вначале проверка отдельных элементов, затем проверка всего скафандра в термобарокамере при высоких и низких температурах в условиях вакуума.
Был создан манекен, на котором проводились испытания на центрифуге, на вибростендах, испытания специальными машинами на динамическую и статическую прочность... Если опыты проходили успешно, скафандр надевали испытатели, и снова проверки – на земле, в воздухе, на море, в ледяных бассейнах.
Только после этого скафандр был передан космонавтам.
Сергей Павлович разъясняет:
— Скафандр представляет собой дублированную систему высокой надежности и прочности, рассчитанную на специфические условия работы в космосе с учетом тепловых процессов, которые там происходят, и излучения. Скафандр является надежной оболочкой, в которой находится космонавт. И в то же время эта система позволяет ему передвигаться, сгибать руки, ноги, поворачиваться.
Система жизнеобеспечения создает комфортабельные условия, такие же, как в корабле. Никаких скидок зесь не может быть. Кислородное питание, продувка, вентиляция скафандра – все это осуществляется по высоким санитарным нормам, и поэтому, собственно, пребывание в сфере невесомости в скафандре, на мой взгляд, не сулит и не несет при исправном действии всех частей никаких осложнений космонавту. Что касается условий жизнеобеспечения в самом корабле, то они отличные, как вы знаете, на всех наших кораблях. Там много места, отличный свежий воздух, холодная вода, прекрасно приготовленная пища по вкусу каждого космонавта.
Я не знаю, что заказали наши товарищи, но, наверное, всякие деликатесы вроде воблы там есть...
— Система переговоров существует?
— Система переговоров между космонавтами существует, каждого космонавта – с Землей. Одним словом, здесь полный сервис.
— А телевидение?
— На командном пункте мы будем видеть по телевидению то, что делается на корабле внутри, и моменты выхода и нахождение космонавта вне шлюза корабля.
— И это будет в начале второго витка?
— Ну, мы предполагаем, что это будет так. А если у нас возникнут какие-то задержки или неясности, то мы не связаны временем и можем повторить это и на следующем витке. Вообще хотелось бы, конечно, это сделать над территорией Советского Союза.
Сергей Павлович нетерпеливо посмотрел на часы:
— До свидания, товарищи. До встречи на старте!
ЗЕМЛЯ — ОНА КРУГЛАЯ?
Раннее утро 18 марта 1965 года. Ветер бросает мокрый снег в смотровое стекло машины. Спешим на стартовую площадку. Бетон у подножия ракеты. Знакомые сосредоточенные лица.
Подъезжает бело-голубой автобус. Распахиваются дверцы. Двое идут к ракете. На них скафандры белого цвета, по бокам – оранжевые полосы. Белый гермошлем, белая обувь. Прозрачные забрала откинуты.
