Мягкий свет ламп. Вдоль стен--столы. На них – пульты с электронной аппаратурой. На панелях вспыхивают разноцветные сигналы – красные, белые, зеленые... Бегут цифры на табло.

Идет отсчет времени.

В зеленоватое стеклышко перископа можно увидеть ракету. На экране телевизора – лица космонавтов.

Все говорят вполголоса. Подана команда:

— Ключ на старт!

Как будто заурчало какое-то разбуженное чудовище.

Видны клубы дыма. Заработали двигатели. Вот они вышли на главный режим. Ракета дрогнула и медленно уходит со старта.

Сильное пламя. Ракета как бы опирается на столб огня. Этот столб растет все выше, выше и несется вместе с ракетой. Огромный столб огня на глазах превращается в яркий хвост ракеты. Вот и он исчезает в облаках.

Ракета с космическим кораблем пробила толщу земной атмосферы.

Минуты и секунды пребывания космонавтов в космосе тщательно продуманы и рассчитаны заранее. Программа делает их работу спокойной и уверенной и даже внешне неторопливой. Это достигается четкой работой систем корабля и всех служб, обеспечивающих полет.

Невидимыми, но очень надежными нитями связан корабль с Землей.

Получен первый доклад командира корабля Беляева.

Быстро обработаны данные телеметрических измерений и подготовлено первое сообщение.

С первых минут Земля по показаниям телеметрических систем следит за работой, состоянием космонавтов, корабля. Медики анализируют данные, беспрерывным потоком поступающие с борта. Техников, естественно, кроме того, волнует работа различных систем.

Я представляю, что сейчас в Москве, в нашем Радиодоме на Пятницкой!

Диктор спешит в студию, срочно меняется вся программа, беспрерывно звонят телефоны, лихорадочно стучат телетайпы.

«Говорит Москва!

Работают все радиостанции Советского Союза и Центральное телевидение. Передаем сообщение ТАСС».

В Москву на разных языках летят телеграммы с пометкой «Молния»:

Нью-Йорк. Американские информационные агентства АП и ЮПИ прервали свои обычные передачи, чтобы передать как самую срочную новость сообщение о выводе на орбиту советского космического корабля «Восход-2».

Лондон. Как только Москва сообщила о запуске очередного космического корабля, агентство Рейтер немедленно передало экстренную телеграмму в английскую столицу, а радио тут же выпустило ее в эфир.

Лондонские вечерние газеты начали переверстывать свои первые страницы.

Париж. Телетайп агентства Франс Пресс, выстукивавшей очередное важное сообщение из Южного Вьетнама, внезапно, прямо на полуслове, остановился. Потом вновь заработал: «Молния – Советский Союз запустил космический корабль с двумя космонавтами на борту».

«Восход-2» продолжает полет. Стрелка часов приближается к 11.30. На космодроме вспыхнули голубые экраны. Вот на экране появился силуэт нашей планеты, потом борт космического корабля.

Динамики на космодроме выведены на полную мощность.

Минуты выхода Алексея Леонова из корабля. К этому готовились долгие месяцы. И вот... Люди верят в технику. Но техника остается техникой... Как она сработает?

Тесно в комнате, где стоят телевизоры. Тихо. И вдруг радостные голоса:

— Показался!

— Вышел!

— Машет рукой!

Сергей Павлович, счастливо улыбаясь, говорит:

— Молодец, Леонов! Хорошо!

ГОЛОС БЕЛЯЕВА ИЗ КОСМОСА. Человек вышел в космос. Человек вышел в космическое пространство.

Лаконичны строки сообщения ТАСС:

«На втором витке полета второй пилот летчик-космонавт подполковник Леонов Алексей Архипович в специальном скафандре с автономной системой жизнеобеспечения совершил выход в космическое пространство, удалился от корабля на расстояние до пяти метров, успешно провел комплекс намеченных исследований и наблюдений...»

— Я вышел из корабля, и меня охватило сразу чувство какого-то бескрайнего простора, – вспоминал потом Алексей Архипович.— Бездонный колодец внизу. А если прямо под собой посмотреть – ровная плоскость. Стоит перевести взгляд на горизонт, как становится заметной такая ровная красивая линия одинакового спектра. Прямо над собой видишь черное небо. А солнце светится не лучами, как на Земле, а просто висит раскаленный диск. Без всякого ореола – вот как вклепано туда что-то такое. И все!

Все время я знал, что Паша за мной следит.

Была прямая связь. Я шел напрямую: Космос – Земля. С Юрием Гагариным разговаривал.

Отходил от корабля на расстояние до пяти метров.

Неожиданным было то, что корабль реагировал на мой отход, как говорят, адекватно. Я туда – он в другую сторону.

Видимость четкая. Вот на самолете я много летал, но такой видимости не было. Ясно видны балочки, речушки, овражки. Великолепно все видно!

Выход я начал, наверное, с Средиземного моря. Как только люк открыл и чуть-чуть толкнул его, то уже фактически вышел. Думаю; выйти совсем или не выйти? Но я дисциплинированный человек. Спрашиваю: когда?

«Подожди, – говорит Беляев, – не торопись». Наконец: «Ну, пошел!» И тут маленький такой толчок, и я, как стрелка, вылетел. Остановился, задержался. Выход прошел без всякого труда.

Как я вышел, сразу посмотрел: вот здесь побережье Черного моря, Кавказские горы... На побережье солнечном никого нет.

Я искал, думаю – может быть, какой-нибудь корабль увижу, следы. Не увидел ничего, быстро очень прошел. Видно было реку Волгу. Потом Урал. Я его не заметил, наверное, кувыркался в это время. А вот Енисей я хорошо заметил, Енисей, Иртыш. Хорошо!

И над Енисеем я получил команду от командира: «Войти в корабль».

— А как, Алексей Архипович, смотрится космический корабль из космоса?

— Серьезное такое зрелище. Точно так, как у нас в космических, в фантастических фильмах,