Я чувствовала, что Карепанов и «русич» пока этого не знали – с документами работали другие оперативники, а эти двое просмотрели их бегло и не успели еще вникнуть во все тонкости. Так и думают, видимо – мол, ученая степень… надо же! А если судить по обстановке квартиры, так он просто сдвинутый фанатик. Такие разговоры шепотом вели наши соседи, и я не раз слышала, как старушки на лавке обсуждают нас и наш образ жизни.
– Чудны крестьянские дети, – пробормотал Карепанов – эта фраза, очевидно, заменяла ему выражение про бога, в которого следователь, должно быть, не особенно верил.
Обыск подошел к концу, соблюдя все необходимые формальности, Карепанов распрощался и вышел вслед за коллегами, а я услышала, как на площадке он говорит кому-то:
– Надо бы все-таки похвалить Ольгу за проницательность, это она сказала, что так убивать только самурай может. Признайся, Наиль, что при всех своих многочисленных отрицательных качествах я все же человек справедливый, – и вслед за этим раздался хохот.
Я отметила про себя, что не ошиблась и один из оперативников татарин. А вот имя «Ольга» как-то нехорошо царапнуло, но быстро ушло на второй план – мне предстояла основательная уборка в квартире, которую мне нужно закончить до того, как придет время забрать из садика Соню. Оценив масштабы, я поняла, что не справлюсь, и позвонила домработнице Гале. Та пообещала приехать через полчаса, но от ее оханий и причитаний мне стало совсем дурно. Лишь бы Соня не поняла ничего…
Мысль об украденном тати не давала мне покоя. В том, что это была именно кража, я даже не сомневалась – Сашка не мог продать или подарить кому-то такую дорогую для него вещь. Эта пара дайсё появилась в доме еще до меня, и я чувствовала особое отношение мужа к этим мечам. Он часто и подолгу изучал устройство каждого меча, ощупывал ножны, рассматривал каждый виток шелковой оплетки на рукояти, мэнуки – ювелирную декоративную фигурку, спрятанную под оплеткой…
– А почему их непременно должно быть два? – спросила однажды я, осмелившись нарушить блаженное созерцание мужа.
– Так положено по церемониалу. Большой меч – тати – пригоден для многолюдного побоища, им удобно, например, доспехи проламывать. А короткий – танто – используется для ближнего боя. Или для сэппуку.
Мне стало не по себе, и я содрогнулась, представив, как идеально отточенный клинок разрезает кожу и мышцы… Но Сашка всегда говорил, что настоящий самурай презирает жизнь, и ритуальное самоубийство для него – истинное наслаждение.
– Именно поэтому самураи редко доживали до сорока лет. Умереть, выказав преданность своему господину, считалось весьма почетным.
– Ужасы какие! – Я поежилась, и муж рассмеялся:
– Что поделать. А вообще забавно – в Средние века рост японца не превышал ста шестидесяти сантиметров, а длина меча или того же шеста бо могла достигать метра восьмидесяти. Представь, как они владели техниками, чтобы уметь сражаться подобным оружием?
Не знаю, почему именно сейчас в памяти всплыл этот разговор. Взглянув на часы, я поняла, что нужно поторапливаться, чтобы дочь не осталась в садике одна – этот момент ее всегда сильно травмировал, и психолог объяснила мне, что Соня просто подсознательно боится, что я не приду и оставлю ее в саду насовсем. Мы с Акелой уговорились никогда не допускать подобного и часто подменяли друг друга, если один из нас был занят и не мог освободиться к определенному времени. Я набросила пальто и шапку, пробежалась по квартире, задвигая ширмы между комнатами, подхватила сумку и выскочила на лестничную клетку. Заперев дверь, побежала вниз по лестнице и в темном тамбуре между входных дверей столкнулась с Алисой Власьевной. Старушка втянула голову в плечи, как будто ждала, что я ее ударю, и прошмыгнула мимо. Я даже внимания не обратила ни на этот жест, ни на выражение лица Алисы Власьевны, выскочила из подъезда и побежала в сторону автобусной остановки – нужно было забрать Соню вовремя. Ездить на машине я практически перестала – институт находился недалеко, Сонин садик тоже, – и автобусом сегодня я воспользовалась исключительно для ускорения процесса – обычно всегда ходила пешком. Навыки вождения вспоминались лишь при поездках к отцу в поселок, куда добраться на общественном транспорте было невозможно. Но и это случалось нечасто – в основном мы ездили втроем, и за рулем всегда был Сашка…
Успев вскочить в отходивший от остановки автобус, я рухнула на сиденье, протянула мелочь кондуктору и стала лихорадочно придумывать для дочери историю о том, что папа срочно уехал в командировку…
Мы с Соней только что вышли из здания детского сада, когда у меня в кармане заверещал мобильный – это оказалась Галя.
– Санюшка, ты далеко от дома?
– Я из сада вышла с Соней, а что случилось?
– Да ключи я найти не могу, видно, дома оставила, старая ворона, – голосила Галя, расстроенная донельзя.
Это было весьма некстати – я надеялась, что до нашего возвращения – а я планировала еще зайти в супермаркет и побродить там подольше – Галя успеет хоть немного убрать следы пребывания оперативников в нашей квартире, и вот надо же – сюрприз.
– Хорошо, я сейчас…
Ничего не поделаешь, придется отдать ключ домработнице и включить в свой план посещение еще и большого торгового центра.
– Ты проголодалась? – спросила я у дочери, и та замотала головой:
– Не-а!
– Тогда, может, по магазинам?
– Ты мне корону обещала, – напомнила Соня, и я виновато пробормотала:
– Слушай, точно… Сейчас вот Гале ключи отдадим и порешаем вопрос с твоей короной.
На предстоящем утреннике Соня должна была исполнять роль Снежной королевы в маленьком спектакле. Костюм мы – вернее, Галя, конечно, хоть и с моей косорукой помощью – соорудили еще в начале месяца, но вот достойную корону никак подобрать не могли. Да и забыла я, если честно… Хороша маманя! Забыла!
Дочь понимающе кивнула и забубнила вполголоса стихотворение, которое выучила помимо роли Снежной королевы.
Галя ждала нас во дворе на лавке. Ее большая клетчатая сумка стояла рядом, из нее выглядывала какая-то бутыль с яркой наклейкой, торчала упаковка матерчатых салфеток и виднелось что-то мягкое, розовое. Соня, увидевшая Галю чуть раньше, вырвала свою руку из моей и вприпрыжку поскакала к лавке.
– Баба Галя!
– Сонюшка, осторожнее, скользко очень! – Галя встала и раскинула навстречу девочке руки. – А у меня кто есть… смотри-ка. – Она повернулась к сумке и вытащила оттуда розового зайца с длинными лапами, одетого в клетчатые шорты на одной лямке.
– Ой, кто это? – Соня округлила глаза, а Галя, хитро улыбнувшись, заговорила полушепотом:
– А этот господин к твоему папе пристал утром – увези, мол, меня к Соне. А папочка-то на работу поехал, некогда ему было возвращаться, вот он ко мне его и привез – мол, тебя, Пушишка – это зовут его так, – так вот, тебя баба Галя к Соне довезет. Ну, вот я и довезла.
Сонька, открыв рот, слушала Галину байку, а у меня закололо внутри – Сашка как будто чувствовал, что вечером не увидит дочь, а потому купил ей зайца и забросил к Гале, которая жила рядом с его клубом. Соня прижала зайца к груди и тут же затребовала:
– Мама, мы возьмем Пушишку с собой за короной!
– Конечно, – вздохнула я, стараясь скрыть от дочери свое состояние, – а то он будет мешать Гале убирать квартиру. Галечка, мы в магазин должны пойти, я совсем про корону для костюма забыла, да и продуктов кое-каких нужно купить.
– Ступайте, Санюшка, развейтесь немного. – Галя прижала к глазам платочек, и я разозлилась – ведь просила ее при Соне не плакать.
Чуткая малышка сразу уловила напряжение и вцепилась в Галину руку:
– Ты чего плачешь, баба Галя?
