имели место, хотя велись нерегулярно и не оказывали решающего влияния на их жизнь. В результате последствия их выхода из изоляции оказались не столь трагическими, как в андаманском случае. Лишь ничтожная их часть перешла к земледелию, хотя правительство старалось создать для них льготные условия. Часть их составила люмпенские слои ближайших городов. В целом же здесь можно наблюдать интересный процесс, который не ограничивается пределами Индии. По-прежнему их основным занятием остается собирательство (плюс охота и рыболовство), но собранные продукты уже не употребляются на месте, а обмениваются. Торговцы с равнин заинтересованы в лесных богатствах, которые имеют спрос и на общеиндийском рынке, но сами они не обладают навыками по их добыче. Лесные жители стали поставщиками лесных богатств и, таким образом, оказались втянуты в круг обмена. Они остаются собирателями, но задачи собирательства стали другими и диктуются требованиями обмена. Теперь для внутреннего потребления племена пользуются в значительной мере привозными товарами и продуктами, в обмен на которые поставляют на внешний рынок то, что имеет спрос.
Если раньше изоляты полностью удовлетворяли свои потребности за счет родной природы, то теперь они не смогли бы существовать, если бы оказались лишенными возможностей обмена. По словам Фукса, исследователя жизни адиваси, они стали «высокоспециализированными эксплуататорами окраинных земель, продуктами которых они снабжают... более крупные народы». Общества такого типа, находящиеся на грани цивилизованной и примитивной систем (не только в Индии), в последнее время привлекают внимание многих этнографов, которые предлагают для него разные названия — субнуклеарное, покупательское и др. Такое положение южноиндийских адиваси имеет как положительные, так и отрицательные характеристики. С одной стороны, в сложных условиях многоаспектной индийской экономики они обретают свою нишу, которая обеспечивает им постоянные средства к существованию. Но, с другой стороны, привязанные через обмен к экономике других народов, они не имеют перспектив самостоятельного развития, исходящего из потребностей самих малых народов.
Кроме собирателей и охотников, в лесах Южной Индии живут и ранние мотыжные земледельцы, также темнокожие веддоиды, в жизни которых еще прослеживаются черты недавних собирателей. В целом уровень хозяйственного развития племен южноиндийских гор крайне невысок, и наиболее реальная перспектива для них — это растворение в среде рабочих плантаций и других предприятий, владельцы которых широко используют дешевый, едва ли не рабский труд безземельных неквалифицированных батраков.
Глава 2. ЛЮДИ И БУЙВОЛЫ (ТОДА)
Нельзя покинуть Южную Индию, не остановившись на одном небольшом племени, которое до сих пор представляет загадку для этнографов. Мы имеем в виду племя тода. Его представители живут в горах Нилгири (Голубых горах) в западной части штата Тамилнаду и крайне немногочисленны (примерно 1 тыс. человек). Тода — во всех отношениях удивительный народ, поражающий своей особостью даже на фоне адиваси с их неповторимой яркостью и своеобразием культуры. Прежде всего тода живут в недрах южных гор, в окружении племен, негроавстралоидных по облику, низкорослых и темнокожих, лесных собирателей или ранних земледельцев. А у тода рост выше среднего, довольно светлая (для Индии в целом) кожа, ярко выраженные черты европеоидной расы, густые бороды у мужчин... Язык относится к дравидийской семье, но, как было отмечено лингвистами, при произнесении священных текстов во время ритуальных действий звучит иной язык, более древний, не дравидийский. Этот язык называют
Тода — единственный среди южных адиваси пастушеский народ, главное их занятие — разведение буйволов, которые, по их поверьям, были созданы для них и составляют их главное богатство. Буйволы постоянно сопровождают тода и являются наиболее отличительной чертой их жизни, пейзажа страны тода. Правда, если ранее на всех склонах паслись стада этих замечательных животных, то теперь они в немалой степени оттеснены темно-зелеными полосами чайных и кофейных плантаций, а самих тода осталось совсем немного.
Территория, населенная тода, представляет собой горное плато, где среди лесов имеется немало открытых пространств, пригодных для пастбищ. По заросшим густым лесом склонам, среди узких каньонов петляют тропы, которые ведут к вершине плато, где расположены хижины тода. Несколько хижин образуют небольшой поселок —
Хижины тода совершенно уникальны (рис. 2), они не имеют аналогий среди других индийских племен. Представьте себе огромные бочки, разрезанные пополам и поставленные срезом на землю. Задней стеной обычно служит горный склон, к которому прилеплено жилище, так что, по существу, хижина имеет одну стену — переднюю, поскольку крыша и боковые стены представляют собой единое целое, образуя своеобразную арочную конструкцию. Для крыши и боковых стен используют бамбуковую дранку, передняя и задняя делаются из досок. Входят (вернее, вползают) в жилище через небольшое (не более 1 кв. м) квадратное отверстие в передней стене. Низкий вход закрывают доской и подпирают камнем — для защиты от тигра или иного нежеланного гостя. Повидимому, такого рода бочкообразные хижины существовали у тода не одну сотню поколений. Окон в хижине нет, и внутри дома царит постоянная полутьма, его освещает лишь коптящее пламя фитиля, укрепленного при входе. Пол земляной, смазанный глиной, очагом служат два (или несколько) плоских камня, над которыми подвешивается горшок с привычной пищей: молоком, рисом, овощами. В традиционных высоких бамбуковых сосудах, изготовленных самими тода и помещаемых обычно над очагом, хранятся молоко, масло, простокваша — самые распространенные продукты труда тода. Запах земли смешивается с запахом дыма, гхи (топленого сливочного масла), буйволиного помета.
Поражает вид традиционной деревни тода. (Кстати, в наше время, хотя модернизация достигла и этого племени, в владениях которого сейчас не редки и более современные домики, их удивительные жилища продолжают сохраняться иногда искусственно — как своеобразная «приманка» для туристов.) Поселки тода невелики и включают 5–6 хижин для двух десятков человек. Особую роль священного центра играет загон, открытый, обнесенный невысокой каменной стеной. Как уже говорилось, необходимые вещи, утварь, ткани, украшения тода получают от соседних племен в обмен на буйволиное молоко. Но и сами тода искусны в некоторых видах ремесла. Так, их женщины покрывают изящными вышивками полученные по обмену ткани, высокие сосуды для буйволиного молока, масла и других продуктов от буйволиц также изготавливаются самими тода. Свои длинные волосы тода смазывают жидким буйволиным маслом, отчего они блестят. Тода всегда можно отличить по прическе: мужчины традиционно не стригли волосы, носили их длинными и распущенными, а женщины до сих пор укладывают их своеобразными локонами, спадающими на грудь и спину.
Хозяйственная деятельность тода также поражает своей исключительностью. В отличие от соседей, они не занимаются земледелием или охотой и другими лесными промыслами. Главное их занятие, на котором сосредоточена вся их жизненная активность, — разведение буйволов. Тода — пастушеское племя, вся их среда является пасторальной. По-видимому, в прошлом у тода было распространено отгонное скотоводство: тогда это было многочисленное племя с обширными земельными угодьями. До сих пор летом часть племени откочевывает со своими стадами к границам Малабара, а к зиме возвращается на свои земли в горах Нилгири.
Буйволы встречаются повсюду, буквально на каждом шагу. Обязательной принадлежностью каждого поселка тода является загон для буйволов, который обычно расположен за жилыми домами и обнесен оградой из неотесанных камней с узким проходом.
Теперь часто пастбища буйволов находятся на расстоянии нескольких миль от манда — многие земли были скуплены под плантации Ост-Индской компанией, поэтому буйволов приходилось выпасать так, чтобы
