Далеко-далеко на востоке еще виднелись остатки персидской армии. Небольшой отряд под командованием Дария III, последнего из Ахеменидов, пытался выйти на необозримые пустыни арийского пространства, откуда семью веками ранее началось победное шествие его народа.

Триумф Александра Македонского был отныне неизбежным. Под руководством великого воина Персидская держава разваливалась, и план примирения Востока и Запада, вдохновлявший Александра с момента выхода его из Европы, приближался к своему воплощению. Через двести пятьдесят восемь лет после пророчества Заратуштры и через двести лет после смерти Кира великий грек повернул ход истории и положил конец персидской экспансии.

Воины потомка царей Аншана, поняв бесполезность борьбы, вдруг остановились в тучах пыли, поднятой отступающей конницей. Была еще надежда, что пока их царь жив, власть его, несмотря на поражение, может быть сохранена. Люди же из окружения Дария III ничего не ждали от далекого наследника Кира и не составляли когорту его верных сторонников. Кузен царя посмел заявить, что Дарий должен отречься от трона в его пользу, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Он едва избежал гнева царя и сделал вид, что бежал. На самом деле с помощью своих сообщников, Набарзана, мидийского царевича, и Барсента, правившего Арахосией и Дрангианой, Бесс захватил самого Дария. Беспомощный, закованный в цепи, царь видел со своей колесницы, как его армия в панике разбегалась.

Узнав о содеянном, Александр срочно стал готовиться к нападению на разъединенных персов. Неравный бой был неминуем. Напуганные Бесс, Набарзан и Барсент сперва подумали начать переговоры и сдать царственного заложника в обмен на свою свободу. В конце концов, сомневаясь, что Александр согласится на этот торг, они набросились на Дария и смертельно ранили его. А сами бежали.

Прибыв на место, Александр понял всю трагедию случившегося. Верный своей идее примирения, он снял с себя пурпурный плащ и накрыл им еще агонизирующего противника. Этим жестом полководец, уже покоривший Лидию, Вавилонию и Мидию, показал своим воинам и персам, что перед тем, как пробиться в центр Азии, в час, когда последний из Ахеменидов угасал, он намерен был открыть новую эру, основанную на уважении к побежденным.

…Прошло несколько часов после того, как Камбис нашел на поле боя у реки Оке останки Кира, и сын великого царя направился в Пасаргады. Он был уверен, что неудача в бою с массагетами не будет иметь последствий для империи в целом и что, будучи утвержденным наследником и соуправителем царства, он будет коронован и сможет продолжить завоевание мира, начатое отцом. Но повсюду, особенно на востоке Персии, начались волнения. Смерть Кира и его поражение в стычке с восточным соседом привели в смущение народы, до того с энтузиазмом соглашавшиеся с властью царя. Не придавая большого значения этим движениям, новый хозяин Персии предпочел начать победоносную войну. Разве не ему поручил отец подготовить поход на Египет, который только и позволит, как он полагал, обеспечить прочность державы? И потом, разве не обещал он матери своей, Кассандане, что перевернет страну фараонов «вверх тормашками»?

После взятия Киром города Сарды египтяне, опасавшиеся растущей мощи персов, заключили союзнический договор о взаимопомощи с царем острова Самос, Поликратом. Но как только персы появились возле Газы, греки изменили египтянам и отказались вмешиваться. Тем временем фараон Яхмос умер, а сын его и наследник Псамметих III, несмотря ни на что, начал организовывать сопротивление. Но напрасно: Камбис опрокинул вражеские армии, занял Мемфис, захватил Псамметиха и сослал его в Сузы…

Однако на востоке империи продолжались беспорядки. Сатрапа восточных провинций, Смердиса, второго сына Кира, не кто иной, как его брат, обвинил в том, что тот потакает бунтовщикам. Опасаясь, что мягкотелость Смердиса, напоминающая великодушие Кира, угрожает его власти, царь повелел тайно убить его. И спокойствие было восстановлено.

В Египте Камбис сперва применял политику Кира: воздавал почести египетским божествам, текущие дела поручил высокопоставленному чиновнику, провозгласил указы о реформе, облегчающей жизнь египетского народа. Затем, желая продолжать дело великого царя, он решил завоевать Карфаген, господствующий над Западным Средиземноморьем, и Киренаику. Операции на западе успеха не имели, но греки этого региона покорились Камбису… После этого новый царь пошел походом на Эфиопию. Кампания закончилась провалом. Камбис не только не достиг своей цели, но и потерял большую часть своих войск… Из Персии стали поступать тревожные вести: против него плетется заговор. Некий маг по имени Гаумата, очень похожий на покойного брата царя, выдавал себя за Смердиса с целью захвата власти.

Вернувшись в Мемфис, Камбис отказался от религиозной политики Кира, которую он когда-то сам с увлечением поддерживал. Он стал высмеивать египетскую религию, разрушил большую часть храмов и, в припадке гнева, убил кинжалом Аписа, священного быка египтян. Но, вероятно, в память о симпатии отца к евреям пощадил храм, построенный ими по образцу храма в Иерусалиме — на острове, посередине Нила… Возвращаясь на родину кратчайшим путем, через пустыню, сын Кира во время очередного припадка ярости нечаянно поранил себя и умер, так и не реализовав свою мечту о мировом господстве.

Персидская империя в то время простиралась на запад до границ Карфагена, включая весь Египет.

После смерти Камбиса, несмотря на интриги Гауматы, персы остались верны Ахеменидам. Поскольку царь умер, не оставив детей, они короновали Дария, царевича из боковой ветви, двадцати девяти лет, того самого, которого Кир видел во сне в роли заговорщика против него. Дарий I прошел божественное испытание: его конь первым заржал при восходе солнца. Придя к власти, Дарий тотчас приказал казнить самозванца Гаумату. Царство Ахеменидов продолжалось…

Однако мятежи в империи не прекращались. Сатрапы считали себя свободными от клятв на верность, принесенных ими Киру и Камбису. Не везде признали законность нового царя, и некоторые открыто называли его узурпатором. В Эламе такое движение было быстро подавлено. В Вавилоне дело обстояло иначе. Там нашелся интриган, объявивший себя потомком Набонида, и его короновали под именем Навуходоносора III. В конце концов Дарий перешел Евфрат и казнил самозванца. Но в Мидии и в Армении сыскался заговорщик по имени Фраорт, призвавший к восстанию. Новому царю пришлось выступить на север, чтобы покончить с узурпатором и его сторонниками. На востоке отец царя Гистасп, сатрап Парфии и Гиркании, сражался с бунтовщиком, тоже объявившим себя Смердисом. Едва спокойствие на востоке восстановилось, как в Вавилонии опять вспыхнул бунт. Некий Навуходоносор IV объявил себя царем Халдеи!

Так Дарий провел первые два года своего царствования в попытках залатать появляющиеся многочисленные бреши. В конце концов, проявив твердость, он сумел умиротворить свое царство. Чтобы отметить победу, он повелел высечь на скале по дороге из Экбатаны в Парсу, на высоте в сорок метров барельеф с изображением великого бога Ахурамазды, защищающего властителя, одетого в доспехи и попирающего ногою лже-Смердиса. Вокруг барельефа видна надпись на староперсидском, вавилонском и эламском языках, напоминающая о царском происхождении Дария…

Общее брожение, с которым покончил Дарий, коснулось также Иудеи. Едва вернувшись из Вавилонии, иудейская элита, повинуясь божественным предписаниям и указам Кира, энергично способствовала восстановлению храма в Иерусалиме. Однако сама мысль о том, что Персидская держава может рухнуть из-за мятежей, пробудила среди евреев старую идею о независимости, о чем они мало думали прежде из-за глубокого их уважения к Киру. Кое-кто из них стал поговаривать, что Зоровавель, из рода Давидова, должен быть провозглашен царем Иерусалима. Этот поворот в политике объясняется также некоторым ослаблением веры в пророчества. Пока евреи жили в Вавилонии, пророкам было легко говорить в будущем времени. Теперь, когда они свободно восстанавливали храм, евреям явно не нужны были больше пророчества. Постепенно пророки становились священниками.

И сам Ездра, прибывший в Иерусалим позже других, больше восстанавливал в памяти прошлое, чем пророчествовал о будущем. Он собрал разрозненные части из книг Моисея, сличал рассказы о войнах царей Израиля и открыто призывал к новому провозглашению истинной Торы, учебника жизни евреев. Как священник и законодатель он осудил практику браков между евреями и чужеземцами и соблюдал очень сдержанную позицию по отношению к новообращенным, подтверждая отказ принимать самаритян в общество Израиля. Вновь, как тысячу лет назад, народ принял Закон…