В августе 1526 г. в битве с турками при Могаче погиб венгерский король Людвиг Ягеллон. Это событие крайне осложнило положение в Восточной Европе и привело к длительной борьбе Империи и других держав за венгерскую корону. 13 ноября того же года сейм в Фейерваре избрал венгерским королем трансильванского воеводу Яна Заполью. Но почти одновременно (16 декабря) группа венгерских магнатов в Братиславе провозгласила королем брата императора Карла V Фердинанда I Чешского (женатого на сестре погибшего короля Людвига). Началась длительная междоусобная борьба между сторонниками обоих королей. Она сразу же осложнилась соперничеством Карла V (поддерживающего Фердинанда) и польской шляхты, горячей сторонницы Яна Запольи, пользовавшегося покровительством турецкого султана. Сам же польский король Сигизмунд придерживался политики нейтралитета, скорее благожелательного по отношению к Фердинанду.
Венгерские события, тесно связанные с ростом турецкой угрозы, а также энергичный нажим имперской и польской дипломатии заставили Сигизмунда искать путей к установлению прочного мира с Россией: ведь в 1527 г. кончалось пятилетнее русско-литовское перемирие; нужно было думать о дальнейшем.
14 октября в Можайск, где в это время находился «на потехе» Василий III, прибыли литовские представители — полоцкий воевода Петр Станиславович Кишка и подскарбий Богуш[1202]. Здесь в присутствии папских и имперских послов начались переговоры. Литовские представители непременным условием заключения мира ставили уступку Смоленска. Русская сторона на это категорически не соглашалась. Тогда Кишка и Богуш пошли на заключение нового, теперь уже шестилетнего, перемирия[1203]. С этим литовское посольство и покинуло Можайск. Вместе с ним в ноябре 1526 г. из России уехали Нугарола и Герберштейн. Несколько позже отправился в Рим папский легат, которого сопровождали дьяк Еремей Трусов и Шарап Лодыгин[1204]. В декабре для подтверждения заключенного перемирия в Литву выезжала миссия окольничего И. В. Ляцкого и дьяка Елизара Цыплятева. 28 февраля 1527 г. Сигизмунд I подписал договор, продлевающий на шесть лет (с 25 декабря 1526 по 25 декабря 1532 г.) перемирие между Литвой и Россией[1205]. Это было крупной победой русской дипломатии. Надежды Сигизмунда на возвращение Смоленска становились все более и более несбыточными. Планы церковной унии и ангитурецкие проекты Империи были тактично, но вместе с тем решительно отклонены русскими дипломатами.
Добившись успешного завершения переговоров с Великим княжеством Литовским, Василий III отправляется в большую поездку на богомолье в Тихвин к Пречистой (9 декабря 1526 г. — 6 января 1527 г.)[1206].
Следующие три года (1527–1529) прошли в обстановке относительного спокойствия, воцарившегося на рубежах Русского государства, и спада дипломатической активности правительства Василия III.
Еще в декабре 1526 г. в Москву вернулись торговые люди, посланные Василием III в Царьград, а с ними появился вездесущий турецкий торговый представитель Скиндер, вызвавший уже в прошлый свой визит гнев великого князя. В грамоте султана, которую привез с собой Скиндер, и на этот раз ничего не говорилось об укреплении дипломатических контактов (в чем нуждался московский государь), а лишь содержалась просьба оказать содействие Скиндеру в его торговых операциях. Получив весьма прохладный ответ, Скиндер в ноябре 1527 г. покинул Россию. Не сдвинула вопроса о русско-турецких отношениях и торговая миссия грека Андреана (1528 г.)[1207].
Турция, занятая войной с Империей, не уделяла сношениям с Россией сколько-нибудь достаточного внимания. В мае 1529 г. огромная турецкая армия вторглась в пределы Венгрии, уже в сентябре она осадила Вену. Однако под Веной Сулейману I было нанесено решительное поражение, и в середине октября султан вынужден был отступить от стен этого города.
Как раз в это самое время в Москву снова прибыл злополучный Скиндер. 17 октября он был принят в Можайске Василием III. На этот раз визит в Россию Скиндера окончился его смертью (в декабре), причины которой так и остаются невыясненными.
Сколько-нибудь существенных переговоров со странами Запада в 1527–1529 гг. не происходило.
Василий III в эти годы много времени находился в поездках. Так, лето 1527 г. (до 15 августа) он провел с Еленой Глинской в подмосковном селе Воробьеве[1208]. Большую поездку он совершил осенью и зимой 1528 г., побывал в Александрове (Новой слободе), на Волоке (20 октября), в Переяславле, Ярославле, Вологде, а также в Кириллове и других северных монастырях[1209]. Во время поездки он совершал моления с просьбой об «отроде», т. е. рождении наследника.
Осенью 1529 г. Василий III находился в Можайске, очевидно на охоте[1210].
Убедившись в полном провале своих планов церковной унии, папский двор охладел к «московиту». Занятые борьбой с турецкой опасностью и венгерской проблемой, Карл V и Фердинанд поняли, что участия России в антитурецкой лиге им не добиться. Поэтому они перестали проявлять какой-либо интерес к союзу с Россией. Только в 1527/28 г. вернулись в Москву посылавшиеся к Карлу V Ляпун Оси-нин и Андрей Волосатый. С ними прибыли Степан Клинчич, посол «угорского Фердинанда короля». С ответным визитом к Фердинанду отправлены были вместе с Клинчичем Мешок Квашнин и Шелоня Булгаков (возвратившиеся на Русь, очевидно, в 1531/32 г.)[1211]. О характере их переговоров нам ничего не известно.
После заключения перемирия с Москвой и Великое княжество Литовское переключило свою дипломатическую и военную активность на другие направления (главным образом на борьбу с Крымом и на венгерскую войну). Обмен посольствами с Россией в это время продолжался, но речь в них шла главным образом о мелких пограничных спорах и других повседневных делах дипломатической практики[1212]. Летом 1529 г. в Москве побывали посланцы Литвы Матвей Янович и Василий Чиж, зондировавшие вопрос о возможности заключения «вечного мира» с Россией (на условиях прежнего перемирия). Их дипломатические усилия встретили при дворе Василия III благоприятное отношение[1213]. Впрочем, переговоры о мире шли очень вяло.
Старый союзник Василия III Христиерн II находился в это время в изгнании и рассчитывал в борьбе за престол только на иноземную помощь. Именно с этой целью в начале 1527 г. он направил ко двору Василия III своего адмирала Северина Норбю, базировавшегося на Готланде. Этот дерзкий корсар в течение некоторого времени (возможно, с русской помощью) нападал на ганзейские корабли, враждебные Христиерну. Однако более активную поддержку неудачливому датскому королю Василий III оказывать не собирался. Он даже предложил Северину Норбю перейти на русскую службу. Однако тот отказался это сделать, чем навлек на себя гнев московского государя. Более полутора лет Норбю провел в России и в конце концов был отпущен Василием III на родину[1214]. Русские послы при дворе Сигизмунда I жаловались (трудно сказать, с какой степенью искренности) на действия Норбю как «морского разбойника».
Новым элементом в международных связях России было возобновление сношений с Молдавией. В 1527 г. молдавским господарем стал Петр Рареш (1527–1538 гг.). Осуществляя твердую и вполне самостоятельную от Порты политику, он поддерживал украинское население в его борьбе с польским магнатством[1215]. Естественным союзником Петра Рареша должно было стать Русское государство. Надо иметь в виду также и семейные связи молдавского господаря и великого князя всея Руси: Петр Рареш был женат на двоюродной сестре Елены Глинской[1216]. В начале 1529 г. Петр Рареш прислал в Москву посольство боярина и казначея Думы Кузмича и Томы Иванова. В феврале в Сучаву отправлено было ответное посольство К. Т. Замыцкого, которому после всевозможных перипетий удалось выполнить свою миссию. 14 августа Замыцкий вернулся в Москву. Сопровождавших его молдавских послов боярина и баркулаба Александра Кержу и Тому Иванова Сигизмунд, через владения которого они направлялись в Москву, задержал у себя[1217]. Тогда московское правительство попыталось наладить связь с Молдавией через крымские владения.
В феврале 1530 г. Василий III писал Ислам-Гирею: «Мы Петра Стефановича, воеводу волошского,
