снов и вернуло к суровой реальности, но что?

Не открывая глаза, прислушалась к окружающей обстановке. Тигрика рядом не было, потому что мы или спим в объятиях друг друга, или кто-то уже встал. Но что-то очень напрягало! Продолжая прислушиваться, я различила барабанную дробь. С очень знакомым темпом. И не осталось сомнений в том, откуда появилось ощущение тревоги - барабанил пальцами Тигрик. Очень-очень злой Тигрик. Глаза пришлось открыть и встретится взглядом с зелеными омутами ярости.

- Ничего не хочешь мне сказать? - он сидел напротив, в одном из двух имеющихся кресел, и нервно постукивал пальцами.

Я невольно улыбнулась.

- Тебя не было почти месяц, за это время дел накопилось много, так что сказать есть что.

Ни на мою улыбку, ни на шутку Саерей не отреагировал. Резко поднялся, отошел к окну, молча смотрел на горы. Напряженный, злой, раздраженный. Я так же молча, ждала продолжения этого неприятного разговора.

- Верни власть в клане Равеиссе, - глухо произнес Саерей.

Сев на постели, я удивленно спросила:

- Что?

- Верни власть Равеиссе! - это был уже крик. Саер резко развернулся и продолжая говорить на грани крика, добавил. - Ты добыла золото для клана, ты защитила его от лигейцев, и хватит!

Значит, знает… так быстро. Кто сообщил? Впрочем, это я узнаю позже, а сейчас мне придется сделать еще одно, страшное признание:

- Я не могу, Тигрик.- он задержал дыхание, хорошо зная, что дальше будет хуже. И я произнесла эти страшные слова. - Я беременна…

Это был рев… Рев раненного зверя, гибнущего в бессильной ярости. От его ударов разлетались гипсовые скульптуры, разбивались хрустальные статуэтки и вазы, изломанной грудой валились шкафы и столики… А разрушив все, до чего он мог дотянуться, Тигрик вдруг опустился на пол, сгорбился и, закрыв лицо руками замер, тяжело дыша и тихо постанывая.

Какая же я тварь! Глупая, эгоистичная стерва! Как я могла так поступить с ним, с нами… Но решение было принято, едва стало ясно - дни кровотечений не придут. Бессонные ночи, метания по опустевшему без Тигрика и Аллоры Шаранару и мысли, мысли, мысли… Как остро я чувствовала свое одиночество. Смешно, но мне впервые не хватало матери, или подруги, или просто женщины, с которой можно было бы поговорить… которой можно было бы рассказать. Придворные дамы, те, что раньше в лицо называли 'гарендарской шлюхой' и 'королевской стервой' теперь восторженно взирали, и за спиной я слышала восторженное 'Правящая Рысь'. Мир может перевернуться, но двойные стандарты в нем будут всегда, и то, за что осуждалась Зелея Аренверас, было допустимо и даже поощряемо для Рассиашеары Даишаре Янтарноглазой. Отныне в глазах окружающих я видела трепет и преклонение, перед правительницей одного из влиятельнейших кланов Гарендара.

А ребенок… Будь я Зелеей, измена Саеру и рождение дитя от иного отца поставило бы под удар Тигрика, и стало бы смертным приговором для меня. Но Правящая Рысь по законам клана обязана была рожать Старших Лордов и потому… моя беременность не была бы оскорблением даже для короля Гарендара. И я оправдывала себя этими законами, я искала оправдания, потому что не могла убить зародившееся под сердцем чудо. И я убедила, себя в том, что поступаю правильно. Что это дитя станет наследником в клане, что я буду ему хорошей матерью…

И соскочив с постели, я, осторожно ступая и старательно избегая осколков фарфора и хрусталя, подошла к Тигрику. Мне нечего было сказать ему, но и безучастно смотреть на его страдания не могла. Мне было так больно за него, за нас, за то, что я совершила ошибку, и прощения мне нет.

- Прости, - я села рядом, обняла его плечи и прижалась к такой родной спине любимого мужчины.

Мы долго сидели вот так, посреди разгромленного пространства нашей с такой заботой обставленной спальни. А потом Тигрик едва слышно спросил:

- Ты хочешь его оставить?

Меньше всего я ожидала этого вопроса. Не было упреков, не было обвинений в невероятной глупости, потащившей меня в этот грабительский поход, не было укоров в том, что нарушила данное ему слово и покинула Шаранар. Саерей не обвинял, понимая, что произошедшего не изменить, он задал вопрос, видимо решая как жить дальше.

- Тигрик, - я прижалась к нему сильнее, - этот ребенок… он будет взрослеть в клане, он станет или Старшим лордом или Правящей Рысью, но если ты… я ведь понимаю, Тигрик, а свадьбы не было, тебя обвинить никто не сможет и…

- Ты хочешь его оставить?!

Он словно не слышал всего сказанного, я попыталась быть убедительной:

- Правящая Рысь может иметь отношения с другими, это не нарушает наших законов, а дитя будет названо сыном одного из Старших лордов и…

- ТЫ ХОЧЕШЬ ЕГО ОСТАВИТЬ?!

Я вздрогнула, убрала руки от напряженного мужчины, которому, наверное, в этот миг была противна, и прошептала:

- Да…

Вздрогнул, тихо рассмеялся… А затем выпрямился, откинул волосы со лба, таким привычным движением, повернувшись ко мне, одним движением пересадил к себе на колени, обнял и спокойно произнес:

- Значит, у нас будет ребенок.

Он всегда умел удивлять, но чтобы настолько.

- Саер, - я попыталась вырваться, не отпустил, - он не твой.

- Рыська…

- Пойми, это дитя от лигейца и…

- Рыся!

- Тигрик, я же все понимаю, Тигрик. Ты хотел наших детей, наших!

- Он наш!

- Саер! Пожалуйста, - вдруг поняла что плачу, - я не могу убить его, не могу… понимаешь… У нас еще будут дети, столько, сколько захочешь. И я буду верна тебе, клянусь! Я не покину Шаранар, даже по делам клана, только не… не надо, не…

Зеленые глаза, потемневшие от гнева, вдруг словно заискрились от радости. На самом любимом лице появилась полная нежности улыбка и Тигрик, ласково прошептал:

- Ты не понимаешь, Рыська. Это твой ребенок, он часть тебя, он твоя кровь и плоть, а ты часть меня самого, и значит это наш ребенок. Наш! Твой и мой! Я буду любить его, потому что люблю тебя.