оценки.

— Получается интересная проблема, — заметил Гэри. — Если наша картинка сработана на основе математики, как и эти БЛИТы, то сможет ли Гарри смотреть на нее дольше нас, потому что у него голова работает нужным образом? Или же ему будет еще труднее, потому что узор действует на такой же «длине волны», как и мозги у Гарри? Или что-то в этом роде?

«Клуб припадочных» пришел к такому выводу: хотя на людях, разумеется, не следует ставить эксперименты, сама по себе идея настолько хороша, что заслуживает всестороннего обсуждения. Чем они и занялись.

Наступил четверг, и после бесконечно тянувшихся уроков — истории и двух физик подряд — началось свободное время, которое полагалось проводить за чтением или в компьютерном классе.

Собрание в пыльной кладовой началось очень хорошо — Халид наконец-то преодолел двадцатисекундный барьер, Джонатан перешагнул рубеж десяти секунд, который всего несколько недель назад казался ему недостижимым, а Хетер под приглушенные аплодисменты в конце концов стала полноправным членом клуба.

И тут начались неприятности. Новичок Гарри поправил на переносице круглые очочки, расправил плечи, открыл потрепанную ритуальную папку… и оцепенел. Он не дергался, а просто окаменел. Потом страшно захрипел, по-поросячьи взвизгнул и повалился на бок. Изо рта потекла струйка крови.

— Он прикусил язык, — догадалась Хетер. — Господи, какая нужна первая помощь, если прикусишь язык?

И тут дверь кладовки распахнулась. Вошел мистер Уиткатт, постаревший и печальный.

— Я мог бы и догадаться, что увижу именно такое, — пробормотал старый учитель. Неожиданно он отвернулся и прикрыл глаза рукой, словно ослепленный ярким светом. — Закрой папку. Зажмурься, Патель, и не смотри на нее. Просто закрой проклятую штуковину.

Халид сделал, что ему было велено. Затем они помогли Гарри встать. Тот все пискляво бормотал: «Извините, извините», а с его губ капала кровь, точно у невоспитанного вампира за обедом. Долгий переход по пустым гулким коридорам сперва до маленького школьного лазарета, а потом к кабинету директора, казалось, затянулся на несколько бесконечных мрачных часов.

Директриса мисс Фортмейн, если верить бродившим по школе слухам, любила животных, но могла испепелить любого нерадивого ученика несколькими убийственными взглядами, представляя из себя нечто вроде БЛИТа в человеческом облике. Она долго смотрела через стол на жалкую кучку «припадочных», потом резко спросила:

— Чья это идея?

Халид медленно поднял смуглую руку, но не выше плеча. Джонатан вспомнил девиз трех мушкетеров и выпалил:

— Если честно, то мы вместе это придумали.

— Правильно, — кивнула Джули.

— Даже не знаю, что и сказать, — проговорила директриса, барабаня пальцами по лежащей перед ней закрытой папке. — Это самое убойное оружие на Земле, информационный эквивалент нейтронной бомбы, а вы с ним играли. Я очень редко признаюсь, что мне не хватает слов…

— Кто-то оставил ее в ксероксе. Здесь. На первом этаже, — напомнил Халид.

— Да. Ошибки иногда случаются. — Ее лицо немного смягчилось.

— Этот БЛИТ-узор мы используем во время разговора с другими детьми, когда им предстоит покинуть школу. Мы показываем им листок всего две секунды и под тщательным медицинским присмотром. Этот узор прозвали «Трясун», в некоторых странах его изображают на больших плакатах и используют для усмирения бунтов — но, естественно, не в Англии или Америке. И вы, конечно, не могли знать, что у Гарри Стина эпилепсия и что «Трясун» вызовет у него приступ…

— Мне следовало бы догадаться раньше, — заметил из-за спин «припадочных» мистер Уиткатт. — Юный Патель задал мне вопрос, который можно назвать или очень умным, или очень преступным. Но я, старый дурак, так и не привык к мысли, что школа тоже может стать объектом террористической атаки.

Директриса бросила на него резкий взгляд. У Джонатана внезапно закружилась голова и тут же замелькали мысли, выстраиваясь в цепочку — словно на контрольной по алгебре, когда дело движется к победному концу, а ответ уже видится в белом прямоугольничке внизу страницы. Что не нравится террористам? Почему школьники стали их мишенью?

Системы контроля! Никто не хочет, чтобы им управляли.

— Биочипы! — выпалил он. — Нам в головы встроены биочипы системы контроля. Всем детям. И эти биочипы каким-то образом создают темноту. Особенную темноту, в которой взрослые продолжают видеть.

В кабинете на долгое мгновение повисло молчание.

— А парнишка-то оказался самым умным в классе, — пробормотал старый учитель.

Директриса вздохнула и немного обмякла.

— Все когда-то происходит в первый раз, — негромко заговорила она. — Именно об этом я и говорю с теми, кто покидает школу. И еще о том, какие вы особенные дети, как вас всю жизнь оберегает биочип в оптическом нерве, редактирующий то, что вы видите. Из-за него вам кажется, что за окнами на улицах темно — потому что там вас может подстерегать убийственный БЛИТ-узор. Но это не настоящая темнота — для всех, кроме вас. У ваших родителей был выбор, и они согласились на подобную защиту.

«А из моих родителей согласился только один», — подумал Джонатан, вспомнив подслушанную ссору.

— Так нечестно, — неуверенно начал Гэри. — Это эксперименты на людях…

— И чип не только защищает, — добавил Халид. — В школе есть коридоры, где всегда темно — и это сделано, чтобы не пускать нас в такие места. И управлять нами.

Мисс Фортмейн не ответила. А может, в нее встроен другой биочип, не пропускающий столь бунтарские фразы.

— Закончив школу, вы получите полный контроль над своими биочипами. И сами сможете решать, оставлять их или нет. Сами выберете: риск или безопасность.

Джонатан готов был поспорить, что все пять членов клуба думают сейчас об одном и том же: «Какого черта, ведь мы уже рискнули посмотреть на «Трясуна», и ничего с нами не случилось».

Очевидно, им сегодня действительно ничего не грозило, потому что, когда директриса сказала: «Теперь можете идти», она так ничего и не упомянула про наказание. Медленно и все еще настороже пятеро «припадочных» направились в класс. Когда они проходили мимо коридоров, наполненных плотным мраком, Джонатан с содроганием вспомнил, что чип в его голове крадет попадающий в глаз свет, и если его запрограммировать иначе, то чип вообще сделает его слепым всегда и везде.

Опасность подкараулила их в конце дня, когда сторож, как обычно, открыл боковую дверь, выпуская толпу спешащих домой школьников. Джонатан и остальные четверо протолкались почти в первые ряды. Массивная деревянная дверь распахнулась внутрь. Как и всегда, она выводила в темноту второго вида, но на сей раз из мрака появилось нечто непонятное — большой лист бумаги, кривовато пришпиленный кнопками к наружной стороне двери. Сторож взглянул на него и рухнул, словно пораженный молнией.

Джонатан рванулся вперед, даже не задумавшись. Растолкав малышню, он сорвал бумагу, отчаянно сминая ее в комок. Но было поздно. Сам он успел увидеть изображение, совершенно не похожее на «Трясуна», но явно из того же ужасного семейства — наклонный темный силуэт, напоминающий сидящую на жердочке птицу, но со сложными спиральными довесками и узорами, — и оно застыло перед его внутренним взором, и не исчезало…

…что-то тяжелое и жуткое ударило в его мозг не хуже мчащегося экспресса…

…вспышки падение вспышки падение…

…БЛИТ.

После долгих кошмарных снов, в которых его преследовали какие-то призрачные птицы, нападающие из темноты, Джонатан очнулся и обнаружил, что лежит на кушетке… нет, в кровати, и в школьном лазарете. Его поразило, что он вообще где-то оказался после того, как вся его жизнь разбилась после столь сокрушительной аварийной остановки на полном ходу. Все еще слишком слабый и усталый, он мог лишь лежать, уставившись в белый потолок.